Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

Змей поднимается еще выше, и вот – вдали, в ослепительно-синем море, сияющие белизной скалы Острова Солнечных Магов. Там его дом, но он туда не торопится.

Он вновь пролетает над городом и видит под крышей одного из домов у чердачного окна мужчину и женщину. Оба черноволосы, стройны, а лица их бледны той особой бледностью, какую умеют различать лишь посвященные: эта бледность говорит о том, что внутри человека заключено иное, бессмертное существо, постепенно самим своим существованием разъедающее изнутри смертную плоть. Мужчина и женщина – боги, а змей – всего лишь старый волшебник-оборотень, но он смеется над ними.

Он поднимается еще выше, туда, где воздух холоден и разрежен, и, взглянув вниз, видит все Королевство – узкий клин земли, зажатый между горами дивов, морем и Великим Лесом Шеламом. Земли, в общем, скудной и безрадостной, с плоскими, полузаболоченными полями, убогими деревнями, крошечными городами, тонущими в весенней грязи дорогами. По одной из этих дорог медленно движутся двое – также мужчина и женщина. Женщина едет верхом, мужчина ведет под уздцы ее коня. Змей, будучи существом волшебным, даже с этой высоты может рассмотреть и узнать их. Мужчина – его давний противник, бывший Солнечный Маг, который сперва сбежал с Острова к дивам, а после и того хуже – связался с шеламской колдуньей и принял от нее волшебный лесной огонь. Мужчина и женщина едут в столицу, и это кажется змею важным. Он надеется, что, вернувшись в человечье обличье, он не забудет об этой мимолетной встрече.

И все же зов Солнца сильнее, и змей устремляется еще выше, пронзая облака. Потом облака вновь расходятся, и на мгновение змей видит высокую белую башню приграничного замка, откуда этим утром выехали мужчина и женщина. Он видит во дворе замка двух мальчишек и обострившимся магическим чутьем угадывает, что они братья, и что их имена Карстен и Рейнхард. Но змею они не интересны.

Он поднимается еще выше, туда, где человек не смог бы дышать, туда, где лучатся короны северных сияний, и все человеческое стремительно улетучивается из его тела и мозга. В последние секунды ясного сознания змей успевает увидеть еще одну землю к югу от Королевства – землю не в пример более изобильную и плодородную, чьи реки полноводны, сады и поля плодоносны (ткни палку – и расцветет!), города роскошны. В одном из этих городов змей видит сидящую у окна худенькую смуглую девушку. Змей успевает различить отчаяние на ее лице, успевает узнать ее имя – Эгери, но уже не понимает, важно это или нет.

Теперь в его могучем золотом теле уже не осталось ничего человеческого, только звериный восторг движения, радость высоты и неуязвимости. Глядя вниз, змей видит в просветах серебристых облаков лишь бесконечный, бескрайний лес. Когда же он поднимает голову, то видит над собой Солнце и сверкающее в его лучах ожерелье из огромных камней, которое внизу, на земле, зовут Мечом Шелама.

Случалось ли вам проснуться от того, что к вам обращаются с вопросом? Да еще с таким, на который не сразу найдешь что ответить, даже в здравом уме и твердой памяти.

– Господин, вы не могли бы украсть женщину?

Сайнем пошире раскрыл глаза и тряхнул головой, отгоняя дурацкий сон. Спать за столом, да еще и в разгар свадьбы – виданное ли дело! Спасибо, хоть свадьба не его, и все же надо бы начать соблюдать приличия. В двух днях пути от столицы – самое время. И так уже пять лет на Острове Магов, год жизни в палатках дивов да год в приграничном замке заставили его растерять последний лоск. Все, хватит позориться, надо брать себя в руки.

«Горшок и подкова» был замечательным постоялым двором – пожалуй, лучшим из всех, что им встретились по дороге из Сломанного Клыка в столицу: просторный, отстроенный из доброй сосны, – в воздухе до сих пор витал еле различимый смолистый запах. Вот только место оказалось не из лучших: «Горшок и подкова» стоял почти на самой вершине холма, отданный на откуп всем ветрам. Но иначе – никак: широкая дорога, одна из знаменитых Семи Дорог Королевства, шла здесь поверху, по взлобью горы; вот и постоялому двору пришлось забираться повыше. Деревенька спряталась внизу, под холмами, в защищенной от ветра ложбине. Зато сейчас, весной, весь талый снег стекал вниз, на деревенские дворы и огороды. Впрочем, жителей это, похоже, устраивало. На дворе «Горшка и подковы» сырости не было, а если где и застоялась талая лужа, так ее заботливо присыпали песком. Но ветер здесь и правда свистел так, что хоть уши зажимай. Зато стоило переступить порог, и наступала полная благодать. На кухне огромная печь так и пыхала жаром, но клали ее тоже умелые руки – ни капли дыма не просачивалось ни на кухню, ни в главный зал – все летело в трубу. У печи суетилось разом пять поварих. Впрочем, и суета не суматошная, а деловая: никто никому не мешал, все шло своим чередом.

Десси с Сайнемом «угадали»: как раз нынче вечером хозяин «Горшка» выдавал замуж свою дочь. Редких в эту пору постояльцев приняли радушно и зазвали за праздничный стол. Дела в «Горшке», похоже, шли неплохо, так что свадьба получилась что надо. И кухня, и столы ломились от еды, бараньи ребрышки вперемешку с почками доспевали на решетке над углями, каша многообещающе пыхтела, репа с брюквой парились, источая сладкие запахи. Из сеней вторили им моченые яблоки и квашеная капуста в кадушках. Выпеченный утром хлеб не закис и не пригорел, пиво не горчило, и густая пена стояла на добрую ладонь – стоит ли удивляться, что после целого дня на промозглом ветру и плотного ужина в тепле с доброй выпивкой волшебника разморило как самого что ни на есть обыкновенного человека.

Сайнем глянул через стол на Десси и с огорчением отметил, что она тоже спит – вернее, дремлет, почти незаметно, не приваливаясь к стене, только замерла неподвижно и веки опустила. Впрочем, он тут же отметил, что глаза под веками двигаются и дышит Десси неглубоко. Нет, не спит, просто… думает. Ну назовем это так. Дело было плохо, соседи по столу уже начинали на нее коситься: пожалуй, только ее богатая одежда и прическа знатной дамы удерживали их от излишнего любопытства. На беду свою Сайнем понятия не имел, как ему незаметно пробудить Десси от ее… ну, скажем, мыслей. Хотя, признаться честно, дела обстояли уже гораздо лучше, чем в первые дни их путешествия, когда Десси попросту замирала за столом, уставившись на визави пустыми и бездонными глазами, так что от нее поневоле шарахались. После одного-двух таких случаев Сайнем поговорил с ней как мог строго и серьезно и, как сейчас выяснилось, сумел кое-чего добиться: Десси научилась закрывать глаза. Теперь какой-нибудь незаинтересованный наблюдатель и в самом деле мог бы решить, что она заснула. Конечно, нет ровным счетом ничего странного в том, что знатная изнеженная женщина утомилась после целого дня пути. Точно! Так и следует поступить! Извиниться сейчас перед хозяевами и просто увести ее отдыхать.