Джордж Мартин - Пламя и кровь

Четвертая (для нас и последняя) из сих замечательных женщин обитала на берегу Божьего Ока, среди скрученных башен и оплавленных руин Харренхолла. После воздушного поединка принцев Дейемона и Эйемонда про́клятый замок Черного Харрена сделался приютом разбойников и дезертиров, которые грабили рыбаков, крестьян и прохожих. Год назад их было не так много, теперь же число их возросло; говорили, будто ими правит великой силы колдунья. Когда эти басни достигли Королевской Гавани, сир Тайленд решил, что пришло время вернуть Харренхолл короне. Эту задачу он доверил королевскому гвардейцу сиру Реджису Гровсу, выступившему из столицы с полусотней бойцов. У замка Дарри к Гровсу примкнул сир Дамон Дарри с тем же числом людей. Сир Реджис опрометчиво полагал, что этого для расправы с воровской шайкой более чем достаточно.

Подойдя к Харренхоллу, он, однако, нашел ворота закрытыми, а на стенах стояли сотни вооруженных защитников. В замке обитало не менее шестисот душ, и треть из них составляли боеспособные мужчины. Сир Реджис заявил, что желает говорить с предводителем, и к нему вышла женщина, ведя за руку малое дитя. «Королевой-колдуньей» оказалась не кто иная, как кормилица Алис Риверс. Сперва пленница, затем любовница Эйемонда, она ныне называлась его вдовой. Ее ребенок – сын Эйемонда, сказала она сиру Реджису. «Бастард?» – спросил тот. – «Его законный сын и наследник, полноправный король Вестероса», – отрезала Алис; она потребовала, чтобы рыцарь склонил колено и присягнул на верность «своему королю». «Я не склоняюсь перед бастардами, – рассмеялся сир Реджис, – тем паче перед ублюдком, рожденным от убийцы родичей и молочной коровы».

То, что произошло дальше, остается предметом споров. Одни говорят, что Алис всего лишь вскинула руку, и сир Реджис издал страшный вопль: череп его лопнул, кровь и мозги брызнули во все стороны. Другие утверждают, что жест вдовы послужил сигналом для арбалетчика на стене, чей болт угодил рыцарю прямо в глаз. Гриб (бывший в сотнях лиг от места событий) полагает, что сира Реджиса мог убить пращник: мягкие свинцовые шарики, пущенные с нужною силой, разносят череп не хуже, чем колдовство, в которое верили люди Гровса.

Как бы там ни было, сир Реджис пал на месте, а из распахнувшихся ворот замка с воем хлынули всадники. Завязалась кровавая сеча, и люди короля обратились в бегство. Сир Дамон, благодаря доброму коню и крепким доспехам, оказался в числе тех немногих, кому удалось спастись: воины королевы-колдуньи гнались за ним всю ночь и отстали лишь на рассвете. Из прежней сотни в замок Дарри вернулись тридцать два человека.

На следующий день приплелся и тридцать третий. Всех остальных пленников медленно замучили у него на глазах, а его отправили передать послание. «Я передам все в точности, только не смейтесь, – лепетал он. – Вдова наложила заклятье: если кто из вас рассмеется, я тут же упаду мертвым». Сир Дамон заверил его, что смеяться никто не станет, и латник стал говорить: «Не возвращайтесь, если не захотите склонить колена, так сказала она. Всякий, кто приблизится к ее стенам, умрет. В их камнях заключена сила, и вдова пробудила ее. Да спасут нас Семеро, у нее и дракон есть! Сам видел!»

Имена посланца и того, кто все-таки не сдержал смеха, для нас утрачены. Услышав, как регочет человек лорда Талли, вестник схватился за горло, стал задыхаться и умер. На его коже якобы нашли следы женских пальцев, как если бы вдова сама его задушила.

Сира Тайленда гибель королевского гвардейца сильно встревожила, но Анвин Пек, отмахнувшись от россказней о колдовстве и драконе, заключил, что сир Реджис и его люди пали от рук разбойников. Другие регенты согласились с ним и в конце «мирного» 132 года решили послать к Харренхоллу отряд побольше. Но не успел сир Тайленд собрать таковой и заменить кем-то сира Реджиса, как перед ним явилась угроза пострашнее королевы-колдуньи: на третий день 133 года в Королевскую Гавань пожаловала зимняя горячка.

Мы не знаем, в самом ли деле она зародилась в темных иббенийских лесах и была занесена в Вестерос китобоем, как полагали сестринцы. Ясно, однако, что путешествовала горячка от порта к порту. Белая Гавань, Чаячий город, Девичий Пруд, Синий Дол пали ее жертвами поочередно, и слышно было, что в Браавосе она тоже свирепствует. Первым признаком ее был яркий румянец, который часто принимали за тот, что бывает после выхода на мороз, а затем больного начинала трепать лихорадка. Не помогали ни кровопускания, ни чеснок, ни всевозможные зелья. Ванны со снегом и льдом замедляли болезнь, но не останавливали, как вскоре поняли мейстеры. На второй день страдальцев уже колотило, и они жаловались на холод, хотя жаром от них так и пыхало. Третий день приносил с собой бред и кровавый пот, а на четвертый человек либо умирал, либо начинал выздоравливать. Зимнюю горячку пережил лишь один заболевший из четырех; с тех пор как страну опустошила трясучка при Джейехерисе I, Вестерос еще не посещала столь жестокая хворь.

Первыми ее жертвами в столице стали моряки, паромщики, грузчики, торговцы рыбой, портовые шлюхи. Не зная еще, что больны, они разнесли горячку по всему городу, заражая равно богатых и бедных. Великий мейстер Манкен, прослышав об этом, самолично осмотрел кое-кого из больных: он желал убедиться, что это в самом деле зимняя горячка, а не какая-нибудь простуда. Встревоженный тем, что увидел, и опасаясь, что сам заразился, он не стал возвращаться в замок, а послал к деснице ученика с письмом. Сир Тайленд тут же приказал золотым плащам закрыть город: никого не впускать и не выпускать, пока болезнь не пойдет на убыль. Закрыл он и главные ворота Красного Замка, дабы уберечь короля и двор.

Но горячка, увы, не боялась ни ворот, ни часовых, ни крепостных стен. Несколько ослабев по пути на юг, она, тем не менее, поразила десятки тысяч, три четверти из коих скончались. Великий мейстер вошел в удачливую четверть и выздоровел, но командующий Королевской Гвардией сир Вилис Фелл и двое его подчиненных умерли. Лорд-протектор Леовин Корбрей затворился у себя в покоях и лечился горячим вином, но это его не спасло; вместе с ним ушли к Семерым его любовница и несколько слуг. Две служанки Джейегеры тоже подхватили горячку, но сама маленькая королева не заразилась. Командующий городской стражей и его преемник сошли в могилу один за другим. Не пощадила болезнь и регентов, свалив лордов Вестерлинга и Моутона. Моутон выдюжил, но Вестерлинг, будучи старше, умер.

Одна кончина была, можно сказать, милосердной. Вдовствующая королева Алисент, вторая жена короля Визериса, мать его детей Эйегона, Эйемонда, Дейерона и Гелайены, умерла в одну ночь с лордом Вестерлингом, исповедавшись своей септе в грехах. Она пережила всех своих детей и последний год была заточена у себя в покоях, не видя никого, кроме септы, служанок да часовых у дверей. Ей давали книги и принадлежности для рукоделия, но она, по словам стражников, больше плакала, чем шила или читала. Однажды она разодрала на себе одежды, а к концу года говорила сама с собой и приобрела стойкое отвращение к зеленому цвету.