Матвей Курилкин - Королевская кровь [litres]

Помещением поста десятник назвал явно недавно выстроенное здание. На полноценное укрепление дом, от которого до сих пор пахло свежей древесиной, не тянул, но и взять его с наскоку не получилось бы. Толстые бревенчатые стены, бойницы расположены грамотно, так что и не вдруг подберешься по простреливаемому пространству. Такое впечатление, что загадочная автономия опасается если не полноценного нападения, то разбойничьих налетов – точно.

Первое впечатление, кстати, оказалось ложным – никакая это была не казарма. Точнее, помимо жилой части, предназначенной для проживания личного состава поста, там нашлось еще и помещение для содержания задержанных. И у меня возникло стойкое подозрение, что какое-то время нам придется провести в нем. Нас, собственно, туда и отвели в первую очередь.

– Уважаемые дамы, гхм, прошу прощения за временные неудобства, – извинился десятник. – Но правила есть правила.

Девушки спорить не стали, послушно расселись на лавках в камере. Перед нами с наемниками никто извиняться не стал, но мы все равно не возмущались. Меня, правда, запирать пока не стали – отвели в крохотную каморку, где усадили на табурет. Сам десятник расположился за столом, зажег несколько свечей, выложил перед собой лист бумаги и перо. Нужно было срочно прояснить ситуацию, иначе непонятно было, что отвечать на вопросы стражника. И нужно ли вообще что-то отвечать, или попытаться перебить весь десяток, пока не стало слишком поздно? Я успел заметить, как один из солдат ускакал куда-то в сторону Цветтюхе – явно доложить о происшествии. Скоро здесь станет больше народу, и тогда убраться может не получиться. Так что я решил попытаться еще раз расспросить солдата.

– Господин десятник, я не сопротивляюсь и не отказываюсь отвечать на вопросы. Однако я прошу все-таки прояснить для меня ситуацию, потому что действительно долгое время не был в Артании. Что за автономная территория? Что за чрезвычайное положение? Опять война? С кем?

Десятник пожевал губами в сомнениях, но отвечать так и не стал.

– Вот ты сначала, мил человек, ответь, а уж потом я тебе все проясню. А то сдается мне, ты не просто так сюда приехал, а на разведку, так ведь? Токмо что-то плохо тайная стража нынче работает. Даже карету поленились сменить. Вы там в столице думаете, что тут совсем идиоты сидят?

Я даже немного расслабился. Раз тайную стражу здесь не любят, значит, есть шанс, что все обойдется.

– Я не из тайной стражи Артании. Эта карета согресской тайной стражи, и я ее украл.

Собеседник уставился на меня, даже рот слегка приоткрыв от удивления, а потом оглушительно расхохотался.

– Украл? У согресской тайной стражи? Да тебе бы, мил человек, в цирке выступать! Нет, ну это надо же такое придумать! Ты меня совсем, что ли, за идиота держишь? – И, видя мое серьезное лицо, переспросил: – То есть это не шутка? Ты серьезно рассчитываешь, что я поверю в эту байку? Может, ты актер какой или принц?

– Не актер. А вот госпожа Инга Краус, которую вы заперли – она да, актриса. Известная. Слышал, может?

– Слышал, как не слышать, – важно покивал солдат. – Важные, смотрю, люди нашу глушь своим вниманием почтили. Ну а сам-то ты кто? Может, его покойное величество Грим?

– Лан Эрик Варден, – хмуро ответил я. Скрываться вроде уже незачем, так почему бы и не назваться собственным именем? То, что этого делать все-таки не стоило, я сообразил, получив знатную плюху.

– Не стоит своими дурацкими шутками пятнать имя достойного человека! За такое и получить можно! – спокойно пояснил свои действия десятник. – Эрика Вардена я лично не знал, но у нас есть люди из его тысячи, так что не вздумай такое еще где ляпнуть. Так легко не отделаешься. Они за своего тысячника и порвать могут, и будут правы.

В общем, договориться с десятником, который так и не представился, не удалось. Он просто отказывался верить в историю, которую я рассказывал, и даже то, что ее подтверждали остальные, не заставило солдата усомниться. На мою просьбу увидеть кого-нибудь из охотничьего легиона десятник и вовсе внимания не обратил:

– Это уж как тебе повезет. Но я бы на твоем месте не спешил с этим, если тебе жизнь еще мила. То люди суровые, церемониться не станут.

Опросив также других моих спутников, пограничник, кажется, немного засомневался, но все равно не поверил. Решил, должно быть, что мы банда особо злостных нарушителей границы новосозданной автономии, которые упорствуют в своей злонамеренности.

– Ладно, нет моих полномочий, чтобы с вами разбираться, господа нарушители, – подытожил он, приведя в камеру Рина, которого допрашивал последним. – Доклад я уже отправил, а там как начальство решит, так и будет. Но по нынешним временам особо на снисхождение не рассчитывайте. Дамы-то да, может, и обойдутся, а вот вы, рожи разбойничьи, готовьте шеи. – И оставил нас наконец-то в одиночестве.

– Ты это, командир, поясни, чего он такое про шеи говорил? – забеспокоился Бурундук. – Как-то мне не понравился его тон.

– Он уверен, что нас вешать будут, – мрачно пояснил я. – Но я ему не верю. Думаю, начальство его все же захочет для начала разобраться. Эх, мне бы кого-нибудь из тысячи встретить, все бы и прояснилось сразу.

– Или хотя бы кого-то, кто бывал в столичном театре, – добавила Инга. Со мной она до сих пор напрямую говорить отказывалась, но остальных не игнорировала. – Хотя для этой провинции оба события одинаково маловероятны.

Тем не менее нам повезло. Уже на следующий день мою слегка проголодавшуюся и с шикарным фингалом особу пытался задушить в объятиях Альберт Кестнер, бывший десятник охотничьей тысячи.

– Боги, лан Варден! Я уж и не чаял, что на этом свете встретимся! Вот счастье-то! Как же вы тут оказались, лан Варден? Вы знаете, что в Артании вы нынче самый разыскиваемый преступник? Как же вы добрались-то сюда? Ох, что я говорю! Да чтоб вы, да этим городским крысам себя изловить позволили! – каждая фраза сопровождалась очередной попыткой то ли раздавить мне ребра, то ли выдавить внутренности.

– Альберт! – прокряхтел я, – Я от твоей радости сейчас преставлюсь! Прекрати меня плющить!

– Виноват! – кричал Альберт, но плющить не прекращал. У меня ей-ей глаза из орбит лезли. Единственное, что заставляло меня терпеть это издевательство – это ошеломленная рожа десятника. До него, кажется, начало доходить, кому он начистил физиономию, и от этого вид у бедолаги был откровенно бледноватым.

Позже, когда восторги от встречи слегка поутихли, уже по пути в Цветтюхе, я слушал последние новости, которые с готовностью пересказывал десятник Кестнер:

– Беда творится, лан Варден, – качал головой старый товарищ. Мы ехали все в той же карете – теперь в сопровождении двух десятков бойцов, с которыми на пост прибыл Кестнер. – Эти, в Совете, с цепи сорвались. У нас теперь первородные – главные союзники и вообще братья. Мы с ними теперь в десны лобзаемся, и единственное, значит, препятствие, чтобы не жить мирно и радостно – это, значит, кучка ренегатов и военных преступников под управлением самых главных преступников – вас, лан Варден, и лана Беара. Которые, значит, оккупировали территорию союзного государства. Кеймур – это уже у них союзное государство! Мрази! Все кто мог либо к вам подались, либо вот – по другим легионам разбежались. В стране голод. Здесь, на границе, еще ничего, а в столице, говорят, последних котов уже доели, теперь на крыс с воронами охотятся. И это в конце лета! И ведь не скажешь, что неурожай какой. Кто крестьянством живет – те вроде с голода пухнуть не собираются. Только ярмарки в этом году запретили. А вместо ярмарок, командир, прошли государственные скупщики, весь урожай за бесценок скупили и увезли. Вроде как с целью борьбы с голодом. Только до городов так ничего и не доехало, а куда делось – неизвестно. – Альберт собрался было сплюнуть, но сообразив, что в карете так делать некрасиво, удержался.