Александр Шушеньков - Бесконечная жизнь майора Кафкина [litres]

– Главное – обязательно пристегивайтесь при взлете и посадке, – проворковала она. – Впрочем, я обязательно напомню вам об этом. Приятного полета!

Самолет стал выруливать на взлетную полосу.

– Я раньше думал, что все члены вашей семьи трудятся в науке или бизнесе, – произнес Попов, когда самолет набрал высоту и они отстегнули ремни. – А вы, значит, нелегкую журналистскую профессию выбрали?

– Да, нелегкая профессия, – подтвердил Олег. – Опасная. Но я считаю, что негоже жить за счет родительских денег. В жизни надо всего своими силами добиваться. Мотаюсь, как перелетная птица, по всему миру. Монако, Люксембург, Париж… В Амстердаме, в квартале Красных фонарей, один раз трансвеститы чуть не убили. Всего-то комнату перепутал…

– Никогда не бывал в Амстердаме, – с оттенком зависти пробормотал Попов. – Там ведь не только трансвеститы есть?

Олег покровительственно усмехнулся:

– Не только. Я ведь почему в СМИ пошел работать? Люблю новизну, путешествия, творчество, если так можно выразиться. Под Хемингуэя работаем, под Ремарка с Джеком Лондоном. А бизнес, да и наука, Семен Моисеевич, сами знаете, требуют сосредоточенности. Самодисциплины. Отец с матерью в науке, как и бабуля. Я же в этом смысле больше похож на Сергея Довлатова. Слыхали про такого? Даже иногда принимаю внутрь разные крепкие жидкости.

– Да вы что?! – изумился Попов. – Я-то Довлатова знаю, читал, как они с фотографом Жбанковым интервью делали, но вот вы… Я полагал, что нынешняя молодежь вообще книгами не интересуется.

– Ну, со мной все просто, – пояснил Олег. – Видали, сколько книг в кабинете у бабули?

В глазах ученого пыхнула и погасла тотчас же искра зависти.

– Конечно, конечно. Такие переплеты!

– Это от ее деда и моего, стало быть, прадеда, все осталось. Юрий Ильич Пухов. Наследственность никуда не денешь.

– Слыхал, слыхал, – поддакнул Попов.

– Ну вот, – продолжил Олег, раскрывая меню. – Он и собрал библиотеку. Бабочек еще коллекционировал. Бабуля читала много, дедуля покойный любил читать; эту любовь они и моим родителям передали. Так что и я не мог мимо книжных полок пройти. Между прочим, одним из любимых его писателей был Кафка. Знаете такого?

– Нет, дорогой. Я больше, знаете ли, Лимоновым увлекаюсь. Ох и сильно он свой роман с черным человеком описал! Тонкая была натура, которую многие тогда не поняли. Затравили, завистники!

Помолчали. Попов задумчиво смотрел в иллюминатор, за которым быстро приближались облака. Потом продолжил:

– Так что я, знаете ли, тоже – книжный червь. Люблю Оскара Уайльда, например. Ведь он в художественной форме проблемы бессмертия ставил. А? Помните? «Портрет Дориана Грея»?

– Не довелось, – признался Олег, продолжая изучать меню.

– Да, понимаю, – загрустил Попов. – Нетипично, конечно, для современности. Нынче все больше виртуальными играми увлекаются, порнофильмами или, наоборот, экстримом. Покорение марсианских пиков, ныряние в Марианскую впадину. А мы, математики, привыкли к кабинетам, к размышлениям. Вот еще Марсель Пруст был известный. Интересное, кстати, у вашей бабушки животное имеется. Я подобных ему в жизни не видал!

– Антон Карлович? – хмыкнул Олег. – Семейная история. Бабуля же генными исследованиями занимается. Видели, как она молодо выглядит?

– Да, да. Очень даже удивительно.

– Вот и звездочка наша морская, так сказать, результат эксперимента с неуправляемыми последствиями. Вы что пить будете?

Попов оживился:

– Я бы соку виноградного. Люблю, знаете ли.

– А коньячку? – с радушной улыбкой предложил Олег. – Ликерчика? Рекомендую «Малибу». Кстати, можно смешать с виноградным соком и добавить льда. И лимон. Не пробовал, но заранее предвкушаю, как это будет интересно!

По лицу ученого мужа пробежала тень сомнения. Внутренняя борьба его, впрочем, была не слишком продолжительной.

– Думаете?

– Надо рискнуть. Уверяю, почувствуете легкость необыкновенную: захотите порхать, как бабочка, и жалить, как пчела! В конце концов, мы представляем отечественную науку, а наука без экспериментов – абстракция. Я правильно говорю, Семен Моисеевич?

Директор ФИММ с подчеркнутым равнодушием ответил:

– Пожалуй. Тем более я – в командировке. – Помолчав, он добавил: – Дома, знаете ли, не особо разбежишься.

– Жена?

Попов развел руками. Олег нажал на кнопку вызова; тут же появилась, неся на лице улыбку, стюардесса Жанна; приняла заказ на приготовление коктейля и удалилась, умело виляя бедрами. Самолет шел над облаками…

– А что, Семен Моисеевич, – спросил Олег после пары бокалов действительно превосходного напитка, который он с согласия Попова тут же назвал «Бессмертием», – другие ученые умы из России будут или вы один? У меня, знаете ли, не было времени изучить список участников; дали задание совершенно внезапно. Еще вчера лазил по Гималаям, и, вот, пожалуйста, срочно вызвали. А я, может быть, только-только Шамбалу нащупал.

– Будут наши специалисты, – сообщил Попов. – МГУ знаменитого Владимира Вараву посылает, Петербургский физический университет какого-то богослова. Информационщики из Бауманки, электронщики из Сколково. Много будет ученых и духовных лиц. Нам есть что сказать о вечной жизни! Тоже все стадом полетят в бизнес-классе, бедняги.

– Я в этой теме новичок и полный профан, – признался Олег. – А вы наверняка дока?

– Соображаю, – скромно подтвердил Попов. – Даже, признаюсь, лично знаком с гением нашей эпохи, который и создал нынешнюю методику оцифровки личности. Мы, откровенно говоря, чуть поотстали. Знаете, идеология иногда мешает прогрессу науки. Вот батюшки нам рассказывают про Адама и Еву из его ребра, про Содом и Гоморру, а, между прочим, создатель первого электронного мозга Алан Тьюринг был гомосексуалистом. Ну и что?! Был я несколько лет назад по обмену в Силиконовой долине. В Калифорнийском технологическом институте. Калтехе. Ну, знаете, где все умы собраны. Познакомился, представьте, с самим Яном Штейном. Он, правда, раньше был Иваном Стайновым, закончил воронежский универ. А потом стал гражданином США. Так бывает, знаете ли.

Последнюю фразу Попов произнес то ли с обидой, то ли с завистью. Олег снова разлил коктейль.

– Ну, с чего начать? – проглотив содержимое бокала, нараспев продолжил Попов. – Первыми об этой проблеме рассуждали еще Норберт Винер и Станислав Лем; позже занялись уже экспериментами Феллман, Ван Эссен и другие. Грубо говоря, принцип «мозгового протеза», дорогой мой. А потом это дело другие еще подразвили. Пожалуй, упомяну четыре главные идеи, от которых пляшем все мы, специалисты вечной жизни. В детали вдаваться не буду.

– Да уж, – поддержал профессора вдумчивыми глотками Олег. – Я ведь в математике – ноль!