Александр Шушеньков - Бесконечная жизнь майора Кафкина [litres]

Тут сильно сдавило Юрию Ильичу сердце, и стало вдруг тяжело дышать. Бессмертие? Какое-такое бессмертие?

«И познаете истину, и истина сделает вас свободными». А в чем истина? В том, что все на свете имеет конец и бесконечен лишь Сотворивший все это? Может, Он и есть настоящий Проект «Б»?

И осознал Пухов-Кощей, что пришел его черед. Явилась ему с необыкновенной ясностью строчка из песни любимого некогда Игоря Талькова: «Наступает момент у последней черты, когда каждый из нас вспоминает о Боге!» Явилась и заставила застонать бессильно и тоскливо. Неужели жизнь прошла зря? Неужели ничем не отличилась она от существования утки на пруду или гидры? А может, зачтет Всемогущий, что давал он деньги ученым? Ведь не только для себя старался. Он помрет, но ведь другим польза будет? Слава богу, хоть оставил на Земле потомство, в дочку гены влил, та – во внучку; хоть так вот перенес частичку себя дальше в будущее.

«Вот и кончен полет, – подумал он со слезливой сентиментальностью. – Ксюше все останется по завещанию, а уж она, дай бог, правильно распорядится. Попить бы…»

Мысли начали путаться. Он то воображал себя капустной гусеницей, то пауком со стремительной боковой походкой, то бестелесной эфирной субстанцией… Пухов потянулся к стакану с минералкой, и это движение окончательно отняло у него последние жизненные силы. Уронил голову, и свет для него померк. Навсегда?

Стоял замечательный октябрьский день, не жаркий и не холодный, а именно такой, когда синее безоблачное небо, деревья с разноцветной листвой, застывший в безветрии пруд с лебедями и утками и чистый прозрачный воздух рождают на душе философские мысли. Природа словно бы медленно умирала, чтобы воскреснуть потом, когда придет время.

На открытой площадке Мраморного дворца сидели Ксения, Борис Розе и епископ Исидор, одетый на этот раз в простое монашеское облачение. Ксения уже вступила в наследственные права. Несколько дней назад Розе сделал ей предложение, и теперь им оставалось лишь выждать время, необходимое для траура по умершему деду.

– Когда мы с ним гуляли тут в апреле, – произнес задумчиво Исидор, – я и подумать не мог, что так все случится. Был он тогда крепок: и телом, и умом, хотя и удивил меня, о бессмертии говорил, о каком-то препарате рассказывал. Но, Ксюша, что же произошло?

– Пока не ясно. Я с ним в последние дни редко виделась, потому что он замкнулся. Как установило следствие, он много общался с Титовым.

– Титов – это кто? – спросил Исидор.

– Очень перспективный ученый. Хотя и с большими странностями. Его нигде не могут найти. Большинство видеозаписей стерто, но установлено, что в тот вечер Титов приехал к нему и они отправились в мавзолей. Никто их не сопровождал. Охрану он туда никогда не допускал, она и в дом не входила, а секретаршу Яровую дедушка отправил на неделю в отпуск. Так вот и прошло несколько дней, пока я не забеспокоилась. Что там было, уже, наверное, никто не узнает.

Она замолчала. Было видно, что ей трудно говорить.

– Полиция нашла в мавзолее клетки, – продолжил рассказывать за нее Розе. – В них были разложившиеся организмы-мутанты. Мы еще не получили результаты исследований, но, похоже, это нечто среднее между обезьянами и морскими звездами. Скорее всего, там проводил эксперименты Титов. Кстати, в одной из запертых клеток нашли его одежду.

– Пути Господни неисповедимы. – Исидор положил ладонь на руку Ксении. – Ксюша, все мы там будем.

– А ведь он действительно думал о бессмертии, – ответила глухо она. – Препарат – это была его мечта. Говорил мне, что хоть так сможет вернуть людям долги. Он ведь хороший был, хоть про него и разное говорили. Мать и бабушку часто вспоминал, сокрушался, что мало для них сделал. А о дедуле и вовсе со слезами говорил, святым его называл. Каялся, что из-за проклятого бизнеса даже на похороны его попасть не мог.

– Нет людей абсолютно добрых или абсолютно злых, – ответил Исидор. – Я его знал лучше всех, наверное. В молодости мы с ним хотели сделать многое для людей, для страны. Бывает так, что человека закружит да и понесет по жизни. Обстоятельства бывают разные. Французы говорят, мол, положение обязывает. А он остался в бизнесе. Это жестокий мир.

– Да, вы правы. – Ксения подала Исидору раскрытую книгу «Мастер и Маргарита». – Смотрите, что он читал, когда его нашли.

На тридцать четвертой странице с закладкой жирно было обведено: «Бессмертие… пришло бессмертие…»

– Что такое бессмертие? – задумчиво спросил Исидор. – Бесконечное существование физического тела насекомого, птицы, человека? Или это бессмертие духа его? После столетий создания эликсира даосы поняли, что не сумеют его сделать.

Потом они стали делать упор на специальные упражнения и медитацию, ограничение в питании. И лишь позже пришло понимание важности духовного совершенствования. Эта книга – замечательное произведение. Смотрите: герои, хоть их и не существовало в реальности, для нас как живые. Михаил Афанасьевич телесно давно ушел, а имя его и творчество остались. Следовательно, и он для нас живой.

– Конечно, – с живостью подхватила Ксения. – То же самое касается и других. Платон, Гете, Вернадский, Оруэлл…

– Моцарт, Бетховен, Микеланджело, Эйнштейн, – поддержал, обняв ее, Розе. – Цветаева, Визбор, Высоцкий…

– Жива для меня и моя мама, – продолжила Ксения чуть слышно.

Они замолчали. Исидор посмотрел на пруд, на чистое небо, на желто-оранжевую осеннюю листву и кротко молвил:

– Любовь делает нас бессмертными. А вообще-то, боюсь, даже Лао-цзы ничего в этом толком не понимал. Желаю вам, ребятки, счастливой и долгой семейной жизни.

Он понял, что пора уходить. Банальная мысль пришла ему в голову: смена поколений, это то же самое, что и смена листвы на деревьях. Только дерево наше – человечество. А эти двое похожи на Мастера и Маргариту.

– Мы с Борей решили финансировать через Фонд также исследования по защите растений и животных от парникового эффекта, – пояснила Исидору напоследок Ксения. – Владимир Иванович Вернадский говорил о космической связи человеческого общества и природы, о едином организме. Его идеи о ноосфере развили Эдуард Леруа и Пьер Тейяр де Шарден, поэтому надо думать о бессмертии всего организма. А препарат «Б» для людей мы все же создадим. Пусть он и не даст им вечной жизни, но, по крайней мере, продлит и улучшит ее!

Ворона на крыше ротонды внимала речам людей. Надо бы одобрительно каркнуть на последнюю реплику девицы, однако не хотелось нарушать божественную тишину мироздания. Вечная жизнь? Бессмертие? Ворона глядела на людей и думала, что и они, и желто-оранжевый осенний парк, и небо, и солнце, и этот замечательный дворец, и чудесный пруд, и копошащаяся в глубине его диковинная четырехлучевая морская звезда с грустными глазами несостоявшегося нобелевского лауреата Титова – все это рано или поздно придет к закономерному концу. Но конец этот, однако, будет началом чего-то нового.