Ирина Лазаренко - Хмурь

Оглядываюсь на дверь, для чего приходится обернуться половиной тела. Как же всё болит.

– Нет. Но какая разница?

Псина бьет в гонг: «Бом-м». За окном рябит, поднимается куст-хохолок, а за ним следом – затылок большой кочки. Сильно зажмуриваю глаза, открываю. За окном рябь, потому что ветер гонит сюда море с говорящими рыбами.

Бом-м! Псина хватает меня за руку выше ладони, что-то бормочет, отсчитывает. Потом трогает слизкую штуку у меня за ухом, наклоняется, разглядывает наклеенные на грудь листы с усиками, оттягивает веко и что-то там высматривает, а стол с гибкими ветками шуршит под стеной. Он тоже хочет подойти и посмотреть, но стесняется ходить. «Вот они и пришли за тобой», – поют говорящие рыбы, а кочка с хохолком смеётся, потому что рыбы не могут ходить.

– Ого! – приговаривает Псина. – Ага!

Бом-м! Темные листики на стенах уговаривают танцующий стол не быть букой и надеть на рыбу рубашку. Кочка за окном начинает мяукать по-дракошковски, подзывая меня к себе, но я не могу прийти, потому что связан усатыми листьями.

Я не могу прийти, не могу прийти, не могу.

– Я возьму у тебя немного крови, хорошо? – спрашивает Псина, и я киваю, потому что ему не хватает крови на суп, а он очень мне помог, обвесив листиками и посадив на танцующий стол.

И еще он помог мне понять, что я не могу прийти, и кочка за окном будет мяукать навзрыд обо мне, и…

Псина делает еще один «Бом-м!» и колет меня в палец акациевой колючкой, которая никого не удержит на месте. Когда кровь брызгает из пальца, она еще черная в полутьме испытальни, а через миг – уже серая.

На Хмурой стороне кровь всегда серая.

Это я притащил дракошку в обитель, так что в каком-то смысле он мог считаться моим. На самом деле, меня к нему не подпускали – если не считать тренировочных заездов на Хмурую сторону. Но точно так же ездили туда на дракошке и все остальные выучни.

И всё-таки я хотел думать, что Тень выделяет меня среди прочих.

Заполучил я его очень странным образом – но не более странным, чем было само это существо. Без малого три года назад, ранней осенью, меня особенно настойчиво преследовали воспоминания о бабушке и дедушке. О том, что они просто отдали меня. И однажды, в один из дней, когда воздух был особо искристым и звонким, меня охватила совершенно невыносимая тоска. Я взял и сбежал из обители сразу после утренних занятий письмом и счетом.

Я просто думал сгонять к речке искупаться, чтобы смыть с себя эту зудящую тоску, но за воротами вдруг передумал. Мне захотелось прийти на рынок. Пройтись по шумным рядам, среди запахов солёных огурцов и поздней малины, найти среди торговцев старика или старуху, похожих на моего дедушку или бабушку. Перекинуться парой ничего не значащих фраз и что-нибудь купить у них, что-нибудь совершенно ненужное. И я отправился к ближайшему поселенью – оно было в паре попрычей, за лесом.

Они стояли за околицей. Старичок и старушка, маленькие, сухонькие, опрятные. Стояли спокойно и терпеливо, словно ждали меня.

Я шёл нога за ногу, делая вид, что смотрю за их спины, на крыши домов – почему-то я не мог рассматривать их, не хотел встречаться с ними взглядом.

– Сынок, возьми котёночка!

Моя бабушка много раз говорила, посмеиваясь: «Столько сил я вложила в тебя, столько любви, что часто думаю о тебе, как о сыне. Потом спохватываюсь: внук ты мне, внук! И все-таки – сыночек!»

– Сыночек, – эхом повторила старушка, – возьми котёночка! Уезжать нам надо, а он совсем крохотный, не пережить ему дороги!

По тряпице, простеленной на траве, ползало существо, похожее на сон безумца. Маленькое, угольного цвета, с кошачьей головой, прозрачно-зелеными глазами, рысьими ушами и гибким змеиным хвостом. Шерсть была только на мордочке и нижней части мягких сильных лап, всё остальное тело и хвост покрывали крупные чешуйки, с виду прочные, как кольчужка. Животное могло уместиться в ладонях, но при этом вовсе не производило впечатления беспомощного или милого существа. Скорее на ум приходило что-то вроде «серьёзной и опасной твари».

– Что это?

– Дракошка, – по голосу было слышно, что старушка улыбается, моя настороженность забавляет её. – Надёжный защитник, верный конь, добрый друг.

– Конь?

Я присел перед животным. Трудно было поверить, что эта малявка когда-нибудь вырастет хотя бы до размеров козы.

– Конечно, – уверенно сказала старушка. – Большой, сильный, верный зверь. Будет следовать за тобою повсюду, хоть по этой стороне, хоть по той.

Я наконец поднял взгляд и едва подавил удивленный возглас. На меня смотрели добрые карие глаза в крапинку под короткими выгоревшими ресницами.

– Нам в дорогу пора, – впервые подал голос старик. У него было доброе лицо, которое отчего-то делала еще более располагающим седая щетина на мощном подбородке. – Его нельзя брать с собой. Его место здесь.

Моё возвращение в обитель с дракошкой за пазухой наделало такого переполоха, что Хрыч даже не наказал меня за самоуправство и пропуск дневных занятий. В другое время меня бы, наверное, погнали во двор тренироваться с ветряком вместо ужина.

Дракошки – редчайшие создания, последние творины Чародея. Единственные существа, живущие одновременно и в солнечном мире, и на Хмурой стороне.

Утром приперся управитель с целой оравой писарей. Старый Пень давно вещал, что так случится и что с этого всё начнется, а после ночного приезда Пташки стало ясно, что гости нагрянут вот-вот. Но я всё равно при виде их едва не выдал «Мрак вас задери» или чего еще в таком роде.

Земледержец желает, земледержец повелевает, то-сё. Изучить, посчитать, доложить, приготовить места для соглядаталей.

Изучать и считать-то мы их пустили, пусть смотрят. На всё, кроме варительной, конечно. А про соглядаталей старый Пень им так и сказал: к бабке своей их приставьте да держите хорошенько. Управитель, непривычный к таким предложениям, глаза выпучил и начал оглядываться на нас. Мы ж своим видом показывали, что ничего необычного не услыхали – да оно так и было, в общем, от старого Пня наслушаешься.

Выучней писари и так и сяк крутили, и веревками измеряли, и в глаза заглядывали, и что-то всё время шкрябали на восковых дощечках. И так смотрели на парней, словно те могли на них броситься. Аж бледнели и потели, пока свои пометки делали.

А мы с Осой за их спинами переговаривались: представляешь, что бы стало с писарями, если б они Тень увидели? Они обычных парней так страшатся, что чуть не падают, так при виде дракошки точно бы в штаны наложили!

Или по возвращении в столицу подняли бы лишний шум, добавив нам проблем – так-то эти умники не знают, что у нас есть дракошка, потому как это не ихнее собачье дело… то есть, потому что мы забыли про него рассказать. Кто знает, как бы оно обернулось – может, земледержцевы умники захотели забрать его, а то и вовсе изничтожить безответную творину.