Дмитрий Скирюк - Осенний Лис [litres]

Жуга не ответил, и тогда скрипач шагнул вперёд. Он был бос. Белые волосы растрепались. Катаная шляпа сбилась на затылок. В проёме распахнутой овчинной безрукавки мелькнула голая, в длинных царапинах грудь.

– Ты понял меня? Оба уходите. Ты и Вайда! Завтра же!

Травник поднял взгляд, и голубые глаза его странно блеснули в темноте.

– Остынь, Иваш, – хмуро сказал он. – Твоих мне только советов не хватало. Я уж как-нибудь сам решу, чего мне делать и куда идти.

Иваш сжал кулаки.

– Не оставишь Линору в покое – пеняй на себя! – прошипел он травнику в лицо и с треском исчез в кустах.

Жуга вздохнул, покачал головой и направился к укрывшемуся за деревьями фургону.

Ночь выдалась холодной. Вызвездило. Покончив с ужином, Жуга взял из фургона две облезлые шкуры, одеяло и улёгся под повозкой на случай неожиданного дождя. Снял и спрятал в мешок свой браслет и долго лежал, размышляя, пока не уснул.

Проснулся он от шороха. Прислушался насторожённо. Ни звука не было в ночи. Костёр давно погас, лишь угольки красными глазами пялились во тьму. И всё же…

Шорох повторился, и травник окончательно уверился в своей догадке.

Кто-то полз.

Жуга не шевельнулся, не издал ни звука, лишь рука скользнула под рубаху, нащупывая рубчатую рукоять меча. Пальцы сжались…

…и расслабились.

– Это я.

И снова тихий шорох. Неясный контур девичьего тела в темноте.

– Ли?

Холодное тело забралось под одеяло.

Она была нага…

…она пахла мёдом и полынью…

…горчичным семенем и молоком…

…сосной и тополиным пухом…

…всем и ничем.

У травника закружилась голова.

– Зачем…

Узкая ладошка закрыла ему рот, и он умолк.

– Молчи. Пожалуйста, молчи.

Линора придвинулась ближе.

– Ты сумасшедшая, – выдохнул травник, едва ладонь убралась с его лица.

– Как и ты, – просто ответила та.

Их губы слились, и травник почти против воли прижал её к себе. Зарылся лицом в шелковистые тёмные волосы. Сомнения, досада, неуверенность – всё вдруг покинуло его, осталась только беспричинная злость – на Роджера, на Вайду, на Иваша. Злость и желание любить. Почти не глядя, он разогнул кольцо меча, положил его в изголовье вместе с ножнами и, путаясь в рукавах, принялся стягивать рубаху.

Какие, к чёрту, мысли?! Кого там Бог лишает разума?

Все влюблённые – дураки…

Они любили друг друга в мокрой траве и старых волчьих шкурах, забыв себя, забыв про всех, забывши всё, шепча белиберду и тихо смеясь, когда кто-то ударялся головой о днище фургона. А потом – ещё. И ещё.

– Люблю тебя…

– Люблю тебя…

Линора нащупала руку травника. Ладонь к ладони.

– Я и ты… – улыбнулась она. – Ли и… Лис…

Подняла руку к затылку. Что-то кольнуло травника в грудь. Он наклонил голову.

В руках у девушки был дротик. Травник перехватил умоляющий взгляд карих глаз. Губы её шевельнулись: «Дай. Пожалуйста…» Сил возражать у Жуги не было, и он лишь молча наблюдал, как остриё дротика движется вниз, к животу, распарывая кожу. Кровь проступила тонкой нитью, набухла, потекла неровной струйкой. Линора отложила дротик, нагнулась над Жугой и жадно приникла губами к разрезу. Подняла к травнику заляпанную кровью мордочку. Улыбнулась мягко, виновато. Провела рукой вдоль раны, собирая кровь в ладонь. Вновь посмотрела на Жугу.

Некоторое время они лежали в тишине.

– А ведь ты вампир, девочка, – убеждённо сказал Жуга. – Я прав?

Та кивнула.

– Вот значит, как… – Он вздохнул. Всё сразу стало на свои места – и предсказания, и неожиданная страсть, и всякое иное прочее.

Мало кто задаётся вопросом, почему вампира никогда не убивают те, у кого он пьёт кровь. А ответ прост.

Потому, что любят.

– Прости. – Она села. – Я не могла… Я… я сейчас уйду.

Жуга помедлил, протянул руку, положил ладонь Линоре на затылок и медленно привлёк её к груди, туда, где струился багровый ручеёк.

– У нас, валахов, есть поговорка, – сказал он: – «Мужчина, полюбивший женщину-вампира, не обязательно умрёт сейчас, но он не будет и жить вечно». Так что, пей… Пей.

Впрок выспаться нельзя – Жуга давно усвоил эту старую истину, хотя каждый раз надеялся, что это удастся. Не удалось и сейчас – утренний холодок заставил странников подняться ни свет ни заря. Зевая и щурясь спросонья, травник вылез из-под фургона и подсел к костру. Есть хотелось неимоверно. В котелке ещё осталась холодная чечевица, Жуга, не умываясь, нагрузил ею с верхом деревянную миску и принялся за еду.

– Экий на тебя жор напал! – понимающе усмехнулся Вайда. Рифмач сидел рядом, пощипывая лютневые струны. Жуга наконец прожевался. Глотнул воды из кружки.

– Ты чего такой смурной? – спросил он.

– Да видишь – струну порвал. И запасные кончились.

– У скрипача спроси.

– Да спрашивал уже, – отмахнулся Вайда. – Есть, говорит, в запасе два бунта для скрипки. Я пробовал натянуть – короткие…

Жуга вдруг насторожился. Отложил миску, проверил, на месте ли меч, и окликнул горбуна:

– Роджер! Вроде едет кто-то!

И впрямь, со стороны дороги был явственно слышен перестук копыт, а через полминуты показался небольшой отряд верховых. Завидев притулившийся у берега фургон, они свернули к нему и окружили поляну. Кони фыркали, переступали, звякая збруёй и шумно дыша, от раздувающихся боков валил пар. Запахло кислым лошадиным потом. Всадники спешились, поправляя амуницию и осматриваясь. Было их семеро, все рослые, добротно, тепло одетые, при саблях, с луками. Их предводитель – высокий и худой, по-военному гибкий малый лет тридцати с выбритым до синевы лицом соскочил с коня, одёрнул потрёпанную серую хламиду и направился к костру. Остальные разбрелись по поляне.

– Не дёргайтесь, но будьте настороже, – не выпуская трубки изо рта, пробормотал Роджер. – Это не разбойники.

Жуга кивнул и предпочёл промолчать.

Горбун привстал. Приподнял шляпу.

– Доброго здоровья, – приветственно сказал он. – Чем привлёк вас мой фургон?

Не доходя шагов пяти, главарь остановился. Посмотрел на горбуна, на Вайду, на Жугу. Взгляд его был холоден, как зима.

– Кто вы такие?

Вопрос упал и канул в тишину. Как раз в этот миг показались Линора и Иваш в сопровождении рослого детины, плотоядно поглядывавшего на стройную фигурку девушки.

– Обыскать, – коротко бросил предводитель. Кто-то полез в фургон. Обшарив карманы странников и не найдя ничего интересного, за исключением пары талеров, сразу перекочевавших в бездонные солдатские сумки, Иваша и Линору вытолкнули к костру.

– Ну? – нетерпеливо бросил предводитель.

– Артисты, ваша милость, – ответил Роджер.

– Артисты? – Тот поднял бровь. – Посмотри на себя – какой из тебя артист! Что ты можешь?