Дмитрий Скирюк - Осенний Лис [litres]

Не говоря ни слова, Роджер вынул из кармана четыре раскрашенных шарика чуть больше грецкого ореха и подбросил в воздух. Цветные пятна замелькали радужной дугой. Горбун поймал все шарики одной рукой, сжал ладонь в кулак, подул в него и развернул в воздухе тонкий большой платок. Вынул из-за уха шарик, ловко покрутил его меж пальцев, затем, непонятно откуда прибавил к нему остальные три, сложил их на коленях, накрыл получившуюся пирамидку платком и с размаху пришлёпнул ладонью. Платок смялся – шарики исчезли. Послышались довольные смешки. Похоже, представление понравилось. Предводитель, однако, нахмурился.

– Ну, хорошо, – сказал он. – Понятно. Этот играет на лютне, этот – на скрипке. А девка что делает?

– Разное, – ответил Роджер. – Предсказывает, желания угадывает, вещи спрятанные находит, на канате пляшет…

– А этот?

Длинный палец, обтянутый потёртой тканью перчатки, указал на Жугу. На пару секунд воцарилось напряжённое молчание.

– По углям босиком хожу, – буркнул тот.

– Ха! – усмехнулся предводитель. – Так-таки и по углям? Ты ещё скажи, что стрелы ловишь.

Травник поднял голову. Под кожей на его лице заходили желваки.

– Могу и стрелы, – сказал он.

Солдаты заинтересованно подались вперёд – нечасто на такую забаву глянуть можно. Стрелы – не угли, костра разводить не надо. «Поймает! Не поймает!» – слышалось меж ними. Звякнули монеты.

– Дерек! – не оборачиваясь, позвал предводитель и протянул руку. – Лук! – Он повернулся к травнику. – Становись у фургона, циркач. За хвастовство полагается платить. Сейчас проверим, на что ты способен. Двадцать шагов тебя устроит?

Жуга покосился на фургон.

– Если не покажется слишком далеко, то лучше двадцать пять.

Тем временем принесли лук и колчан. Предводитель отряда отсчитал двадцать пять шагов и наложил стрелу на тетиву. Остальные скучились у него за спиной. Линора, стоя в стороне, покусывала кулак. Повернувшись боком, травник стянул рубашку и встал у борта фургона. Подвигался, проверяя, не скользят ли башмаки, убрал с земли пару камешков. Сосредоточился. Время привычно замедлило бег. Жуга вздохнул и поднял взгляд.

– Я готов.

Лук разогнулся. Чуть прянув назад, травник взмахнул рукой и продемонстрировал зажатую в кулаке стрелу. Бросил её на землю. Со стороны полукруга зрителей донёсся изумлённый вздох. Один лишь предводитель остался невозмутим и снова потянулся к колчану.

С коротким разрывом вторая стрела сорвалась с тетивы и снова упала, пойманная в воздухе.

Предводитель ухмыльнулся. Отложил в сторону лук.

– Дерек! – вновь окликнул он. – Арбалет!

Он присоединил к арбалету рычаг, натянул стальную тетиву, положил на ложе куцый арбалетный болт и вскинул оружие к плечу. Травник сглотнул и взглядом отыскал Линору. Та покачала головой. «Не лови», – одними губами прошептала она.

Предводитель спустил курок. С коротким «Бам!» болт пробил доску и застрял там. Жуга запоздало махнул рукой. Зрители возбужденно зашумели, предводитель, криво улыбаясь, погладил чёрное ложе и передал арбалет стоявшему рядом всаднику.

– Фокусы фокусами, – сказал он, подойдя к Жуге, – а против доброго старого арбалета ничего не устоит.

Коротким движением отломив стрелу, он помахал древком перед носом у травника и указал на засевший в борту осколок металла.

– Это вам на память, чтобы знали своё место. Эй, вы! – Он повернулся к всадникам. – Все в сёдла! Пошевеливайтесь!

И первым вскочил на коня.

Отряд выехал на дорогу, конский топот перешёл в галоп, и вскоре всадники скрылись за поворотом.

– Дурак! – Линора бросилась к Жуге. – Зачем тебе это было нужно? Ну зачем?!

– Да, это… – кивнул Вайда. – Ты и впрямь того… маху дал.

Роджер подошёл к костру, поворошил золу, отыскал уголёк и разжёг свою кривую трубку. Помолчал.

– Вот что, Лис, – сказал он наконец. – Уходи.

И принялся запрягать волов. Линора метнулась было к нему, но тот лишь покачал головой в ответ.

Жуга молчал. В голове были холод и пустота – гулкая, звонкая пустота потери. Пришло время принимать решения.

– Хорошо, – сказал он. – Я уйду.

– Я с тобой, – быстро сказал Вайда.

– Скатертью дорога, – кивнул горбун.

И только Иваш молчал, глядя на грудь травника, где багровела тонкой полосой запёкшаяся кровь.

Жуга поднял взгляд на Вайду.

– Это ты про кого?

– Да так, – пожал плечами тот. – Про всё сразу. Про меня, про тебя, про Роджера этого… Вот. Сочинилось вдруг. – Он отложил лютню и вздохнул. – Да и струну заодно опробовал.

Жуга и Вайда сидели на поляне. Полупогасший костёр ожил и накинулся на подброшенные ветви сушняка.

– «Непонятно ни хрена», – хмыкнул Жуга. – Да уж, что верно, то верно. А что, струна нашлась?

– Мне Роджер дал. Во, видишь? Длинная, зараза. Аж обрезать пришлось. Вот остаток.

– А. Понятно.

– Не пойму никак я Роджера этого, – продолжал меж тем рифмач. – То он с собой тебя зовёт, а через день гонит… Почему?

Жуга пожал плечами. Поворошил в костре остриём меча. Металл клинка блестел, отражая кровавые блики. Лис плясал свой отземок [16] Отземок – быстрый словацкий танец. .

– Как твой зуб? – спросил вдруг травник.

– Зуб? Какой зуб? А!.. Выдрал, – махнул рукой рифмач. – Прав ты был тогда. Зря только мучился, терпел… Вон, видишь дырку? Вот.

– Ну и правильно. Слышь, Вайда. – Травник повернулся на бок, лицом к рифмачу. – Как ты догадался, где меня искать?

– Мне сказали, что ты в здешние места подался. Встретился один монах-доминиканец. Сказать точнее, не монах, а так – расстрига, апостат [17] Апостат – в католичестве: послушник, не решившийся принять монашество и вернувшийся к мирской жизни. . Понарассказывал всякого.

– А, Шварц. – Жуга кивнул. – Так я и думал.

– Скажи, – рифмач замялся, – этот меч… Тот самый?

– Самый тот.

– И ты бился им?

Травник поднял взгляд.

– Он бился мной.

– Дай посмотреть.

Он осторожно принял Хриз, взял его за рукоять. Потрогал пальцем остриё и скорчил уважительную мину: «Ого…» Травник поймал себя на мысли, что наблюдает за Вайдой чуть ли не с ревностью, и ощутил немалое облегчение, когда меч возвратился к нему.

– Я ночью слышал шум, – глядя в сторону, сказал Вайда. – Стало быть, то были вы?