Дмитрий Скирюк - Осенний Лис [litres]

– Что-то пошло не так. Тот, в башне, помнишь? – Реслав кивнул. – Он меня предупреждал, чтоб я был осторожен, но это… Это… Я… – Жуга умолк и некоторое время сидел, нервно расплетая и сплетая пальцы. – Простого превращения не будет. Реслав, я перестану быть собой, – сказал он наконец. – Там, внутри… Не могу объяснить. В общем, я решил, что лучше самому пойти навстречу.

– А стоит ли?

Лиса отрывисто тявкнула. Жуга усмехнулся.

– Вот и она говорит, что не стоит.

Тем временем стемнело совсем. Костёр прогорел, рассыпался на угли. Приятели не сразу заметили, как перестал мерцать камень на браслете. И лишь когда лиса, ощерившись и прижимая уши, припала к земле и попятилась, оба вскинулись и повернулись к алтарю. Реслав нащупал в темноте ладонь Жуги и судорожно сжал.

– Слышишь?

– Да. – Травник осторожно, но решительно высвободил свою руку и встал. – Это ОНО.

От каменной громады потянуло холодом. Плита пошла трещинами. Бурая накипь лишайников рассыпалась в пыль, пыль эта заклубилась, серебрясь в непонятно откуда идущем прерывистом мерцании. Тьма сгущалась, постепенно облекая силуэт высокой фигуры. Засветились синим два глаза.

– Корабль должен кого-то возить, – не глядя на Реслава, медленно говорил Жуга. – А ковчег заключает в себе частицу Бога… Я так и думал. Так и думал…

«Ах-хх… – долгим выдохом раздалось в темноте. – Долго же я ждал».

– Господи Исусе… – выдохнул Реслав.

Это был лис. Огромный Чёрный Лис.

Зверь потянулся, словно разминая затёкшие после долгой спячки мускулы, и одним большим прыжком покрыл расстояние между камнями и странниками. Приземлился, разметав костёр, и замер, гибкий, чёрный. Головни вспыхнули, язычки пламени заплясали возле ног. Когти рвали мох. Пушистый хвост мёл белый пепел. Реслав заопасался, что и Чёрный Лис растрескается, в точности как камень до него, но, похоже, зверю было всё равно. Он глянул на Реслава, на Жугу и осклабился в усмешке.

«Ну что ж, – сказал он. – Хорошо. Я в тебе не ошибся».

Голос шёл как будто ниоткуда, гулко отдаваясь в голове.

– Кто ты такой, что строишь на меня планы? – спросил Жуга. Реслав предпочёл промолчать.

« У меня множество имён , – вновь ухмыльнулся чёрный Зверь. – Не вижу большой беды, если я и назову тебе парочку-другую. Хочешь знать? Пожалуйста. Земиал. Верверей. Локи…»

– Дьявол! – выкрикнул, не выдержав, Реслав.

«Можешь звать и так, я не обижусь», – ответил Чёрный Лис.

– Локи? – Жуга всмотрелся в морду зверя. – Вот как…

«Да. Хотя это не суть важно. Теперь благодаря тебе я смогу говорить, что некогда меня звали – Жуга. Ты доволен?»

Воцарилась тишина. Жуга молчал. В неровном красноватом мареве сверкающих углей лицо его казалось слепленным из гипса – бледное, с тёмными впадинами глазниц. Внезапно он поднял голову и усмехнулся:

«Я вижу, ты согласен?»

– Даже не надейся, – был ответ. – Я не предам себя в твои руки.

«Ты смеешь спорить с богом?!»

– Смею! – рявкнул травник и шагнул вперёд, к самому носу чудовища. Остановился, глядя глаза в глаза. – Да. Ты ждал меня. Подталкивал. Умело. Всю дорогу. Это у тебя неплохо получалось! И если б ты дождался осени…

«Зачем весь этот спор? Я – это ты, а ты всегда был мной. Мой меч признал тебя по праву. Осталось сделать последний шаг. Хочешь, чтобы я взял тебя силой?»

– Не выйдет, – криво усмехнулся травник. – Знаешь почему? Подвеска действует на нас обоих, и ты в моей власти настолько же, насколько я в твоей. Я опередил тебя, хитрец, явился раньше срока. Ты не готов. А что до остальных…

«Я убью тебя!»

«Ты не посмеешь», – донеслось у травника из-за спины.

Реслав оглянулся и беззвучно ахнул: в спор двоих вмешался третий. И какой третий!

Темнота расступилась, и к костру из чащи, высоко неся увенчанную тонким рогом голову, вышел единорог. Он шёл уверенно и гордо, невысокий, стройный, ясноглазый, совершенно не похожий ни на лошадей, ни на неуклюжих тупомордых пони. Тому, кто хоть раз в своей жизни видел единорога, потом невыносимо больно даже смотреть на лошадей. То был шаг хищника, бесшумный, мягкий – на ногах единорога не было копыт, лишь пальцы с грубыми, похожими на роговые полумесяцы ногтями. Длинная стройная шея, искрящийся витым изгибом рог, и никакой роскошной гривы, которую так любят изображать на своих картинах художники, только густая щётка белых волос, и всё. И надо быть последней сволочью, чтобы обозвать мордой этот светлый лик.

Так, или почти так, думал Реслав, глядя, как единорог подходит к огненному кругу. Подошёл и замер – серебристая тень.

«Ты не посмеешь, Лис», – повторил он.

И Чёрный Лис не посмел.

За кустами мелькнула лиса. Ещё одна. Ещё. Реслав заоглядывался. Лисы собирались на краю поляны. На другом краю бесшумными белёсыми тенями проявились волки. Вышел и сел под сосной медведь. На западе заблестели глаза собак.

«Он мой! – ощерился Чёрный Лис. – Мой по праву! В нём течёт моя кровь!»

«Мы не принадлежим своим родителям, – сказал единорог. – Он честно разменял свой Драупнир и оборвал последнюю подвеску для тебя. Он имеет право выбирать. Кто хочет что-нибудь сказать?»

На мгновение над маленькой поляной у скалы повисло молчание.

«Он помогал другим», – сказала, сделав шаг вперёд, лиса.

«Он просил нас помочь», – уточнил белый волк.

«Он расплатился вперёд!» – проревел медведь.

«Он украл мою добычу!» – провыл/пролаял пёс дождя.

Единорог помолчал. Затем повернулся… к Реславу.

«Ну а ты что скажешь?»

От неожиданности тот опешил. Посмотрел на собравшихся вокруг зверей, на травника и сжал кулаки.

– Он мой друг, – сказал он. – Он спас жизнь мне, моей жене и моему неродившемуся сыну. И если вы хотите навредить ему, то сперва придётся убить меня. А всё, что вы сказали про него, сделал бы любой человек!

Единорог кивнул, принимая ответ, и повернулся к травнику.

«Твоё слово».

Жуга молчал довольно долго.

– Время не бежит вспять, – сказал он наконец. – Я сам пришёл и сам позвал. И если он хочет вырваться из плена, куда его заточили боги, это его право. Не беспокойся: я помню, ты предупреждал меня тогда на поляне. Но теперь выбираю я.

Он повернулся к замершему Чёрному Лису.

– Пускай попробует.

Слова прозвучали, и Единорог склонил голову в знак согласия.

«Это справедливо. Что ты хочешь?»

– Огня, – сказал Жуга.

И угли вспыхнули огнём.

Жуга сбросил меч, башмаки и шагнул на горящие угли. Лис встал на дыбы и людское обличье принял. Они зашагали по кругу, танцуя на пламенной сцене. А звери молчали, поляну кольцом окружив. Они танцевали вдвоём. Загорелись штанины. Жуга вспоминал, забывая про пламя в ногах. Он был не один в этот миг. Из подвесок браслета он не оборвал ничего для себя одного. Был Вайда-рифмач (травник слышал сейчас его лютню). Был брат Леонард, Збых-кузнец и Ружена, сестра кузнеца. Был Яльмар и Янко, плясал на углях Зимородок, и Влана, и Зерги с Линорой – они были тут… Был рядом Рагнур, скалил зубы насмешливо Роджер и много других. Тёк слезами янтарь на груди…