Мари Бреннан - В Обители Крыльев [litres]

Когда она вновь схватила меня за ворот, даже все самообладание в мире не помогло бы мне сдержать крик. Зам рывком подняла меня на ноги и толкнула вперед – словно преступницу, ведомую на казнь. Однако, в ужасе оглянувшись назад, я увидела, что Рузд зажигает оброненную мной лампу и следует за нами. Стоит ли полагаться на ее заступничество, если Зам намерена прикончить меня? Этого я не знала. Вполне возможно, Рузд также пришла к выводу, что вся ее затея потерпела крах, что спасение замерзавшего в снегу человека оказалось напрасной тратой сил… В наших легендах, да и в самом Писании немало говорилось о кровавых ритуалах дракониан. Не суждено ли мне вот-вот пасть жертвой одного из них?

Между тем Зам втолкнула меня в нишу слева от алтаря. Не ожидая, что сразу же за занавесью начнутся ступени, я споткнулась и едва не покатилась вниз, но, к счастью, сумела вовремя опереться о стену. Когда шедшая позади Рузд раздвинула занавеси и хоть как-то осветила путь, я увидела перед собою винтовую лестницу, точно такую же, по какой поднималась наверх. Что может быть там, внизу? Снова спящие дракониане? Или местный правитель, который решит мою судьбу?

Нет, все мои догадки оказались неверны. Преодолев последнюю ступень, я очутилась в еще одной небольшой комнате, расписанной фресками в стиле много более далеком от современного.

Здесь Зам вновь ухватила меня за ворот и прорычала:

– Смотри!

То было первое внятное слово, услышанное мной от нее в тот день, однако в понуканиях на сей счет я вовсе не нуждалась. Настенные росписи оказались лишь грубым подражанием тем, что я видела в Сердце Стражей, но смысл их был предельно ясен. Справа (обычное начало любой драконианской последовательности изображений) восхищенные люди преклоняли колени у ног великолепного драконоглавого существа, щедро оделявшего подданных скотом, корзинами зерна и прочими дарами. Но вскоре за этим последовали сцены противоборства – череда изображений, на коих люди, отвергая все мольбы дракониан, жгли дома и без всякого видимого смысла резали скот. Затем разразилась война.

– Так это прошлое, – прошептала я, сама не понимая, на каком языке (возможно, по-ахиатски, а может, и по-ширландски, этого я совершенно не помню). – Прошлое, каким его помните вы…

Драконианская версия событий во многом отличалась от наших: сегулистские и аманианские священные книги повествуют о правителях-тиранах, погрязших в распутстве и жестоко угнетавших подданных, пока пророки Господа не призвали народ к восстанию. Сказания иных земель по всему миру представляют собой не более чем местные вариации на ту же самую тему.

Главное изображение, занимавшее большую часть задней стены, также имело параллели в наших преданиях, хотя без него мне и в голову не пришло бы связать их со своими открытиями. Здесь люди, выросшие до чудовищной величины, поливали некоей черной жидкостью огромную кладку яиц. Фигурки крохотных дракониан внутри яичной скорлупы корчились в муках, обращаясь в безжизненный серый камень.

Колени мои подогнулись, и Зам разжала пальцы, позволив мне упасть.

Яйца на Рауаане… А я-то гадала, каким образом они могли окаменеть, что за процесс мог превратить их белок в самоцвет, называемый нами огневиком! Сей драгоценный камень находили в самых разных местах по всему свету, и чаще всего – близ поселений древних дракониан… Но, думая только о распавшихся без остатка эмбрионах и совершенно забыв о том, что некогда их окружало, я даже не задавалась мыслью, откуда на свете взялось столько огневика? Откуда такое обилие окаменевших яиц?

Теперь ответ был ясен: их отравили люди древности. Им, нашим предкам, удалось найти некий химический состав, каковой, будучи вылит на яйца дракониан, и вызывал в них сии фатальные изменения. Вот оно, то самое избиение младенцев из Писания, кара, ниспосланная Господом на головы древних тиранов за их прегрешения! Вот он, корень легенды о кеонгском герое Ло-аламаоири, отправившемся на проклятый остров Рауаане и обратившем накаи в камень!

Да, это сделали мы – мы, люди. Это наши пращуры истребили несказанное множество дракониан, не успевших родиться на свет.

Зам отпустила мой ворот и отступила на шаг, оставив меня на полу; я же без всякого принуждения повернулась налево, дабы увидеть конец повествования: плачущие дракониане гибнут под ножами людей или в панике бегут прочь. Вот уцелевшие отступают в горы и прячутся там. То есть, в Обители, где с тех пор и живут…

Немудрено, что Зам так боялась меня. Немудрено, что сестры столь старательно прятали меня от посторонних глаз. Для них я была монстром, чудовищем из древних мифов – человеком, жестоким, безжалостным зверем! Неважно, что каждая превосходит меня ростом на добрых тридцать сантиметров, а зубы и ногти мои не идут ни в какое сравнение с их когтями и клыками: ядовитая змея тоже во сто крат меньше человека, однако убить его способна в мгновение ока.

Низвержение

Может быть, где-то здесь, в храме, спрятаны яйца дракониан? Может быть, Зам решила, что я явилась сюда, дабы превратить их в камень?

Если так, выражения следовало выбирать с особой тщательностью. Поддаваться душевному смятению и мямлить нельзя: Зам явно не в настроении дожидаться разрешения недоразумений. Три вдоха потребовалось, чтоб взять себя в руки, и я, не вставая с колен, повернулась к сестрам.

– Мне очень жаль, – заговорила я, указав на настенные росписи.

Споры об исторических интерпретациях, дискуссии о том, кем являлись на деле древние дракониане – заботливыми правителями или же жуткими тиранами, – были сейчас неуместны. Мы истребили их детей, и я сожалела об этом совершенно искренне.

– Теперь, мы, люди…

Здесь мне пришлось прибегнуть к ахиатскому слову: как нас называют дракониане, я в то время не знала. Ясно было одно: на что-либо лестное в этом отношении рассчитывать не стоит.

– Мы не знаем об этом – и о вас. Мы забыли. Я не желаю вам зла. Никто не желает вам зла.

Последнее было правдой только потому, что об их существовании не знал никто на свете (туманные легенды о жутких ледяных демонах, оберегающих границы Обители, не в счет), а посему мне и в голову не пришло бы упрекнуть их в излишней скрытности.

Умолкнув, я взглянула на Рузд. Убедить в чем-либо Зам в данный момент не представлялось возможным – тем более что мой архаический лексикон даже в минуты спокойствия был ей практически непонятен. Другое дело Рузд: несомненно, именно она и разработала весь этот план, именно она и задумала спрятать меня и научить говорить.

– Зачем? – спросила я. – Если я… – Тут мне, за нехваткою слов, вновь пришлось указать на стены. – Зачем вы тогда принесли меня в свой дом?