Ирина Лазаренко - Невыносимые. До порога чужих миров

Тахар и Алера некоторое время молчали, неторопливо шагая по улице. Вечер был жарким, словно дома весь день копили тепло и теперь начали наперебой источать его, хотя каждый знает, что так могут делать только особые гномские булыжники, а деревянные срубы так делать вовсе не могут. Тахар пинал мелкие камушки, непонятно как углядывая их в темноте, Алера зевала – силы у нее вдруг взяли и закончились.

– Аль, а ты не думала, зачем Суджаму разные десятигранники? Для слияния нужно два одинаковых Кристалла, но он не парой интересовался. Это странно, да? К чьему хвосту он бы прикрутил твой?

– Угу.

Тахар еще немного помолчал. Увлекался он там камнями или нет, но была у него привычка докапываться до сути вещей и узнавать все возможное о предметах и явлениях – в конце концов, разве есть качества, более достойные мага? Тахар был наделен ими с избытком, хватило бы еще на пару-тройку самоучек, не пожелавших пройти обучение в Школе. Уже в детстве, в годы учебы при божемольне, Тахар выделялся исключительной въедливостью и не одну сотню раз заставлял жреца ощущать полную растерянность, бескрайнее раздражение и желание пожирать не только тупых, но и слишком умных детей. Хотя и сам жрец, пусть и вредный, и желчный, умен был изрядно и бесспорно, но пытливый Тахаров ум то и дело порождал совсем уж заковыристо странные вопросы, для ответов на которые никаких познаний не хватило бы. Требовалось еще не абы какое воображение, но воображения лирмский жрец был лишен начисто.

– А точно нельзя соединить два Кристалла разных назначений? Или разных размеров? Положим, если ты возьмешь один шестигранник, дающий силу, а второй камень будет круглым, ну, к примеру, усиливающим воздействие огня… Что из них получится?

– Осколки.

– А для десятигранников это может действовать иначе?

Алера потерла лоб.

– Тахар, слушай, десятигранники соединить нельзя, и Кристаллы разных размеров тоже соединить нельзя, и Кристаллы разных назначений не срастаются. Тут не о чем даже говорить, такого не бывает, потому что не бывает, понимаешь?

– Нет уж, – не унимался маг. – Понимания свои я на потом оставлю, а сей вздох мне интересно, из-за чего у Суджама нервная зудянка приключилась. Давай представим, что десятигранники можно соединить. Ну просто представим, как будто можно, ладно? Тогда может быть так, что сами порядки, приемы для их соединения будут иными? Что может не требоваться двух одинаковых Кристаллов для получения сросшегося? Может быть такое, что никто не сращивает большие камни как раз потому, что не додумался, как это можно делать, пытается ходить по проторенной дорожке, но к сращенным десятигранникам ведет совсем иной путь?

– Ну и как разные предметы слить в единый? – вяло отбивалась Алера. – Попробуй соединить стеклянный пузырек и горсть земли, облей их водой, брось их в огонь, слопай их с кренделем – они останутся стеклом и землей.

– Раскрошить в пыль?

Алера замотала головой:

– Твой глаз не различит в этой пыли земли и стекла, но они все равно будут землей и стеклом, они не станут едиными и не принесут никому никакой пользы.

Тахар некоторое время молчал, все замедляя шаг, все реже пиная попавшие под ноги камешки. На небе поднималась ущербная луна, перемигивалась со звездами.

– А если десятигранник и еще один десятигранник – это не земля и стекло, а мука и вода?

– Ну чего ты от меня хочешь? – рассердилась Алера, совсем как жрец в прошлые годы сердился. – Я могу рассказать только про то, что знаю! Какой толк делать всякие предположения в своей башке, если предположить ты можешь что угодно и повернуть как хочешь? Ну, если нравится тебе, – представляй, что десятигранные Кристаллы можно свести, что разные Кристаллы можно свести, что ты получишь из них не крошево, а вовсе даже тесто, напечешь пирогов и обожрешься до смерти! Я тебе говорю лишь то, что сама знаю, а я знаю: десятигранники не соединяются, разные Кристаллы не срастаются, лошадки не летают, у Суджама лихорадка, магистр До-рал – баечник. Ну и все.

– Ладно, – неохотно согласился маг. – Все – значит, все. Хотя я ж вижу, что тебя эта история смущает.

– Ну, смущает. Я понимаю, что не все на свете мне известно, так что, быть может, и есть что-то такое, от чего десятигранники становятся мукой и водой. Но я даже этих записей не видела, так что сей вздох я совсем ничего не могу добавить, а посмотреть на списку мне едва ли дадут. Так что давай на этом и остановим лошадей.

– На всем скаку?

– Нет, бдыщевый хвост, в прыжке! Хочешь залезть среди ночи в заколдованный ларец, чтоб унять свое любопытство? Вот рассыплешься пылью – будешь знать, до чего доводит неуемная пытливость и дурацкие идеи.

Друзья добрели до дома Ал еры, остановились у калитки. Тахар дернул лист с выбившейся за ограду ветки смородины, растер пальцами.

– Аль. Суджам просил один десятигранник.

Девушка откинула засов – массивный железный крюк. Калитка скрипнула.

– И чего?

– Ну, как бы там его ни трясло – для слияния нужно два. Раз он спросил не про пару, то с чем-то же собирался соединять твой?

Алера задумалась, покачивая дверцу калитки. Та смиренно поскрипывала.

– У Суджама может быть свой десятигранник, из его собственных путешествий. Или он мог купить один Кристалл когда-то раньше – да хоть сегодня, у любого другого путешественника, или не сегодня, а двадцать лет назад. Тахар, ну что ты, как дитя – Суджам полвека держит лавку и кузню, полвека покупает Кристаллы и прочие мирские штучки… Что у него нет пары десятигранников – это куда страннее, чем то, что у него есть один!

– Или Суджам не мог надеяться, что у кого-то есть сразу два таких камня.

– Да не важно, – раздраженно ответила Алера и нетерпеливо толкнула дверцу калитки, – пусть один камень у него есть, или он знает, где его можно взять, какое нам до этого дело?

Тахар не успел ответить: из темноты донеслись звуки размашистых шагов, а потом в лунном свете возник взъерошенный Элай.

– Ты чего тут? – удивилась Алера.

Эльф глянул на нее дикими глазами и выпалил:

– Рань пропал.

Беспокойным было не столько известие, сколько встрепанный и встревоженный вид Элая.

Этого эльфа, всегда говорил Тахар, ничто не способно выбить из состояния умиротворенного равнодушия, ну а если вдруг что-то такое и найдется – так будет размером по меньшей мере с дракона. Никак не с Раня. В самом деле, мало ли куда тот мог запропаститься? С утра, кажется, рванул к Суджаму, а потом друзья привычно нигде его не увидели и отправились в Мир втроем.

Так ведь в последние дни лишь так и получалось: если они замечали Раня – то обычно это была его удаляющаяся спина; все они знали, что эльф занят в кузнице, ну или чем он там занимается в последние дни, что даже дома появляется лишь глубокой ночью. Да мало ли чем. Может, Суджам находит ему столько занятий, что ни передохнуть, ни выругаться. Теперь еще – даже не ночь, в Лирме никаких угроз нет, самое страшное, что тут может случиться, – это какой-нибудь призорец со скуки разыграет селянина. И отчего так вскидываться, спрашивается? Из-за чего вскидываться Элаю, который вообще ни о чем никогда не переживает, настолько не переживает, что друзья даже подшучивают над ним: дескать, никакой это не эльф, это вовсе даже орк в шкурке эльфа.