Ирина Лазаренко - Невыносимые. До порога чужих миров

Элай пнул мелкий камешек.

– Нет. Непонятно. Мать Алеры говорила, что она важна, а мать Алеры была обучена как прорицательница, она не могла сказать такого беспричинно.

Эльфийка пожала плечами:

– Я не говорю, что она не сделает ничего особенного, я говорю, что она сама – не особенная.

Элай вздохнул.

– Ты перестанешь говорить загадками, почтенная, или нужно идти по сложному пути, ну я не знаю, обращаться к некромантам?..

– Не пойдешь ты ни к каким некромантам, разумеется, – невозмутимо ответствовала Имэль. – Тебе ведь на самом деле наплевать, что она совершит и чего не совершит, ты лишь воспользовался случаем узнать об этом наверняка, раз уж твоя подруга оказалась у меня перед глазами. Ты – не из тех эльфов, которые ради ответов рвут штаны на заднице, даже если ответы касаются их самих.

Элай смолчал.

– Так вот, – продолжала Имэль, – бывают особенные люди, о которых нельзя сказать, что именно удивительного они совершат, да и совершат ли вообще, но которые совершенно точно необычны сами по себе. А бывают обыкновеннейшие люди, которым начертано судьбой оказаться в особенное время в особенном месте и тем самым повлиять на ход событий.

– И?

– И у твоей подруги нет особенных качеств.

– Да, я понял. Но есть особенное место и событие?

Имэль долго молчала, словно не могла решить, какое из множества слов нужно использовать прямо сей вздох, и в конце концов ответила:

– Возможно.

– Возможно, – раздраженно повторил Элай. – Замечательно! Ее мать-предсказательница считала, что Алера важна для всех, потому что, возможно, она окажется в нужное время в нужном месте и пнет там какую-нибудь дверь, которую может пнуть кто угодно другой, так?

– Так.

Эльф сердито заворчал.

– Думаешь, это менее важно, чем быть особенным человеком, который не окажется в нужное время в правильном месте и не откроет там никакой двери? – спросила Имэль.

– Нет, не думаю. Но ты говоришь: «Возможно».

– Говорю.

Элай махнул рукой. Он знал, что больше из Старшей ничего не вытянуть, нравится ему это или нет.

– И вот еще, Элай. Мне кажется, ты не рассказал своим друзьям, отчего так зачастил сюда в последнее время.

– Не рассказал.

– Отчего?

– Оттого. Еще не время, Имэль. И я не хочу говорить об этом.

Старшая помолчала.

– Как знаешь, но это неправильно, мой милый мальчик. Да, я знаю, что тебя перекашивает от этих слов, но мне хочется называть тебя милым мальчиком, и я буду делать это дальше. Так вот, молчать неправильно, потому что эти люди – ближайшие твои друзья, и я знаю, что ты очень к ним привязан, хотя и делаешь такое сложное, неприступное лицо. Иначе тебе не хватило бы наглости притащить людей в Эллор, пригласить их участвовать в церемонии прощания с братом… и, если бы я думала, что они важны для тебя хотя бы чуточку не так сильно, я бы не позволила им увидеть этот обряд. А раз они так важны, мой милый мальчик, ты должен рассказать им о событии, к которому готовишься.

Элай возвел очи горе. В небе парила крупная серая птица.

– У меня есть время до весны. И я бы хотел его потратить на подготовку, а не на все эти дружеские волнения, подначки и прочую суету.

– Когда же ты скажешь им?

– Как-нибудь потом.

Имэль поджала губы, однако спорить больше не стала.

– Как тут людно, – произнес Тахар. – То есть эльфно.

Обряд прощания проводили в лесу, на огромной поляне, которую густой подлесок делал уединенной, укрывая ее, словно большими зелеными ладонями, приглушая звуки. На церемонию собралось, кажется, куда больше эльфов, чем жило в деревушке с непроизносимым названием. Странно: неужели все они знали Раня? Или у эллорцев принято прощаться со всеми эльфами, даже незнакомыми?

Очень возможно: семейные чувства у исконцев поглуше людских, а вот клановые – куда как сильнее.

Эллорцы стояли полукругом перед гигантским старым дубом, ствол которого не обхватили бы, наверное, даже два десятка человек. Его красновато-коричневая, потрескавшаяся кора чуть блестела, крона терялась высоко-высоко над головами.

«Конечно дуб, – не преминула съязвить про себя Алера. – Многолетний и величественный. Попытались бы они проводить обряды прощания возле траченной тлей акации!»

Совершенно не верилось, что прощаться будут с ее другом детства. Совершенно не верилось, что он мертв, а не ожидает их в Лирме и гадает, с чего это друзья куда-то запропастились.

У дерева стояли, ожидая чего-то, Имэль и худощавый седой эльф – видимо, эллорский поселковый голова, или как они там называются. За его спиной маячили два молодых эльфа в кожаных доспехах, а рядом со Старшей – две молодые девы в невесомых светло-зеленых платьях.

– Что они собираются делать? – спросила Алера, забыв, что Тахар точно так же впервые приехал в Эллор и ничего не знает о традициях исконцев.

Однако маг уверенно принялся рассказывать:

– Когда все соберутся, к древу вынесут… ну, прах, и тогда Старейший совершит призыв духа предков. Дух откликнется на зов и придет, чтобы принять душу умершего и проводить ее в небесные чертоги. Имэль должна провожать… почившего, являя собой воплощение мудрости, которой его душа исполнилась после смерти. Остальные эльфы поют родовые песни о торжестве жизни. Молодые воины, вот эти двое, они воплощают мужество и доблесть, которые…

Тахар сделал вид, что закашлялся, сглотнул несколько раз.

– … которые были присущи умершему. А девушки воплощают любовь, которую испытывают к нему эллорцы, и возрождение, которое когда-нибудь предстоит душе.

– Значит, души исконцев тоже возрождаются в будущем, – задумчиво проговорила Алера. – Интересно, они знают, когда возрождаются другие?.. Но это довольно странный обряд. Надеюсь, все будет спокойно? Нам не нужно будет… петь вместе с ними? Они не станут приносить кровавые жертвы или срывать с себя одежды?

Тахар помотал головой, с сожалением глядя на молодых эльфиек.

– Эй, а откуда ты все это узнал? Или на ходу выдумал?

– Вот еще! Я Имэль спросил, она и рассказала. Правда, я так и не понял, в самом ли деле им тут дух является, или же это, ну, поверье такое. Хотя Элай и говорил, что видел местных духов, но он, наверное, придуривался. Если б им приходилось видеть призраков живьем – мы бы, наверное, об этом знали.

Алера помолчала, оглядывая эльфов. Все они выглядели ужасно торжественными и серьезными. И никто не плакал, как всегда бывает на похоронах в Лирме, так что от настырного щипания в носу делалось почти неловко. Наверное, эльфы точно знают про торжество жизни, о котором будут петь в песнях, или… или они точно знают, что дух придет и заберет душу, а не просто им нравится думать, будто дух приходит.

– А вдруг они и правда умеют вызывать призраков? – прошептала она.