Ирина Лазаренко - Невыносимые. До порога чужих миров

– Этого скота нужно погнать впереди телеги, – процедила Алера. – И сдать деревенскому голове в руки, потому как иначе он просто сбежит – ищи его потом по полям. Может, он не из этой деревни вовсе. Нужно быть очень тупым, чтобы разбойничать в виду своей деревни.

Эльф и маг переглянулись и поднялись на ноги.

Когда нынешний жрец поселка под названием Сукно был ребенком, на его подворье всецелую власть имели двое: очень старая, но очень бодрая бабушка и такой же бодрый хлевник. Они оба верили и другим ежедневно объясняли, что, во-первых, не может быть добра без худа и за все хорошее придет расплата, а во-вторых, что этой расплате непременно предшествуют всяческие предзнаменования. Все домочадцы в это верили, потому как предзнаменования действительно частенько сбывались, а все несбывшееся легко объяснялось неверным толкованием знамения. И, конечно, не имело никакой важности, сколько усилий прикладывали сами домочадцы во главе с бабкой и хлевником, чтобы сбыть намеченные для себя предзнаменования.

Когда жрец вырос и стал, собственно, жрецом, он понес свои представления о жизнеустройстве в поселковые массы и чувствовал, что оказался как нельзя более на своем месте: в Преданиях, если хорошенько покопаться, можно найти и целую кучу указаний на всякие знамения, и подтверждения бабкиной науке насчет того, что добра без худа бывать никак не может.

Сегодняшние жители поселка Сукно, окученные жрецом, до крайности нервные, старавшиеся всегда поступать по-доброму, в ответ ожидали исключительно зла и вдобавок обожали всяческие приметы, особенно дурные. И поскольку на все случаи жизни имеющихся примет решительно не хватало, сукняне создали огромное количество новых, собственноручно проверенных в деле или таких, о которых хотелось думать, что они проверены.

Поля вокруг Сукна – ухоженные, попадавшаяся на глаза скотина – холеная и ладная. Домики побелены, заборчики подкрашены, в садах – красивые крепкие деревья. И дух упоенного отчаянья привычно висит над улочками, мешаясь с ароматом свежей выпечки и спелых фруктов.

Выяснить, как добраться до дома местного головы, оказалось непросто.

Каждый встречный норовил подробно объяснить путникам, какое недоброе для деревни знамение он видит в их приезде в это время дня, если принимать во внимание число прибывших, их пол, масть коня и четыре колеса тележки.

Удивительно, сколько всяческих напастей может угрожать одному маленькому поселку! Удивительно, что никто из жителей не требовал, чтобы носители скорбного знамения сей же вздох повернули обратно, а не то у нас тут вилы за заборами припрятаны. Похоже, сукняне смертельно скучали, а ничего плохого с ними не случалось так давно, что теперь они даже радовались ужасным гостям.

Разбойник лежал тихонечко, скрытый высокими бортами телеги и скованный обездвиживающим руки заклятием, которым Тахар недавно пугал Элая. Несмотря на злость, презрение и еще какое-то мерзотное ощущение, словно пробежался босиком по слизнякам, маг проникся к горе-грабителю чем-то вроде признательности: прежде ему не выдавалось случая проверить действенность заклятия, слишком долго оно читалось, притом непременно – на цель, что недвижимо маячит перед заклинателем, потому на магонах в Мирах такого не опробуешь, а на людях – стыдно. На разбойника же Элай попросту сел, уткнув того лицом книзу и вывернув ему руки за спину.

Наверное, от такого обращения его руки и раненое плечо ужасно болели, и, наверное, оттого он и потерял сознание поначалу. Очнувшись в телеге, немедленно начал ворчать плохое, но Алера тут же воспользовалась случаем отвесить ему пинка, и разбойник, сообразив, в каком положении оказался, немедленно затих.

Так вот, ни один поселянин не мог сказать, где сей вздох может быть поселковый голова. То есть дом-то его во-о-он где, третий после кузни, только сам голова с утра вовсе не там. Он у конюшен. Он в божемольне. Он на полях. А вы знаете, что знаменует поселку приезд троих путников со стороны юго-востока, если едут они на тележке, которую везет один конь, на дворе стоит лето, а третьего дня у пекаря корова телилась?

Объяснять, что приезжих на самом деле четверо, причем один из них – видимо, местный житель, друзья не торопились. Тележка медленно ехала по главной улице, сопровождаемая бойко переговаривающимися поселянами, которые держалась в паре десятков шагов позади – приближаться к телеге-знамению не торопился никто. Но все уж-жасно хотели увидеть, как это самое знамение начнет сбываться.

Друзья уже жалели, что свернули с тракта. Может, права Алера, может, разбойника стоило быстренько и тихо прикопать под пеньком.

– Эти люди меня уже до крайности… как это сказать.. – Элай щелкнул пальцами.

– Утомили, – подсказал маг.

– Да. Спасибо.

– На здравие.

Улочка изогнулась и вывела путников к площади с колодцем. Сопровождающие телегу поселяне оживились, загомонили, указывая на высокого толстого бородача и уверяя, что вот это голова поселка и есть. Тот ни на гостей, ни на односельчан не обратил ни малейшего внимания, занятый спором с носатым черноволосым мужиком, по виду – тоже самым обычным крестьянином.

За спиной мужика обосновалось подкрепление в виде конопатой кругленькой бабы, воинственно упершей руки в бока. Зареванная чернявая молодуха, округлостью похожая на хмурящуюся тетку, а носатостью – на черноволосого мужика, жалась под мясистую защиту матери. За спиной девица судорожно сжимала широкополую шляпу из соломы, нарядную, красивую, с синей кружевной лентой. Сей вздох эта лента мелко подрагивала в дорожной пыли.

– Так что же не заметил, растяпа? – кричал голова, потрясая медной бородой.

– Так кругляк – он и есть кругляк! – наступал чернявый.

– И чего теперь-то?

– Да уж известно чего!

– Э, не, то еще как поглядеть! Вот жрец вернется! Вот вернется, и поглядим!

– Да чего мне жрец твой! Он-то при чем?

– А жрец всегда при чем-нибудь!

Телега остановилась позади девицы, но никто из спорщиков так и не обратил внимания на путников.

Друзья переглянулись: то ли окликнуть голову, то ли пока погодить раскрывать рот, уж больно взбудоражен меднобородый мужик. Столпившиеся за телегой селяне тоже переглядывались с непониманием. Чернявый – не здешний, из соседской деревни, и пока непонятно – с чем пришел, надолго ли. Быть может, это он, а вовсе не приезжие в тележке, принес сукнянам дурные предзнаменования!

Путники, почуяв нешуточный накал страстей, несколько смешались, хотя, вообще-то, за время поездки они не успокоились, а только больше разозлились. Первая оторопь прошла, и стало понятно, что Алера-то все правильно говорила. Вот если б этот бдыщев хвост в самом деле полоснул ее ножом по горлу? Они чего, не прибили бы его? Да еще как бы прибили!