Киран Ларвуд - Легенда о Подкине Одноухом

Паз стиснула зубы и в бессильной ярости тряхнула решётку.

– Я тебя не брошу, – отчеканила она. – Мы придумаем, как тебя освободить.

– Репа! Репа! – вдруг завопил Пик, отчаянно извиваясь под туникой сестры.

– Сиди тихо! – рявкнула на него Паз. – Нет у меня никакой репы.

– Репа! Репа! – не унимался крольчонок.

– Да нет у меня репы! И другой еды тоже нет! Хватит орать, дай мне спокойно подумать!

Пик завопил ещё громче и завертелся юлой. Паз собиралась шикнуть на него снова, но Пик вдруг вытолкнул на свет свёрток с мечом, который она спрятала за пазухой у ворот Красноводной. Паз не сразу поняла, зачем он это сделал, а когда поняла, то ахнула от радости.

– Ну конечно! Не репа, а резать! Ты гений, Пик! – Она быстро потёрлась носом о макушку брата и принялась торопливо разворачивать ткань.

Бам! Клинок отскочил от решётки, не оставив на ней ни следа. Паз нахмурилась и перехватила меч поудобнее. Бам! Бам! Бесполезно.

– А-а-а… – простонал Подкин. – Прекрати!

От ударов меча решётка дрожала, и ухо взрывалось болью.

– Ох, усы и лапы! Решётка железная! Дурацкий клинок не может её разрезать. Но откуда у кроликов железная решётка? Неужели «подарок» от Пожирал? – Паз выругалась и воткнула меч в снег. Какой прок от волшебного оружия, если половину времени оно валяется без дела?

Подкин захныкал, ощупывая пробитое ухо. Должен же быть способ его освободить. Паз торопливо оглядела решётку. Может, разрезать мечом камень, в который уходят прутья? Или притолоку? Интересно, сколько времени у них осталось?

Словно в ответ на её немой вопрос, по ту сторону норы взревел рог. Кролики переглянулись. Похоже, Пожиралы будут здесь совсем скоро.

– Бегите, – только и сказал Подкин. – Спасайтесь.

Нет . Паз упрямо мотнула головой. Она обязана что-нибудь придумать. Крольчишка лихорадочно перебирала в уме варианты, но, похоже, выход у них был только один.

– Под. – Она снова схватила брата за лапу и крепко сжала. – Меч не разрежет железо, но он может разрезать… твоё ухо.

Паз сглотнула. Подкин понял, что она не шутит, и тоже сглотнул.

Решётка пробила ухо почти у самого основания. Если резать, то целиком.

– Пожалуйста, не надо, – испуганно пробормотал он. – Просто оставь меня Пожиралам. Может, они меня не убьют. Правда ведь?

– Теперь ты – вождь Манберийской норы, – напомнила Паз. – И с тобой они поступят так же, как поступили с отцом. Твой череп украсит пояс Скрамашанка.

– Но как же я без уха?!

– Под, надо решаться. У нас мало времени.

Подкин посмотрел в глаза сестре и наконец кивнул. Паз вытащила клинок из снега. Под туникой задрожал и свернулся в клубок малыш Пик.

– Погоди, – сказала Паз и огляделась по сторонам. На уроках лесоведения им рассказывали, что паутина помогает остановить кровь. Встав на цыпочки, Паз собрала пригоршню с камней возле решётки. Жирные пауки кинулись врассыпную, возмущённые тем, что кто-то потревожил их сон. Паз прижала лезвие к уху Подкина.

– Будет больно? – осипшим голосом спросил он.

– Скорее всего, да. – Паз вспомнила, как легко клинок прошёл сквозь столетний дуб. – Зато быстро.

– Тогда режь, – сказал Подкин и зажмурился.

Странно, но сперва он ничего не почувствовал. Ни как меч отсёк ему ухо, ни как Паз сначала прижала к ране паутину, а потом снег. Ещё более странно было бежать по лесу, оставив часть себя лежать на земле. Но страннее всего было то, что даже расставшись с ухом, Подкин продолжал ощущать боль там, где в него воткнулся железный прут – боль в отрезанном ухе.

– Эй! Подкин не так потерял ухо!

– Все знают, что его отгрызла дикая кошка!

– Нет же, его откусил кролик-вампир!

– Да всё не так было! Ухо оторвал великан!

– А я слышал, что Подкин сам отрезал себе ухо и сделал из него лодку, чтобы уплыть с острова, где жили чудовища!

Бард складывает лапы на груди и обводит крольчат строгим взглядом. Те в конце концов умолкают и смотрят на него, сердито надувшись.

– Жареные редиски, вот вам неймётся! – вздыхает бард. – Не сомневаюсь, вы и без меня знаете о том, как Подкин стал Одноухим. Но это моя история. Она принадлежит мне. И в моей истории он пожертвовал ухом, чтобы сбежать от Пожирал.

– Глупость какая-то! – снова подаёт голос любознательная крольчишка. – История не может никому принадлежать. Это же не морковка.

– Истории принадлежат рассказчику, – возражает бард. – По крайней мере, наполовину. Вторая половина принадлежит слушателям. Когда хорошую историю рассказывают внимательному слушателю, они владеют ею сообща.

– Значит, эта история теперь наша? – спрашивает другой крольчонок.

– Она станет вашей, если – во имя всех кочерыжек! – вы дадите мне закончить!

– А мне кажется, бард дело говорит, – вдруг заявляет тихий пятнистый кролик в первом ряду. – Все знают, что никаких вампиров не бывает. Я всегда думал, что Подкин потерял ухо в бою, но эта версия тоже похожа на правду.

– Благодарю, мой юный друг, – кивает бард. – Вижу, что ты очень разумный кролик. Сын вождя, я полагаю?

Вождь Хьюберт на троне раздувается от гордости – точнее, раздулся бы, будь это возможно. Если его необъятное пузо вырастет ещё хоть на миллиметр, то точно лопнет, разлетевшись клочками по всей норе. Тем временем любопытная крольчишка не упускает случая воспользоваться перерывом в рассказе:

– Но откуда ты знаешь, что случилось на самом деле? Тебя же там не было!

Бард тяжело вздыхает и закатывает глаза.

– Я сказитель. Я рассказываю истории. Это моя работа.

– А, то есть ты всё выдумал. – Она выглядит слегка разочарованной. – Ну, если ты и дальше собираешься выдумывать, то добавь в свою историю кроликов-вампиров! Про них всегда интересно слушать.

– Клянусь святым сельдереем… – Бард роняет голову на руки и глухо стонет.

Пятнистый кролик толкает подружку локтем в бок.

– Вампиров не бывает! – повторяет он. – Если в истории появятся существа, которых на самом деле нет, то мы не захотим в неё верить. А если мы не захотим в неё верить, она развалится! И зачем тогда её слушать?

Бард смотрит на него в щёлку между пальцев и подмигивает.

– У бардов и сказителей есть покровитель – бог Кларион, – произносит он доверительным тоном. – Говорят, он приходит к спящим кроликам – не ко всем, но к немногим избранным – и делится с ними секретами своего искусства. Думается мне, что тебя он уже навестил, мой мудрый мягкоухий друг.

Наступает черёд крольчонка раздуваться от гордости – отчего он на миг становится точной копией отца. Глядя на него, можно живо представить, каким он будет, когда взойдёт на трон Торнвуда.

– Ну хорошо, – откашливается бард и сурово смотрит на слушателей. – Если вы устали меня перебивать, будет ли мне дозволено продолжить свой рассказ?