Лесса Каури - Золушки при делах [litres]

– Обязательно передам. А ты скажи Питеру, что я как-нибудь загляну. Хочу послушать редкое рычание, – улыбнулась Бруни.

Повар ушел. Поколебавшись, принцесса подошла к незнакомке и остановилась позади, делая вид, что разглядывает картину.

– Глядя на мастера Висту, никогда не подумаешь про истинное величие гения, – вдруг сказала та, не поворачивая головы.

Голос у нее был глубокий и хрустальный, на согласных будто льдинки позвякивали.

– Однако он таков, – негромко ответила Бруни.

– Интересно, откуда он берет образы? – словно не слыша ее, продолжила незнакомка. – Нет, я понимаю, сюжет известный, но эти полутона… эти тени… этот ракурс, наконец! Скажите, вас он пугает так же, как и меня?

Она продолжала смотреть на картину, а принцесса отчего-то страшилась сделать шаг вперед, чтобы заглянуть ей в лицо. Однако на всякий случай уточнила:

– Ракурс?

– Паук! – воскликнула женщина и передернула плечами. – Терпеть не могу пауков! Впрочем, – задумчиво добавила она, – очень надеюсь, что их больше нет на Тикрее!

– Пауков? – изумилась Бруни.

Ей все больше казалось, что она разговаривает с сумасшедшей, одной из тех городских юродивых, которых одни считают одержимыми, а другие – святыми.

– Кукловодов, – непонятно пояснила собеседница. – Радуйтесь, ведь ваши дети будут расти под мирным небом!

Принцесса невольно положила руки на живот, будто пытаясь защитить его.

Незнакомка обернулась. В ее глазах перетекали один в другой цвета с картины Висту.

– Сюрпри-и-из! – громко засмеялась она, зазвенела хрустальными колокольцами.

И снова никто не посмотрел в их сторону.

Бруни испуганно моргнула и… не обнаружила ее рядом с собой. Отчаянно завертела головой, но в пустой комнате негде было укрыться.

Красавица в белом платье исчезла! Лишь едва ощутимо пахло розами.

На следующий день после подписания Его Величеством указа о назначении мастера Вистуна придворным живописцем принцессу навестила матрона Мипидо.

– Я… так… рада… – рыдала она, потрясая мощным килем, – наконец-то… его… оценили… по… заслугам!

– Да что ж ты плачешь? – смеялась Бруни, обнимая ее и гладя по голове, как маленькую. – Надо радоваться!

– Как же… радоваться?.. – вопрошала Клози. – Когда… он… теперь будет… целыми днями… во дворце… пропадать! А тут столько баб… то есть дам… изысканных… ху-у-у-уденьких!!!

– Да он и не посмотрит в их сторону! – возмутилась принцесса. – Его муза – ты, и только ты!

– А как же мы будем… ви-и-и-идеться? – не успокаивалась та. – Он ту-у-ут! А я…

Она больше не могла говорить и взяла самую высокую ноту. Судя по звукам из коридора, гвардейцы, охраняющие вход в покои, дружно отшатнулись от дверей, а потом так же дружно вернулись на место и взяли на караул.

Двери в столовую, где разговаривали Клози и принцесса, распахнулись, впуская… Его Величество в сопровождении Стремы.

– Вы так кричите, моя дорогая невестка, что я подумал было, роды уже начались! – с порога заявил тот, недовольно морщась.

Пес гавкнул, соглашаясь.

Клози закашлялась означенной нотой.

Редьярд, увидев матрону, подавился собственным недовольством и замолчал.

А оказавшаяся между ними Бруни растерялась, не зная, к кому спешить на помощь.

Клози, торопливо стерев слезы, попыталась изобразить улыбку и реверанс и снесла два стула.

– Клозильда! – воскликнул король, тоже приходя в себя. – Золотая моя, о чем вы печалитесь? Вам должно радоваться!

– Это она так радуется! – поспешно пояснила принцесса.

– Теперь мы будем чаще видеться, – Редьярд подошел к Клози, оттеснив невестку, и взял ее руки в свои: – И нам всем это пойдет только на пользу!

Его Величество умел волновать женщин. Сейчас от него исходили волны мощного, теплого обаяния, которые ощутила даже Бруни.

Матрона Мипидо зарделась и потупилась.

– Да как же чаще, коли он будет во дворце, с вами, Ваше Величество, а я – в своей Гильдии! – пробормотала она, не глядя на принцессу, которая из-за спины короля делала страшное лицо, показывала козу, махала руками и всячески пыталась заставить ее замолчать.

– Бросайте Гильдию! – весело предложил Редьярд. Похоже, настроение у него улучшалось с каждой минутой.

Стрема согласно тявкнул.

– Ну уж нет! – возмутилась глава Гильдии прачек и легко вырвала руки из крепких королевских пальцев. – Я девушка самостоятельная, Ваше Величество, мне на шее мужа, даже такого талантливого, как мой Вистунчик, сидеть стыдно! А других источников заработка – и неплохого заработка, позвольте заметить! – у меня нет!

– Так будет, – плотоядно усмехнулся король. – На днях твой, Бруни, секретарь жаловался моему на дворцового кастеляна. Мол, белье стелет сырое и за пауками по углам дворца не следит, а те совсем распоясались! Вы же, моя драгоценная, прачка? – Он снова посмотрел на Клозильду, и та с достоинством кивнула. – Значит, о санитарии и гигиене понятие имеете! Поэтому мы кастеляна уволим, а вас назначим на его место. Титула обещать не могу, а вот годовое жалование и королевское содержание – легко! Будете при муже… – Его Величество наклонился к Клози чуть ниже положенного и нежно добавил: – И при мне!

Та отпрянула.

– Это очень сложное решение, Ваше Величество! Мне бы посмотреть годовую расчетную ведомость этого вашего кастеляна да прикинуть, много ли я потеряю, если сменю работу!

– Не потеряете ни золотого, – мурлыкнул король, – я вам обещаю!

– Мне надо посоветоваться с женихом! – пискнула Клози и поспешно ретировалась, в стремительном реверансе сшибив с ног Стрему.

Его Величество смотрел ей вслед, и его взор туманили мечты.

Ошарашенный волкодав поднимался с пола, мотал тяжелой головой, разбрызгивая слюни по ковру.

А Ее Высочество Бруни, переводя взгляд с одного на другого, предвидела проблемы. Большие проблемы. Проблемы королевского значения.

Ванилла рю Дюмемнон топнула ногой.

– Дочь! Первой должна быть дочь! – воскликнула она. – Ну как же ты не понимаешь, Дрюнь, дочь – матери помощь! А от мальчишек одни неприятности!

– Тебе от меня неприятности? – возмутился шут.

Спорили они уже около часа и никак не могли прийти к согласию. Ванилла настаивала, что у них будет девочка, а шут, помня слова Его Величества, который в таких делах не ошибался, был настроен на сына.

– Брунька у нас будет, я тебе говорю! – сердилась Ванилла. – Такая пухленькая, с каштановыми волосиками и серьезная! В меня!

– Людвин! – восклицал Дрюня. – Такой худенький, подвижный и обаятельный, как я!

– Я, значит, не обаятельная! – обиделась Ванилла.

– Ты? Ты самая желанная! – шут заграбастал супругу в объятия, с наслаждением помял ее раздобревшее тело.