Бриджид Кеммерер - Проклятие одиночества и тьмы

Грей делает вдох.

– Я считаю, что понимаю.

Он встает на колени и кладет меч на ладони поперек вытянутых рук, преподнося его Лилит.

– Нет! – протестую я. – Нет, Грей! Ты не можешь! – Я бросаюсь вперед, чтобы остановить его, но Лилит хватает меня за косу, наматывает ее на кулак и отдергивает назад.

Рэн снова рычит.

Грей ничего не говорит.

Лилит смеется.

– Великий командор Грей стоит на коленях у моих ног. Они оба знают, что я все еще могу тебя убить, девчонка. Я пока еще не приняла его предложение.

Меч все еще твердо и непоколебимо лежит на руках у Грея.

– Так вы согласны?

– Согласна. – Лилит поднимает его оружие и отпускает мои волосы.

Спотыкаясь, я отступаю назад.

Рэн ревет, становясь на дыбы и с силой опуская лапы на землю.

Лилит разворачивается с мечом в руке.

– Раз у меня есть он, то мне больше не нужен ты. – Она шагает вперед, готовая вонзить меч в бок Рэна, прямо под его крыло.

« Крылья – это его уязвимое место », – сказал Грей однажды.

Я не думаю, а просто прыгаю в сторону Лилит, прямо на меч. Не знаю, что я делаю, но я не стану смотреть, как его убивают.

У меня нет ни брони, ни оружия. Меч Грея остр, как бритва. Лезвие пронзает мою кожу как миллион стеклянных осколков. Я падаю, но и Лилит падает вместе со мной. В том месте, где наша кожа соприкасается, мое тело начинает гореть.

Рев Рэна переходит в визг, который длится целую вечность.

Грей стаскивает с меня Лилит и бросает ее на землю. В его руке зажат кинжал.

Трясущейся рукой колдунья тянется, чтобы схватить командора за горло.

– Ты поклялся.

– Вовсе нет. – Грей вонзает кинжал ей в грудь.

По руке Лилит, прижатой к шее Грея, течет кровь. Командор стонет от боли, но налегает на лезвие, вгоняя его глубже.

Тело колдуньи дергается.

– Ты не можешь… убить меня…

– Я не могу убить тебя здесь, но я могу убить тебя…

Они исчезают.

Я остаюсь лежать на земле, хватая ртом воздух. Боль в моем боку просто невообразимая и всепоглощающая.

Время идет. Час. Год. Секунда. Вечность.

К моему лицу прикасается рука. На щеках я чувствую чье-то теплое дыхание.

До того как я теряю сознание, я слышу, как мужской голос произносит:

– Харпер. Ох, Харпер, что же ты наделала?

В этот раз я дежурю у кровати Харпер не один. Со мной вместе сидят Зо и брат Харпер. Лекарь Ноа потратил часы, чтобы сшить тело Харпер в единое целое.

Когда Ноа закончил, он мрачно изрек:

– Я не знаю. Я не знаю.

Харпер напоили сонным эфиром, чтобы она могла отдохнуть, но даже это заставило Ноа морщиться и ворчать о правильной дозировке и о чем-то с названием «кома».

Мы сидим и ждем.

Я многого не знаю. Не знаю, сняла ли проклятие Харпер своим поступком или же Грей преуспел в убийстве Лилит и это меня освободило. Не знаю, убила ли Лилит командора.

Минуло уже много часов, но Грей не вернулся.

Харпер может не выжить.

Как и всегда, моя жизнь обречена быть трагедией.

Джейк нарушает тишину моих покоев, в которых царит темнота раннего утра.

– Если она умрет, я тебя убью.

Это его первые слова после часов молчания. По сути, мы не разговаривали с того момента, как перенесли Харпер в эту комнату.

Я жду, что Зо возразит ему. Она этого не делает.

Я вздыхаю, а затем киваю:

– Я подам тебе свой меч.

В этот раз я прихожу в сознание не постепенно, а резко. Я просыпаюсь с криком и в слезах.

Боль охватывает меня со всех сторон, и я почти сворачиваюсь калачиком. Солнечный свет бьет в глаза. Я лежу на простынях, пропитанных потом.

– Тише, миледи, – говорит Рэн, и его рука дотрагивается до моей щеки. – Очередной кошмар. Успокойтесь.

Я моргаю и вижу теплый взгляд Рэна.

Принц расплывается перед глазами из-за подступивших слез.

– Ты здесь. – Я не могу дышать от боли, но я также не могу перестать смотреть на Рэна. – Ты здесь.

– Да, я здесь. – Большим пальцем Рэн утирает слезы с моих глаз. – Зо и Джейкоб вздохнут с облегчением, когда услышат ваш голос.

Ладонь принца касается моей щеки, затем лба.

– И ваш лекарь будет весьма рад тому, что лихорадка прошла.

– Но… проклятие…

– Снято.

– Снято, – шепотом повторяю я.

– Да. – Рэн откидывает прядь волос с моего лба. – Довольно приятно видеть вас своими собственными глазами.

Я сглатываю.

– Как долго я была без сознания?

– Шесть дней.

– Шесть дней! – Я пытаюсь сесть и тут же об этом жалею.

– Полегче. – Рэн толкает меня обратно. – Вам потребуются недели, чтобы поправиться.

– А как Грей? Он в порядке? – Я припоминаю, что принц сказал про Джейка и Ноа. – Он не отправил моего брата и Ноа домой?

Что-то в глазах Рэна гаснет.

– Грей не вернулся.

– Что?

– Грей не вернулся. Он исчез вместе с Лилит и не вернулся.

– Ох, Рэн. – Я чувствую, как к глазам снова подступают слезы. – Думаешь, он…

– Я не знаю, что думать, – отвечает Рэн. – Может быть, он мертв или же поклялся в верности Лилит. Может быть, он оказался в ловушке на вашей стороне, когда убил ее. Я не знаю.

Я нахожу ладонь Рэна и сжимаю ее. Глаза принца округляются от удивления.

Рэн поднимает мою руку и проводит губами по моим костяшкам.

– Я чувствую себя так, словно одновременно победил и проиграл.

– Я тоже, – говорю я.

Рэн хмурится, затем снова целует мою руку.

– Я пошлю за вашим братом. Думаю, вам нужно о многом поговорить.

Дни идут.

Грей не возвращается.

Слухи о злой колдунье и о том, как чудовище разгромило армию Карис Люран, разлетаются во всех направлениях. До меня доходит молва о ребенке-полукровке, который где-то пропадает, но многие смеются над этим, считая слишком надуманным. Рэн ничего не предпринимает, чтобы заглушить людскую молву. Он слишком популярен. Альянс принца с Колумбией расценивается как удача, которая защитила его подданных. Рэн вернул себе уважение и поддержку Эмберфолла.

Джейк и Ноа застряли здесь. Они наладили свою жизнь и кажутся вполне счастливыми, хотя я и слышала, как Джейк утешает расстроенного Ноа поздно ночью, когда темнота становится непроницаемой; пациентов, нуждающихся в помощи, не остается, и реальность всего происходящего становится более осознанной.

Рэн постоянно занят и постоянно кому-то нужен. Он часто меня навещает, но в последнее время меня развлекают Зо и Фрея с детьми. Даже по ночам Рэн оставляет меня одну, давая мне время для того, чтобы поправиться.