Валерий Большаков - Первопроходец. Бомж с планеты Земля [litres]

– Ромка, ты? – донесся мужской голос из кухни.

– Это я! – слабо откликнулась Наташа. – Николай Кириллович, у нас гости!

Из кухни, вытирая руки о фартук, выглянул Кириллыч…

– Что, Кириллыч, когнитивный диссонанс? – ухмыльнулся я.

Дед охнул и косолапо поковылял ко мне, загодя распахивая руки для объятий.

– Санька!

Побритый, Кириллыч выглядел куда моложе (никогда, кстати, не знал его имени – он не представлялся, а я не лез с вопросами).

В следующую секунду он стиснул меня своими лапами и даже всхлипнул.

– А я все искал, все искал, – причитал старик, – даже к Грабарю на прием напросился, но все, что выведал, – это что ты где-то в ТБ вкалываешь.

– Был такой эпизод в моей трудовой биографии, – ухмыльнулся я, замечая недоумение на лице Наташки. – Я и память себе вернул, представляешь?

– Да ты что?! Здорово!

– А ну давай, рассказывай! – велела мне Наташа.

– Ты его знаешь, что ли? – удивился Николай Кириллович.

– Я его жена, – ответила Тимофеева, и уточнила: – Бывшая.

– Ну, дела! Тогда мне тоже интересно! Рассказывай давай!

– Что, прямо в прихожей? – улыбнулся я.

– Ой, да что это я! – засуетился Кириллыч. – Проходите в комнату!

Мы поскидывали с себя поклажу, разулись и прошли в большую комнату, где наличествовали диван, раскладушка в углу, шкаф, допотопный телевизор, занимавший уголок здоровенного стола, и этажерка с книгами. Как я заметил – сплошь советские романы про разведчиков.

– Слушаем! – сказал Кириллыч, оседлав стул.

Только я воздуху набрал, чтобы начать повествование, как дверь заскрипела, грюкнула, и донесся молодой голос:

– Есть кто дома?

– А все! – заулыбался Николай Кириллович.

– Я только луку купил, – доложил невидимый Ромка, – а колбасу я еще утром принес, в холодильнике лежит…

Переобувшись в шлепанцы, вьюнош явил себя народу. Худой, высокий, нескладный, он походил на отрока-переростка.

– Здрасьте… – сказал он растерянно.

– Привет! – поздоровался я и обратился к Кириллычу:

– Начинать?

– Больше никто уже не придет! – заверил меня тот.

И я начал. Рассказал всю мою историю, поведал обо всей моей жизни. Надо сказать, повесть имела успех – все сидели как зачарованные. Так что я сам встал и сходил на кухню – воды попить. Язык казался сухим, как бумага.

– А вот я всегда чувствовал, что ты человек не простой, – торжественно объявил Николай Кириллович. – Как Гарри Поттер. Жил себе, жил, а потом – раз! – и оказываешься тем, кем был, а не казался.

Я насмешливо фыркнул.

– Кириллыч, посвящение – это не моя личная заслуга, у меня просто к этому генетическая предрасположенность была.

– Ерунду не пори, ладно? – сказал Кузьмич. – А тебе известно, что та установка в святилище цвергов не просто что-то там у тебя в мозгу растормаживает, но и обязательно интересуется мнением народа Манги? Да, мангиан давно уж нет, но цверги-то остались! И вот они-то за тебя дружно проголосовали, все сто процентов! Знаешь, почему?

– Из-за того гнездовья? – проворчал я.

– И из-за него тоже. Ты, вдобавок, никогда не ставил цверга ниже себя, а они это ценят.

– Ну, ладно, ладно, понял я свое величие и святость. Вы мне лучше скажите, что делать будем?

– В смысле? – удивился Кириллыч.

– Саня думает, что реальность прямо зависит от воспоминаний тех, кто проходит сюда через портал, – объяснила ему Наталья. – То, что сейчас творится за окном, взято из твоей памяти. Меня, хоть я и ненамного старше Ромки, в 82-м даже в проекте не было.

– Ах, вот оно что… – протянул Кириллыч. – Тогда, коль вы все сюда пришли, настанет черед уже ваших воспоминаний?

“ Есть такое мнение, – вздохнул я. – Коррекция реальности – процесс постепенный и не быстрый, но… Не знаю, что и сказать! Двоится все! С одной стороны, мне очень хочется восстановить СССР. Ты же этого хотел, Кириллыч?

Дед усердно закивал.

– Ну, вот… А дальше-то что? Чем все это закончится, не думали? Что, сводим Брежнева в Цитадель, подлечим, распишем в красках будущее и займем посты советников при генсеке? Будем, как те лоцманы, верный путь указывать? А кто мы такие, чтобы вести страну и народ? Кто вам сказал, что именно наша линия – правильная? Да, я терпеть не могу либералов, но ведь они тоже люди, они тоже имеют право жить по своим правилам! Господи, я так говорю, будто мы и вправду в СССР оказались! Это чужая планета, товарищи, а не Земля, и вы вовсе не Советский Союз восстанавливаете, а раздуваете фантом! А сколько времени продлится «закрепление» реальности и расширение Сферы? И до каких пределов она расширится? На всю планету? Замечательно! А где вы возьмете земное небо? По методу Саваофа, будете хрустальные гвоздики в Сферу вбивать?

– Все можно решить! – с силой сказала Наташа.

– Можно, – согласился я. – Прекрасно тебя понимаю, Наташ. Помню, как мы спорили, что нам делать с «захватчиками и оккупантами»! Ты всегда была против силовых акций, и вдруг такое! Назад в СССР! Все можно исправить, да?

– Да! – с вызовом ответила бывшая.

– Нет! – отрезал я. – У людей был шанс спасти Советский Союз в 91-м! Не захотели! Все демократии жаждали, изобилия и свободы! Никакие коварные буржуины СССР не разваливали, мы с этим справились сами. Хочешь провести работу над ошибками здесь? Замечательно! А для кого?

– Для людей!

– А ты уверена, что они – люди? Что они вообще живые, а не плод твоего воображения?

– Вариант «Матрица», – криво усмехнулся Лахин.

– Можно и так. Я ничего не утверждаю и не предлагаю ничего. Процесс идет, и мне неизвестно… Ох, да никому из нас ничего не известно! Мы тут стольких тайн причастились, что не знаем, куда от них деваться! Но это не настоящий Советский Союз, это даже не копия, а иллюзия, и до настоящей Земли отсюда десять или одиннадцать тысяч световых лет…

Кузьмич хлопнул по коленям и сказал весомо:

– Ждать надо! Утро вечера мудренее…

Кириллыч покивал задумчиво и прошаркал к окну.

– Вечереет уже… – проговорил он. – Москва – город яркий, я над нею ни разу еще звезд не видал… А может, ложился слишком рано? Я вам на полу постелю, у нас надувные матрасы есть…

Встали мы рано, хотя я толком не выспался – думы всякие одолевали, в расстройство вводили. Опять между мною и Наташей натянутость, опять она холодна… А что мне делать было?

Поддакивать? Но ведь неведомые корректоры реальности на Майе не спрашивают моего согласия или разрешения. Да и существует ли вообще жизнь на этой планете? И видел ли кто Майю такой, какая она есть, – вне Сферы?

Измученный сонмом вопросов, я заснул под утро, отчего и встал в мрачном настроении.

– А ты чего не на работе? – спросил я Кириллыча, сосредоточенно мазавшего баклажанную икру на горбушку.