Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

«Пятна крови», – поняла Мия.

– Можешь сесть, – сказала Личинка тихим и скромным голоском.

Ассасин послушалась, прижимая ноющую руку к груди. Личинка суетилась по комнате, роясь в разных сундучках. Затем вернулась с полными руками деревянных шин и мотком тканого коричневого хлопка.

– Протяни руку, – приказала девочка.

Тень Мии набухла, Мистер Добряк упивался ее страхом от мысли, что последует дальше. Личинка осмотрела ее пальцы, почесывая подбородок. И ласково, как падающая листва, взяла Мию за мизинец.

– Больно не будет, – пообещала она. – Я очень хороша в этом.

– Ну лааааааааааааАААДНО! – взвыла Мия, когда Личинка быстро, как ртуть, вставила ее палец на место. Девушка вскочила с плиты и согнулась пополам, прижимая к себе руку.

– Это было БОЛЬНО ! – крикнула она.

Личинка мрачно кивнула.

– Да.

– А ты обещала, что не будет!

– И ты мне поверила, – улыбка девочки была сладкой, как сахарная вата. – Я же говорила, что очень хороша в этом. – Она снова показала на плиту. – Садись.

Мия сморгнула горячие слезы, ее рука пульсировала от боли. Но, глядя на свой мизинец, она увидела, что Личинка все сделала правильно и вернула его в сустав так аккуратно, как только возможно. Сделав глубокий вдох, она села обратно и покорно протянула руку.

Девочка взяла ее за безымянный палец и посмотрела на Мию своими большими темными глазами.

– Я посчитаю до трех.

– Хорошооооооооооо БЛЯДЬ ! – взревела Мия, когда ее палец вставили на место. Она поднялась и начала то ли танцевать, то ли прыгать по комнате, сжимая травмированную руку между ног. – Пиздец на хуй ебаный в рот!

– Ты очень много ругаешься, – нахмурилась Личинка.

– Ты сказала, что посчитаешь до трех!

Та грустно кивнула.

– И ты снова мне поверила, верно?

Мия скривилась и стиснула зубы, осматривая девочку с головы до пят.

– …Ты действительно очень в этом хороша, – осознала она.

Личинка улыбнулась и постучала по плите.

– Остался последний.

Вздохнув, Мия села обратно, ее рука тряслась от боли, когда Личинка ласково взяла средний палец. Она мрачно посмотрела на девушку и предупредила:

– А вот сейчас будет по-настоящему больно.

– Чт… – Клинок вздрогнула, когда ее палец вернули в сустав.

Мия моргнула.

– Ай? – пискнула она.

– Готово, – улыбнулась девочка.

– Но это же было почти не больно, – возразила Мия.

– Я знаю. Я…

– … очень хороша в этом , – в унисон произнесли они.

Личинка начала накладывать шину на пальцы, крепко обвязывая их хлопком, чтобы ограничить в движениях. Теперь клеймо с тремя кругами на ее щеке перестало быть такой загадкой…

– Почему все зовут тебя Вороной? – спросила она в процессе работы.

Мия настороженно на нее посмотрела, пытаясь игнорировать теплую пульсацию боли в руке. Личинка была лиизианкой; загорелая кожа, спутанные темные волосы, круглые карие глаза. Тощая – тоненькое платье облегало ее еще более тонкую фигуру.

«Ей не больше двенадцати», – догадалась Мия.

Возможно, дело было в том, что они находились в крепости, где она сама выросла. Возможно, в озорной мудрости, мерцающей в этих темных глазах, и в том, как Личинка беззастенчиво общалась со взрослыми. Но, по правде, девчушка немного напоминала Мие саму себя…

– А почему все зовут тебя Личинкой? – спросила она в ответ.

– Я первая задала вопрос.

– Ворона – это прозвище.

Мия вспомнила первую перемену, когда ее так прозвали. Свою первую перемену со стариком Меркурио. Тот выбил все дерьмо из какой-то шпаны в подворотне, укравшей брошь Мии. На следующую перемену после того, как повесили ее отца. Она была дочерью предателя, разыскиваемой самыми могущественными людьми в республике. Но это не помешало Меркурио взять ее под крыло, дать крышу над головой, спасти ее жизнь.

«Черная Мать, как же он рисковал ради меня…»

Мия покачала головой, думая о своем безумном плане.

«Как же он по-прежнему рискует ради меня».

– Меня так прозвал мой друг, – сказала Мия. – Когда я была маленькой. У меня было украшение в виде вороны. В честь нее мне и дали кличку.

– У меня никогда не было украшений, – задумчиво произнесла Личинка.

– С тех пор и у меня не было. То было подарком от матери.

– И где твоя мать сейчас?

Донна посмотрела на дочь – глаза круглые, улыбка желтая, хрупкая и слишком, слишком широкая. Мистер Добряк возник на полу рядом с Мией, и донна Корвере зашипела, словно ошпаренная. Отпрянула от прутьев и оскалила зубы.

«Он в тебе, – прошептала она. – О Дочери, он в тебе!»

Мия опустила взгляд в каменный пол. Посмотрела на засохшие брызги бурой крови. И ответила:

– Ее больше нет.

Личинка взглянула на нее, грустно кивнула и закончила перевязку.

– Моей тоже, – сказала девочка. – Но она обучила меня всему, что знала. Поэтому каждый раз, когда я накладываю швы на рану, вправляю сустав или лечу болезнь, я чувствую, будто она все еще со мной.

Мия решила, что это приятная мысль. Та, которую, без сомнений, с незапамятных времен пели сиротам по всему миру. Но даже если в стиле ее борьбы было что-то от отца, а в манере речи – что-то от матери, они все равно мертвы. Если они и присутствовали рядом с ней, то лишь в виде призраков на плечах, шепчущих одинокими неночами обо всем, что могло бы быть.

Вот только не для них …

Мия покрутила травмированную руку так и эдак. Она по-прежнему болела, но уже не так сильно. Через неделю или около того она будет как новенькая.

– Ты так и не ответила, почему тебя зовут Личинкой, – сказала ассасин.

Девочка глянула Мие в глаза и ответила:

– Молись о том, чтобы никогда не узнать.

Личинка вышла из лазарета, Мия поплелась за ней. Девочка вернулась на свое место в тени, а экзекутор проковылял к Мие, попутно отхлебывая из фляги, висевшей на бедре. Взяв девушку за запястье, хмуро осмотрел ее травмированную руку.

– Так ты не сможешь драться следующие несколько…

– Экзекутор, – перебил его тихий голос.

Аркад посмотрел вверх на балкон. Там стояла донна Леона, ее длинные каштановые волосы струились вниз локонами, шелковое платье было голубым, как небо. Рядом с ней стоял щеголеватый лиизианец в сюртуке, который был слишком красивым для окружающей среды и слишком теплым для нынешней погоды. По бокам от него маячили два грузных охранника в кожаных безрукавках.

– Смирно! – рявкнул Аркад.

По его приказу во дворе стало тихо, все гладиаты повернулись к своей госпоже.

– Экзекутор, позаботься о Матилии, – донна посмотрела на крупного итрейца, дравшегося с лиизианцем по имени Отон. – Он поедет с этими людьми в дом своего нового хозяина.

Седые брови Аркада сдвинулись к переносице.