Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

– … Что ж, пока все идет просто превосходно …

– Знаешь, очень легко сидеть сложа руки и критиковать, – пропыхтела Мия, перекатываясь на живот, в ее голове по-прежнему звенело.

– … А еще удивительно приятно …

– … Скажи это людям, которых сейчас слопают …

– … Ну и какой в этом смысл? ..

Блювочервь дополз до стены арены, его двадцатипятиметровое тело запульсировало, словно жуткий кокон бабочки. Он с легкостью поднялся над трехметровым заграждением, безглазая морда раскачивалась над группой испуганных зрителей, при вдохе его желудок забулькал. Мия с трудом встала с песка, голова раскалывалась, повсюду виднелись куски и пятна, оставшиеся от тел мертвых гладиатов. Поискав среди трупов, она нашла длинное копье с целым древком. Треклятый шлем только мешал обзору, но Мия не осмеливалась его снять, опасаясь, что случайный слуга Церкви увидит ее лицо. Посему, мысленно помолившись Черной Матери, она замахнулась и со всей силы метнула копье.

Оружие рассекло воздух идеальной дугой, стальной наконечник сверкнул в солнечном свете и пронзил горло червя. Монстр взревел и замотал головой, чтобы избавиться от зубочистки, в воздух брызнула черная кровь. И, вновь потянувшись к луже темноты под ним, Мия схватила тень зверя.

– Эй! – крикнула девушка. – Ублюдок!

Блювочервь содрогнулся, по всей его длине прошла грохочущая волна, из пасти вырвался скулеж. Забыв про людей на трибунах, монстр повернул свою слепую голову к Мие и издал трубный, оглушительный рев.

– … Ну, теперь ты полностью завладела его вниманием …

– Прекрасно.

Мия подняла мечи с мокрого от крови песка.

– И какого хрена мне с ним делать?

Как она ни старалась, Мия не могла сдержать зверя.

Блювочервь вырвался из ее теней, словно великан, оттолкнувший беспомощного младенца, развернул свою массивную тушу и пополз к ней. Пасть широко разинута, из темноты чрева рвется громоподобный рев. С тем же успехом два меча из лиизианской стали в руках Мии могли быть ножами для резки масла; ее тень пошла рябью, спутники рьяно поглощали страх.

Делая ее расчетливой.

Сильной.

Бесстрашной.

Разум девушки активно работал. Взгляд изучал стены арены, раздавленные камни, окровавленный песок, мчащегося на нее монстра. И наконец, там, между ней и ползущим монстром, под кучей обломков и грязью она увидела его.

Мешочек с чудно-стеклом.

В ней проклюнулась мысль – безумная, самоубийственная. Но без страха, пауз и попусту потраченных вздохов, она подняла мечи. Пот заливал глаза, волосы липли к покрытой пылью коже, губы исказились в оскале. Мия издала боевой клич и побежала прямо на рассерженного блювочервя.

Истеричная толпа замерла, в изумлении наблюдая за этой малявкой, ринувшейся прямиком на ужас из глубин пустыни. Зверь поднял свою гигантскую голову, из его пищевода вырвалась жуткая отрыжка. Мия петляла в месиве из раздавленных тел, обломков камней, сломанных мечей и копий, усеивавших песок, и осторожно прыгнула к небольшому кожаному мешочку со сферами, наполовину засыпанному пылью. А затем блювочервь раскрыл пасть и выблевал свои внутренности на арену.

Полностью поглощая девушку.

Потом следующие несколько секунд станут темой бесчисленных россказней в тавернах, споров за обеденным столом и драк в барах по всему Стормвотчу.

Одни клялись, что видели, как девчонка отпрыгнула в сторону – так шустро, что этого никто не заметил, – полностью избежав брызг желчи зверя. Другие заявляли, что во всей этой пыли, крови и хаосе попросту было слишком трудно понять, что конкретно произошло, кроме того, что она двигалась быстро, как ртуть. А были и те – их считали безумцами и пьяницами, – кто божился Всевидящим и всеми четырьмя пресвятыми Дочерьми, что эта девчонка, этот демон в коже и кольчуге попросту исчезла . В одну секунду она была погребена под внутренностями блювочервя, а в следующую стояла в десяти шагах от него, в длинной тени на песке.

Мия пошатнулась, прилив головокружения чуть не заставил ее упасть на колени. Лишь адреналин и упрямство помогли ей выстоять. Она то ли поплелась, то ли побежала, легкие горели, мир кружился перед глазами. Зверь втянул свой желудок, всасывая раздавленные трупы гладиатов и упавшее оружие, а вместе с ними и маленький кожаный мешочек, полный блестящих сфер чудно-стекла. Мия споткнулась о кучку разрушенных камней и вскочила на спину монстра, втыкая меч в его плоть, чтобы удержать равновесие. Пока гигант корчился, девушка с трудом встала и двинулась вдоль его длинного тела к поднятой голове. Зрители горланили, чудище ревело, ее собственный пульс громыхал, но сквозь эту какофонию, оглушительный хаос, ей показалось, что она услышала их – глубоко внутри живота блювочервя.

Череду тихих влажных хлопков.

Зверь замер, по его телу прошла волна дрожи. Мия залезла ему на шею, отбросила один меч в сторону и зацепилась за сломанное копье, погруженное в кожистую шкуру. Обхватив червя бедрами, пальцами и чистой сумасбродностью, она замахнулась лиизианской сталью и, издав вопль, вонзила ее в плоть за крошечным ухом монстра.

Существо взвыло, в его пищеводе набух пузырь крови и вырвался через рот. Толпа понятия не имела о том, что оно проглотило сферы; понятия не имела о взрыве, который превратил добрую часть желудка червя в кровавый суп. Все, что они знали, ошеломленно наблюдая с открытыми от восхищения ртами, это что девчонка вонзила свой меч, зверь закачался взад-вперед, как пьяница в сортире, и, издав булькающий вздох, рухнул замертво на землю.

Дрожь от приземления монстра прошлась по всей арене, в воздух поднялась пыль. Но когда неночные ветры подули с трибун на пропитанный кровью песок, завеса пыли развеялась и явила крошечную фигуру, стоящую в одиночестве на голове поверженного зверя.

Мия, пыхтя и кровоточа, нагнулась и высвободила свой клинок. А затем, повернувшись к ошарашенным зрителям, медленно подняла его к небу.

На арене воцарилась тишина. Звенящая и непрерывная. Никто в толпе не верил своим глазам и не осмеливался подать голос. Пока, наконец, мальчишка на руках у матери не показал на залитую кровью девушку в центре арены, его карие глаза округлились.

– Ворона! – тоненько пропищал он.

Мужчина, сидящий рядом, посмотрел на мальчика и крикнул всем вокруг:

– Ворона!

Имя повторялось, подобно эху, клич подхватывало все больше и больше людей. Десятки, затем сотни, затем тысячи – и все одновременно скандировали, словно клятву, словно мольбу: «Ворона! Ворона! Ворона!», пока Мия, хромая, шла вдоль туши блювочервя с высоко поднятым над головой мечом. Зрители затопали ногами в такт кричалке, все быстрее и быстрее, слово и гром их топота сливались в «ВоронаВоронаВоронаВоронаВорона!»