Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

– Четыре Дочери, – выдохнула Мия. – Мне жаль.

– Не стоит, милая, – улыбнулся Волнозор. – Мне нет. Судя по тому состоянию, в котором я его оставил, он больше никого не будет лапать этими руками без разрешения.

– Но вот цена за твои действия? – Мия обвела рукой каменные стены, железные прутья.

– Человек должен смириться со своей судьбой, вороненок. Или же та поглотит его целиком. Как гладиатам, нам живется лучше, чем большинству. У нас есть возможность выиграть свою свободу. Сангии э Глория и все такое.

– Но это несправедливо, Волнозор. Ты не сделал ничего плохого.

– Несправедливо? – фыркнул мужчина. – В какой республике ты живешь?

Качая головой и ухмыляясь, словно Мия сказала что-то забавное, он продолжил намыливаться, как если бы с этим миром было все в порядке. Мия потянулась за другим душистым мылом, когда в купальню вошли Брин и Бьерн и сняли повязки с сандалиями. Сегодня они тренировались в эквориуме, и девушка издалека учуяла запах пота и лошадей.

– О, наши храбрые эквиллы, – улыбнулся Волнозор. – Добро пожаловать, кошмарные близнецы, не знающие себе равных на арене. Мы с Вороной как раз обсуждали театр.

– Четыре Дочери, зачем? – нахмурилась Брин, погружаясь в воду.

– Однажды я знавал одну актрису… – произнес Бьерн мечтательным голосом.

– Кого, ту проститутку, которая путешествовала через деревню летом?

– Она была не проституткой, сестренка, а драматической актрисой.

– Если она передернула тебе за бедняки, то была проституткой, дорогой братец.

Бьерн посмотрел на Мию и Волнозора.

– Она несет чушь. Пытается очернить мое доброе имя и выставить в нелестном свете. Я никогда в жизни за это не платил, а вышеупомянутая барышня чувствовала себя на сцене как рыба в воде, заверяю вас.

– Ее актерская игра заключалась в том, что она делала вид, будто ты ей нравишься, – фыркнула Брин.

– Уважай старших, мелюзга! – рявкнул Бьерн, брызгая водой в лицо сестре.

Близнецы устроили кратковременный водяной бой, Мия с Волнозором попятились к другой части ванны, чтобы не попасть под раздачу. Бьерн опустил голову Брин под воду, а она врезала ему в живот. Парочка разошлась по противоположным углам, Брин насупленно показывала брату костяшки.

– Вы закончили? – полюбопытствовал Волнозор.

– Ага, – кивнула Брин. – Хотя нет, подождите…

Она взяла кусок мыла и кинула его в голову брата.

– Ай!

– Вот теперь закончили.

– Однажды, – заявил Волнозор после того, как закончилась битва, – когда мы выберемся из этой дыры, я свожу вас в настоящий театр. Культурно обогащу, так сказать.

– Дочери тому свидетели, некоторым из нас это очень не помешает, – сказала Брин.

– Продолжишь в том же духе, и я отправлю тебя к магистрату за клевету, – предупредил Бьерн, вновь брызгая водой в сестру. Брин ответила широким взмахом руки, и в ее брата с Волнозором попала огромная водяная коса.

– Ой, мне так жаль, – усмехнулась она.

– О, сейчас ты пожалеешь еще больше, – ответил здоровяк, вытирая подбородок.

Волнозор согнул свою мясистую руку и послал мощную волну прямо в глаза Брин. Бьерн вступился за сестру, размахивая руками, как мельница, и случайно попал в Мию. Девушка присоединилась к ним, и вскоре все четверо начали настоящую войну – яростно, как белые драки, брызгаясь, ругаясь и смеясь. Волнозор поднял Мию и кинул в другую часть ванны прямо в голую грудь Бьерна, а затем сжал голову Брин в захвате и окунул ее под воду, пока та пиналась и раз…

– Что, ради Всевидящего, тут происходит?

Мия убрала мокрые волосы с глаз и обнаружила магистру с упертыми в бока руками в дверях купальни. Она, как обычно, выглядела безукоризненно, длинная седая коса была закинута на плечо. Тон повысился от негодования.

– Вы – гладиаты Коллегии Рема, и за чем я вас застаю? Вопите и дурачитесь тут, как шайка младенцев! Так вы показываете свое уважение домине?

– Простите, магистра, – сказал Волнозор, отпуская шею Брин. – Это всего лишь минутная забава, не более. На улице все жарче, перемены становятся длиннее и…

– И их осталось не так много до «Венатуса» в Уайткипе, а следом за ним – «Магни» – рявкнула женщина. – Вы хоть знаете, чего будет стоить домине ваш проигрыш? Какой ее ждет позор? Возможно, вы считаете безделье разумной тратой своего времени, но будь я на вашем месте, то сосредоточилась бы на играх и на том, какая вас ждет участь, если эта коллегия потерпит неудачу.

Улыбка сошла с лица Мии, вся радость улетучилась. Гладиаты опустили головы, как отчитанные дети. Магистра сказала правду, и все это понимали – если коллегия потерпит неудачу, их, скорее всего, продадут, как дешевое мясо, и лишь Всевидящий знает кому. Быть может, другому сангилу, но более вероятно – в Пандемониум. Все их жизни висели на волоске.

Зубы Пасти, до чего было приятно забыть обо всем на мгновение. Но Мия сцепила челюсти, набралась решимости. Здесь она обмякла. Не физически – под надзором Аркада она стала жилистее и сильнее, чем когда-либо. Но сближаться с остальными гладиатами было ошибкой. Какими бы они ни были хорошими, мужчины и женщины этой коллегии всего лишь пешки на игральной доске. Пешки, которыми, вероятно, придется пожертвовать, чтобы подобраться к королю.

«Эти люди не твоя семья и не друзья, – напомнила она себе. – Все они лишь средство для достижения цели».

– Сильнее.

Леона оперлась на стену и вжалась коленями в матрас, откинув назад голову. Фуриан держал ее за талию, его ладони соскальзывали со взмокшей от пота кожи. Все тело женщины дрожало при каждом движении его бедер. От их силы сотрясалось изголовье кровати, со стен осыпалась каменная пыль.

– Сильнее , – вновь простонала Леона.

Ее чемпион повиновался, взбрыкивая как жеребец. Донна потянулась назад, царапая его плоть, притягивая ближе к себе, и тогда он схватил ее за каштановые волосы, чтобы войти в нее во всю обжигающую длину. Леона закрыла глаза, потрясенная по глубины души и трепеща всем телом, ее рот широко открылся.

– Трахни меня, – выдохнула она.

– Домина…

– О Дочери, да.

– Домина, я не могу…

– Да, кончай, – ахнула она. – Трахни, трахни, трахни меня .

Фуриан еще несколько раз стремительно в нее вошел, а затем отодвинулся. Все его тело напряглось, и мужчина кончил ей на ягодицы и спину. Леона опустила голову, впиваясь ногтями в его кожу и закусывая губу, чтобы подавить крик. Запыхавшись, донна рухнула лицом на кровать и замурчала, как кошка.

Непобедимый лег рядом с ней, его грудь часто вздымалась, тело обмякло. Хоть кровать была узкая, он изо всех сил старался не касаться женщины – судя по всему, донна предпочитала обходиться без ласк после соития. Прислонившись к стене, он облизнул губы и вздохнул, пытаясь успокоить быстро бьющееся сердце.