Алексей Лавров - Quantum compita [СИ]

Черныш знал, что делает и зачем. Иначе эти милые дети начнут убивать других детей просто от страха.

Мальчишки боятся одиночества, их поставили в строй – там они все вместе!

Им нужны минуты уединения, когда никто бы к ним не лез – их поставили в караулы, боец на посту не просто может, обязан убить любого, кто бы к нему не полез с разговорами!

Детям нужно ощущение нужности, необходимо чувствовать заботу, родительскую власть. Трёпка – лучшие проявления такой власти и заботы, а то, что с ними не сюсюкали, для них естественно, нормально – да нормального, в понимании родного общества сталкеров, человека они примут за сумасшедшего и вышвырнут за борт чисто из милосердия.

Черныш сам без тени сомнений зарезал бы любого из сталкеров, распустившего сопли. Мальчишки должны видеть их абсолютную уверенность в себе, в том, что они говорят и делают. Он не хотел портить им последние дни, возможно, часы… да и чем чёрт не шутит, он не мог упустить даже призрака надежды на выживание! Запретил себе сомневаться и просто делал, что должен.

Как относился к жестокости Командор? Он возненавидел её ещё в школе, отец отдал его в обычную школу, считая, что тому необходима эта школа жизни. Папа очень просил Максима не выделяться, не связываться, не применять навыков, внушал парню, что самое в жизни отвратительное – жестокость к заведомо беззащитным.

Однажды Макс застал в туалете сцену настоящей жестокости, лицом одноклассника «мыли пол» – макали в писсуары и елозили по кафелю. За то, что он не мог… не смог не ответить на вопрос училки «кто это сделал?», когда хулиганистый пацан забросил однокласснику в портфель зажжённую «дымовуху». Этой твари было безразлично, что с ним будет, она насаждала дисциплину.

Руда тогда… хотя тогда ещё не Руда, конечно, просто маленький Максим сделал всем больно – папа профессионально учил его это делать сызмальства, боялся, что сынку подсунули при рождении не тот пол.

Когда в туалет заглянул историк проверить, не курят ли, он застал там «школу жизни» на практике. Будущий Руда уже не дрался, наказывал. Поставил одноклассникам не решаемую задачу – принуждал подниматься с пола и резкими ударами возвращал на кафель.

Историк истерично потребовал прекратить и всем следовать за ним. В учительской будущий Командор всё честно рассказал, но жертва садизма заявила – его никто не обижал, они просто играли, а вот этот всех избил, маньяк, наверное.

Маньяку велено было вечером явиться с родителями в отделение полиции по месту жительства для дачи официальных показаний и постановке безобразника на учёт. Скорей всего его переведут в специальную школу, «дело» передают властям.

Вечером Максим повторил свой рассказ и ему неожиданно поверили! Не то повлияли глубокое знание жизни и чуткость сотрудников, не то сыграло какую-то роль папино служебное удостоверение – он его даже раскрывать не стал.

Педагогический коллектив корёжила долгая, нудная проверка, которая, конечно, ничего не выявила, но сделала главное – на Максима перестали жаловаться… впрочем, до того случая и поводов не возникало.

Папа очень просил не отсвечивать и внушал Максу, что самое отвратительное в жизни – жестокость. Сынишка внёс поправку, самое отвратительное – это детская жестокость, унижение, издевательства не просто над заведомо беззащитным, а кому некуда бежать по закону о всеобщем образовании! По закону обречённому! Как ребята на корабле дураков.

Командор спросил Черныша, Пушка и Люта, что они обо всём этом думают. За две склянки парни совместными усилиями придумали первые Командорские законы.

Конечно, сразу их никто так не называл, ведь кое-кто в милой пиратской компании при слове «закон», даже если речь шла о законах Ньютона, хватался за нож. Изначально их называли просто правилами вежливости.

По ним никого – вообще!!! – нельзя обижать просто так. Требуются веские обвинения – страшное, в трусости, или очень страшное, во вранье. Обвинения эти излагаются атаману, бросить такое кому-то в лицо, означает «подраться с Джеком».

Если дело не выходит из ватаги, атаман решает вопрос своей волей – обвиняемый с обвинителем сначала могут отправиться за наказанием к Командору, или со счастливыми улыбками сразу ползти в «засранцы», к дедушкам.

Если же это касается другой ватаги, атаман должен явиться к Командору, но не ранее следующего дня. Тот вызовет атамана обвиняемого и даст ещё сутки, чтобы договориться.

На другой день атаманы придут на мостик и, либо заявят о согласии, либо все, кто остался в ватагах – явился со своим атаманом – по приказу Джека получат ножи…

Дальше сразу не придумывали, справедливо предположив, что до ножей не дойдёт.

Неждан.

Три часа снова вычеркнуты из сознания. Очнулся одновременно с Плюшем и сразу встретился взглядом с Рудой.

– Как себя чувствуем? – спросил он с заботливой тревогой.

– Ты не поверишь – великолепно! – За нас обоих изумился Плюш.

– Ну, это ненадолго. – Пообещал Командор. – Общее построение. Бегите к своим, ведите на палубу, чтоб к следующим склянкам все стояли сусликами!

– Может, орлами? – Скривился я от неумной шутки.

– Можно и орлами, – легко согласился Руда, – выполнять!

– Ай-ай, сэр Командор, сэр! – кто-то проорал за нас.

Да это ж мы у пацанов рефлексы перенимаем! Так с момента вселения ещё и месяца не прошло, что ж дальше-то будет? Захар тут же заметил, что ничего особенного со мной не случится, если судить по моей склонности забивать общую голову всяким шлаком. Вот ведь ехидина!

– «Ну, покомандуй, умник», – передаю ему управление. Он комплексовать и ломаться не стал, с упоением просто вцепился в рычаги и припустил к такелажке с Грегори наперегонки. Ага, «пусть слоники побегают»!

– Аврал! – наши ребятки очень старались друг дружку переорать, – на палубу!! Стройся!!!

Мальчишки, хоть и спали вдвое дольше нас, выглядели паршивенько, почти не отдохнувшими. Но их тоже захватила эта военная игра, пацаны рванули, как на пожар, и с уморительной серьёзностью пытались встать смирно, спросонья протирая глазки кулаками.

Только это для нас они уморительны. Вернее, именно поэтому Захар рассвирепел. – Руки по швам, лупетки не таращить!

– Командор смотрит на вас! – взбеленился Грегори. – Вы засранцы или пираты!?

– Сбитый, Закери, заткнуться и встать в строй! – открыл Руда торжественную линейку.

Я в душе Захара катаюсь со смеху – все пацаны уже в строю и смотрят на Командора, только два наших чуда вопят перед своими ватагами! Ну, чисто клоуны, лечить нечем!

Захар смутился, покраснел и, послав всех на хрен, отключился. А мне-то что сделается? И с Плюша всё как с гуся вода, спокойно встали в строй.