Алексей Лавров - Quantum compita [СИ]

Я тогда был на грани истерики, уверен, что Плюшевый тоже, но так вовремя вернулись Китти с Кэтти и, не знаю, какой ангел им подсказал, – они привели Тони и Пью, близнецов! Или неодинаковые братцы сами увязались за печеньками, неважно это, мы вцепились в них, как в спасательный линь. Каким-то особым чувством девчонки просекли, что нам прямо сейчас необходимо.

– Ребята, ну, покажите, вы же обещали! – потребовала Китти.

– Кажется, мы не вовремя, – смутился Хаски.

– Ага, вон у Зака отчего-то совсем лица нет! – замялся Маламут.

Захар мягко перенял на себя рычаги и завопил:

Грегори подхватил:

И парни заорали хором:

Близнецы вломили по душе благодарной публике акробатическим хип-хопом, парни в сладостном культурном шоке принялись отбивать ладошками ритм.

Вот какие могут быть от них тайны, когда один нагалёныш умудряется вытаскивать из моей памяти то, что я и не помнил никогда?! Какие нафиг секреты на каторжном судне, когда на баке слышно, как рычит шкипер на мостике??! И разве такое от пацанов утаишь???!

Третий куплет не захотел вспоминаться, да и правильно – дожить до него нам явно не грозило.

Тогда единственный раз мы позволили парням пропустить боевую тренировку. В разгар праздничка заявился Черныш. Он, наверное, что-то хотел обсудить, но забыл, зачем пришёл, так на него подействовало происходящее. Потерянно спросил, что это такое творится? Захар его побаивается, сразу будто за меня спрятался, я и сказал, как сам это понимал. – Ну, поминки у нас! Проводили братишку, как следует, как нас проводят когда-нибудь братцы.

– Лечить нечем! – резюмировал Черныш и ушёл, больше не сказав ни слова.

А близнецы и не поняли причин нашей особой душевности. Сдуру остались с нами на вахту, Плюшевый их сразу предупредил – до первой порции! На вахтах и авралах власть отцов стала абсолютной (наша власть!), дисциплина – врождённое английское качество.

Мы, как все ватаги, принимали наказания – Захарка первым задирал рубаху… и поначалу удирал в астрал. А в тот день сам грязно меня обругал, гад такой! И вынес всё вплоть до отливания водой Атлантики. Упорол я косого, каюсь – от порыва ветра узелок ослаб, не затянул, промухал.

Поспорили тогда с близнецами, эти деточки при нас вспомнили приказ Командора! Так вовремя!! И самое пикантное – какой приказ!!! Командор, видите ли, запретил линьки, даже обещал за них зарезать, тьфу ты, ё ж моё! Лаперуз хренов! Кстати, тоже командор, именно на него и ссылались подпалубные гуманисты.

Я не стал уточнять, кто должен резать по приказу Руды, сказал только, что раз он на хирурга учился – ему и скальпель в руки. С этим они нехотя согласились, но продолжали настаивать на увещевании просоленных английских моряков, мол, они ж не глупее прочих, приказавших выбросить линьки за борт.

Пришлось пуститься в объяснения, чего я очень не люблю. Если человека просто не бить, он будет кому-нибудь за это благодарен? Ведь не будет, правда? Другое дело, если его пороли каждый день лет десять подряд и вдруг в знак особого доверия перестали это делать.

То есть, чтобы трюк с гуманизмом сработал, кому-то до этого пришлось минимум десять лет полировать матросские спины. Кстати, в какое плавание ушёл Лаперуз? Правильно, в кругосветное, его экипажи комплектовались исключительно опытными матросами, способными оказанное доверие, и оценить, и оправдать. А у нас в морском смысле ещё детский сад, и…

Тут я схватил Хаски за шкирку и прошипел ему прям в ухо. – Это я разрешаю морякам пороть своих ребят, даже Захара, просто чтобы не пришлось это делать самому! А теперь пошли вон, засранцы!

Близнецы спешно поползли на палубу. Мне стало стыдно, ещё и Захар принялся изводить ехидными подначками. Такая я, значит, бронелобая тварь, что совсем не понимаю, с кем нужно так обращаться, а с кем ни в коем случае.

Заметил уже особое отношение ребят к курносым менестрелям – ладно, учтём. Потом как-нибудь, а пока пора бы нам вспомнить, что мы немножечко на вахте. Болтали ж прям на рангоуте, пока руки делали рутинную работу.

Ага, за себя и за гуманистов – они как вцепились в рею, так и лежали, стараясь не шевелиться, только, не понять как, умудрялись языками молоть. С другой стороны работа успокаивает, мобилизует. У нас даже стало что-то получаться.

Я почти обрёл душевный покой, но, видно, так уж в тот денёк сошлись звёзды. Если наказания мы не оспаривали, с поощрениями всё обстояло намного сложнее. Мы искренне считали, что кроме нас никто не может поощрять наших зверёнышей. В конце концов, только мы знаем, что им действительно нужно! Никто не должен к ним даже приближаться! Тем более к моему Захару!!!

Помнится, я сразу подумал, что Билли Бонс – не самое удачное имя для пиратского персонажа. Я так много хотел ему сказать… что нарушать приказ Командора ладно, в смысле не смертельно, то есть не сразу… если не при мальчишках, и если не вовлекать в это дело других, например, Захара… что алкоголь – вообще яд, а предложить выпивку ребёнку – покушение на убийство, на его свободу…

Но я тупо и молча смотрел, как из его сонной артерии фонтаном хлещет на палубу кровь. В сознании на фоне полного Захаркиного охреневания веселилась мыслишка, что это карма – и этого Бонса сгубили ром с кровопотерей. Захар больше попутал от того, как легко я смахнул его с руля.

– Молодцы, парни, на, малыш, подкрепись, – сказал моряк напоследок, отстёгивая с пояса флягу. Это были последние слова мистера Бонса, которые Захар разобрал в полном разуме, дальше сознание опустело, пацан ощутил лишь абсолютное, мёртвое спокойствие, и его тело само выхватило нож.

– «Вот что имел в виду Командор»! – подумали мы уже вместе, немного потом… Я ни в коем случае не винил Руду, ведь это не было сделано только по его приказу, или под его воздействием. Это сделал я сам по своему глубокому убеждению именно так, как считал нужным. Просто некоторые мысли я перестал облекать в слова, формулируя сразу, в действии. А раз так, нефиг пересаливать сцену драматизмом.