Гай Орловский - ЧВК Всевышнего [litres]

Оставалось трое, когда от дома хлопнули два выстрела. Один боевик выронил автомат, второй торопливо выпустил длинную очередь, третий торопливо плюхнулся за ближайший валун и выставил перед собой ствол автомата.

Михаил прыгнул со спины, и хотя вроде бы нет чести бить в спину, но война вообще бесчестное дело. Двое пали с разбитыми головами, он пробежал к домику, а из окошка донесся голос Обизат:

– Больше никого, мой повелитель!

Он вошел настороженно, сердце стучит громко и мощно, в первой комнате трое убитых, дальше не прошел ни один, оглядел Обизат.

– Ты как?

– Ни царапины, – сообщила она гордо.

Он еще раз окинул взглядом убитых.

– Странно, его среди них нет. Значит, еще не все.

Она спросила с серьезным личиком:

– Первая волна?

– Разведка боем, – сообщил он. – Но он придет. Это дело чести, как говорится, хотя честью здесь и не пахнет.

Он не договорил, прислушался, вместе с Обизат осторожно выглянули из окна.

С того же направления, откуда прибыли они, показался пикап повышенной проходимости. В кузове длинноствольный пулемет, как сразу определил он, хотя с такого расстояния раньше и сам пулемет разглядел бы с трудом, но сейчас мог бы различить даже царапины на корпусе, если бы начал всматриваться.

Автомобиль съехал с дороги и направился достаточно резво в сторону дома.

– Хорошо, – сказал Михаил, – пусть подъедет на расстояние выстрела…

Автомобиль, однако, замедлил скорость, в кузове поднялся во весь рост человек и, ухватившись за рукояти пулемета, дал длинную очередь в сторону дома.

– Сволочь, – сказал Михаил с сердцем, – мог бы поближе…

Пули с силой ударили в стены, выбивая крупные куски засохшей глины. Дом заполнился грохотом, взлетела пыль и мелкая крошка. Обизат вздрагивала, пригибала голову, Михаил обнял ее за плечи и прижал к себе.

Она спросила пугливо:

– Крупнокалиберный?

– Да, – ответил он. – Нравится?

Она вздрогнула.

– Такая мощь… Мне почти страшно.

Он изготовился, прислушиваясь к выстрелам и просчитывая движения пулеметчика.

– Не высовывайся, – велел он. – Держать оборону проще. Отстреливай, как ты уже делала, когда начнут врываться в дом. Это тактика успеха.

Она кивнула, очень серьезная и уже собранная.

– Я все сделаю, мой повелитель!

Он удерживал ее под укрытием основания стены, там она особенно толстая, а стены самые надежные, прислушивался. Пули с диким грохотом бьют в стены, разносят остатки оконных рам, в помещении разрастается облако пыли, пахнет гарью и разрушением.

Пулемет лупит с такой мощью, словно совсем близко в дом часто-часто бьет скорострельная пушка. Облицованная темной кафельной плиткой стена покрылась белыми пятнами, в середине каждого дыра, в которую пролезет ручка лопаты.

Устрашенный Михаил присел за спинкой дивана, но когда две пули с легкостью прошили и ее насквозь, оставив вытянутые, словно щупальца осьминога волокна, он перекатился дальше, прокричал:

– Стойте!.. Поговорим!

Из одной из дыр в стене толстой струей брызнула горячая вода. Михаил в изумлении отдернул руку, явно одна из пуль пробила трубу, на голову и плечи посыпалась мелкая крошка облицовки, но откуда в таком месте трубы с горячей водой…

Обизат, согнувшись в три погибели, снизу чаще поглядывала на него, чем в сторону противника.

Михаил прокричал во весь голос:

– Не стреляйте!.. Я выхожу!

Пулемет затих, настала звенящая тишина, Обизат спросила:

– Что делать мне?

– Не спеши, – велел Михаил. – Подпусти поближе. Ты стреляешь быстро и точно, пользуйся этим. Нужно узнать, сколько с ним явилось человек.

Она послушно кивнула.

– Чтоб никто не ушел?

– Точно.

– Как скажешь, повелитель.

Он выскользнул через заднюю дверь, Обизат неотрывно наблюдает за пулеметом, Михаил скрытно пробежал метров на пятьдесят в сторону, оттуда увидел Гайдуллина, тот вышел из-за пикапа с лаунчером в руках, привычным жестом опустил на плечо и начал ловить в прицел домик.

Михаил крикнул:

– Погоди!.. Не стреляй! Я здесь.

Гайдуллин поинтересовался, не убирая пальца со спускового крючка:

– А кто оттуда так умело отстреливает моих людей?

– Девочка, – напомнил Михаил. – Ты ее видел!.. Что тебе тот ребенок? Ты шел за мной, я здесь.

Гайдуллин потребовал:

– Брось пистолет.

Михаил послушно разжал пальцы, пистолет выпал на землю.

– Так не пойдет, – сказал Гайдуллин. – Отшвырни копытом.

Михаил послушно отпихнул пистолет под ноги Гайдуллину, тот опустил лаунчер, все еще настороженный, взглянул прямо.

– Да, это между нами. О тебе прямо легенды ходят! Давно пора им положить конец, не находишь?

– Не нахожу, – ответил Михаил. – Но готов.

Он приближался медленно, прекрасно понимая, что те два или три спрятавшихся подручных Гайдуллина держат его на прицеле, но без команды ничего делать не посмеют.

Гайдуллин наблюдал за ним исподлобья, Михаил с беспокойством ощущал непонятное злорадство в противнике, словно тот уже держит своего старого противника в крепко сжатом кулаке, но это понимает только он, Гайдуллин, потому наслаждается его незнанием и даже сладострастно оттягивает неизбежный финал.

Михаил сделал в его сторону еще шажок, Гайдуллин отпихнул ногой лаунчер, торжество в его глазах разгоралось ярче.

– У тебя какой нож?

– Обычный шведский, – ответил Михаил, но увидев хищный блеск в глазах Гайдуллина, тут же добавил: – Хотя могу сломать тебе шею и без ножа.

Гайдуллин улыбнулся, и снова Михаил ощутил предостерегающий холодок. Что-то противник слишком уверен, мог же выстрелить в него прямо сейчас, как и дать команду своим головорезам, но вот предпочитает убить своими руками, что-то задумал особенное, какой-то трюк, против которого у него нет защиты…

– Вот как? – проговорил Гайдуллин тем же уверенным голосом. – Хорошо, обойдемся без ножей. Мне тоже приятнее сломать тебе шею голыми руками. Это же услышать сладостный хруст твоих позвонков! Буду вспоминать на покое…

– У тебя не будет покоя, – пообещал Михаил.

– Надеюсь, – ответил Гайдуллин. – Мне такая жизнь нравится.

Они остановились в трех шагах друг перед другом. Михаил ощутил внезапный озноб по коже, Гайдуллин улыбается уверенно, в нем чувствуется мощь, что в самом деле пугает.

Обизат вышла из-за дома, в руках по пистолету. Быстро окинула взглядом мужчин, изготовившихся к рукопашной схватке, даже ножи не вытащили из ножен.

– Чисто! – крикнула она звонким девичьим голосом: – Трое подкрадывались, и один лежал с винтовкой. Можно я заберу ее себе?

Гайдуллин бросил на нее взгляд, она опустила пистолеты, затем сунула в кобуры.

– Хороша, – проговорил он, не выказывая тревоги, и снова сердце Михаила сжалось от такой непонятной уверенности противника. – А как они… которые подкрадывались?