Тэд Уильямс - Корона из ведьминого дерева. Том 2 [litres]

– Очень жаль, он хороший и очень чистый человек, этот Эолейр, – сказал Энгас. – Я помню, как во времена моей юности мать постоянно приводила его мне в пример: «Подумай о благородном Эолейре! – так она говорила. – Он никогда не спорит с братом из-за последнего куска пирога!» В течение многих лет я его ненавидел за чопорность и правильность, пока не встретил и не понял: в том, что его боготворила моя мать, не его вина и он достойный человек. Я даже не исключаю, что он ссорился с братом из-за последнего куска пирога, что бы там ни утверждала моя мать. К тому же он всегда был красивым, хотя во время нашей последней встречи я заметил, что Эолейр постарел. – Энгас покачал головой. – Мы все стареем, и это очень мешает. И все же мне удалось опередить многих своих сверстников, ведь я уже утратил большую часть своих возможностей.

Тиамак улыбнулся:

– Ты не утратил язык. Среди твоих предков не было бардов? У тебя в жилах определенно течет кровь поэта.

– Если она и была, то я давно с ней покончил с помощью вина и холодных ветров Эбенгеата. Я не выношу поэтов. Они мешают тем, кто считает, что разговор должен стать развлечением для нескольких игроков, а не работой единственного исполнителя, которым следует молча восхищаться.

Теперь рассмеялся Тиамак.

– Мне трудно представить, как ты молча кем-нибудь восхищаешься.

– Во всяком случае, не тем, кто использует слова.

Пока карета петляла по извилистым улочкам Эрчестера, лорд Энгас замечал многие вещи, которые изменились за время, прошедшее после его предыдущего визита, и с удовольствием комментировал свои наблюдения. Карета миновала старую обветшалую монастырскую церковь Святого Виглафа, пережившую войну Короля Бурь и выглядевшую так, словно она уже существовала в те времена, когда ситхи бежали из Хейхолта много столетий назад. Они свернули на Рыбную дорогу, где под набирающим силу солнцем еще торговали остатками утреннего улова.

– Совсем не похоже на ароматные ночи утраченной Кандии, – наморщив нос, заметил Энгас.

– Если бы ты дал мне знать о своем прибытии, – сказал ему Тиамак, – я мог бы заранее выбрать более приятную дорогу в замок.

– Если бы я дал тебе знать заранее, об этом стало бы известно моим врагам, которые тут же попытались бы лишить меня состояния, пока я плыву по Гленивенту.

Тиамак был неприятно удивлен.

– Ты хочешь сказать, что я не в состоянии хранить тайну?

– Нет, мой дорогой болотный друг. Хейхолт протекает, точно старая бочка. Мне даже не пришлось никого подкупать, чтобы узнать, что делает Верховный Престол – ваши слуги необычайно любят сплетничать, а придворные так спешат воспользоваться полученными сведениями, что вообще не пытаются замести следы. У меня есть шпионы в полудюжине домов – нет, я не скажу, в каких именно, так что не смотри на меня своими печальными карими глазищами вранна. Обычно я узнаю про планы Верховного Престола не позднее, чем на следующий день после того, как их обсудят король и королева. – Он немного помолчал, и его улыбка превосходства превратилась в гримасу раздражения. – Тиамак, мой обожаемый хромой друг, ты меня вообще слушаешь?

– Сожалею, Энгас, но происходит нечто странное. – Он прищурился. – Я вижу солдат перед воротами Нирулаг.

– Мне кажется, было бы странно, если бы лорд-констебль Осрик не позаботился о том, чтобы у ворот Нирулаг были солдаты.

– Нет, я имел в виду, что их там слишком много. – Тиамак высунулся в окно кареты. – Слишком много солдат.

Тиамак еще продолжал говорить, а к ним уже направились трое солдат из двойной фаланги с пиками наготове, чтобы остановить их карету.

– Что здесь происходит? – спросил Тиамак у ближайшего эркингарда. – Я лорд Тиамак, советник Верховного Престола.

– Конечно, милорд, – сказал сержант, командовавший солдатами. – Однако я боюсь, что не смогу ответить на ваш вопрос. Мы получили приказ утроить количество солдат, охраняющих ворота. И никого не выпускать.

– Ну, мы хотим въехать в замок. С этим есть какие-то проблемы?

– Нет, милорд. Только позвольте мне посмотреть. – Тиамак отодвинулся, чтобы сержант смог заглянуть в карету. – Вы можете поручиться за этого господина, лорд Тиамак? – спросил сержант, и Энгас медленно повернул голову, чтобы на него посмотреть.

– Едва ли есть необходимость в том, чтобы ручаться за лояльность Энгаса эк-Карпилбина. Я Первый советник Эбенгеата.

Сержант поджал губы.

– В таком случае я сожалею о возможных неудобствах, лорд Первый советник, но мы получили строгий приказ. К своему стыду, я вас не знаю. Вы готовы за него поручиться, лорд Тиамак?

– Да, да, конечно. Лорд Энгас старый друг Верховного Престола – и мой.

– Тогда вы можете проехать.

Сержант повернулся и дал сигнал солдатам в сторожевой башне. Через мгновение решетка крепостных ворот начала со скрипом подниматься.

– Во имя Бриниоха, что здесь произошло? – спросил Энгас, когда они въехали в замок.

– Скоро узнаем. – Сердце громко стучало в груди Тиамака.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем карета преодолела путь от ворот через два внутренних двора замка, но, когда они подъезжали к входу в королевскую резиденцию, Тиамак увидел новых стражников, стоявших снаружи, и почувствовал некоторое облегчение, заметив Пасеваллеса, который о чем-то напряженно разговаривал с Закиелем, капитаном стражи.

– Лорд-канцлер! – позвал Тиамак, когда карета остановилась перед входом и ее окружило полдюжины стражников. – Что здесь происходит?

– Благодарение Элизии и ее святым, – сказал Пасеваллес, подходя к карете. Лицо лорд-канцлера было бледным, а волосы влажными, словно он только что принимал ванну. – Я рад, что с вами все в порядке, лорд Тиамак. Король и королева чрезвычайно встревожились, когда не смогли вас найти.

– Я был в доках, где прощался с другом и, к своему удивлению, обнаружил, что прибыл еще один. Лорд Пасеваллес, позвольте представить вам Энгаса, бывшего виконта Карпилбина, а теперь Первого советника Эбенгеата.

– Я слышал о вас, милорд.

– Прошу простить меня за то, что я не кланяюсь, – ответил Энгас.

– Так что все-таки произошло? – снова спросил Тиамак. – Вы говорили о короле и королеве – с ними все в порядке?

– На самом деле, – сказал Пасеваллес, – никто не пострадал, за исключением несчастного глупца, пытавшегося убить графа Эолейра. Но даже и он не получил серьезных ранений.

Однако выражение лица лорд-канцлера противоречило его словам. Тиамак никогда не видел, чтобы невозмутимый Пасеваллес так выглядел: его яростный гнев не вызывал у Тиамака сомнений – и был для него совершенно новым зрелищем. Маленький вранн обрадовался, что гнев Пасеваллеса направлен не на него.