Кэтрин Арден - Девушка в башне [litres]

Ольга продолжила:

«Тебе повезло, что ты не похожа на нее, – сказала та женщина. – Она… она была созданием дыма и звезд. Она была рождена не для терема, напоминала снежную бурю, и все же… она по своей воле приехала в Москву на сером коне – словно за ней гнался дьявол. Она покорно вышла замуж за Ивана, хотя рыдала в ночь перед свадьбой. Она пыталась быть хорошей женой и стала бы, если бы не ее дикость. Она ходила по двору и смотрела на небо. Она с тоской говорила о своем сером коне, который исчез в день ее свадьбы». «Почему ты не сбежишь? – спрашивала я, но та никогда не отвечала. В душе она умерла гораздо раньше, чем на самом деле, и я была рада, когда ее дочь Марина вышла замуж и уехала из города…»

Ольга замолчала.

– Я не похожа на нашу бабушку, – продолжила она. – Теперь я княгиня, хозяйка дома, и это хорошая жизнь. В ней есть сладость и горечь. Но ты… когда я впервые увидела тебя, я вспомнила историю о нашей бабушке, которая приехала в Москву на сером коне.

– Как ее звали? – прошептала Вася. Когда-то она пыталась узнать это у няни, но Дуня так и не сказала.

– Тамара, – ответила Ольга. – Нашу бабушку звали Тамара. – Она покачала головой. – Все в порядке, Вася. Ты не разделишь ее судьбу. У Касьяна много земель и лошадей. Ты получишь свободу, которую не найдешь в Москве. Ты уедешь туда и будешь счастлива.

– С человеком, который раздел меня перед всей Москвой? – резко спросила Вася. Служанки унесли недоеденные блины. Ольга не ответила. – Оля, если я должна выйти за него, чтобы все исправить, я это сделаю. Но… – Она поколебалась и быстро добавила: – Мне кажется, это Касьян заплатил разбойникам и отправил их в деревни. И… предводитель разбойников сейчас в Москве, выдает себя за татарского посла. Он в сговоре с Касьяном, и они хотят убрать с престола великого князя. Я думаю, это произойдет сегодня ночью. Я должна…

– Вася…

– Великого князя нужно предупредить, – заключила Вася.

– Невозможно, – возразила Ольга. – Никто с моего двора не может подойти к великому князю этой ночью. На нас легла тень твоего позора. В любом случае это чушь. Зачем ему платить людям и просить сжечь свои деревни? Разве Касьяна Лютовича ждет ярлык на княжение в Москве?

– Я не знаю, – призналась Вася. – Но у Дмитрия Ивановича нет сына, только беременная жена. Кто будет править, если его убьют этой ночью?

– Это не твое дело, – отрезала Ольга. – Его не убьют.

Но Вася уже не слушала. Она расхаживала по комнате, напоминая Василия Петровича, а не себя.

– Почему нет? – пробормотала она. – Дмитрий злится на Сашу из-за лжи Касьяна. Я сама дала ему это оружие. Твой муж, князь Владимир, в отъезде. Значит, двое мужчин, которым великий князь доверяет, убраны. У Касьяна есть свои люди в городе, у Челубея их еще больше. – Вася с заметным усилием замедлилась и встала в центре комнаты. – Убить великого князя, – прошептала она. – Но зачем ему жениться на мне?

Она перевела взгляд на сестру.

Ольга уже не слушала ее. Кровь, словно крылья, била в ее ушах, и огромная глубокая боль поедала изнутри.

– Вася, – прошептала она, положив руку на живот.

Вася посмотрела на сестру и переменилась в лице.

– Ребенок? – спросила она. – Сейчас?

Ольга с трудом кивнула.

– Позови Варвару, – прошептала она. Она покачнулась, и сестра поймала ее.

Баня, в которую Ольгу привели рожать, была жаркой и темной, влажной, как летняя ночь. Здесь пахло свежим деревом, дымом, хвоей, горячей водой и гнилью. Если женщины Ольги и заметили Васю, они не задавали вопросов. У них не хватало дыхания и времени на вопросы. У Васи были сильные и умелые руки, она уже видела роды: в пару и полутьме женщинам большего и не требовалось.

Вася вместе с остальными разделась до рубахи. Она забыла о гневе и неуверенности в хаотичной срочности родов. Ее сестру уже раздели догола: она сидела на родильном стуле, и от ее черных волос шел пар. Вася опустилась на колени, взяла сестру за руки и не дрогнула, когда Ольга сдавила ее пальцы.

– Ты так похожа на нашу матушку, Васочка, – прошептала Ольга. – Я тебе говорила? – Ее лицо исказилось от очередной вспышки боли.

Вася не отпускала ее руки.

– Нет, – сказала она. – Ты никогда не говорила мне.

Губы Ольги побледнели. Тени делали ее глаза большими и стирали различия между сестрами. Ольга была целиком голой, Вася наполовину. Казалось, они вернулись в детство, до того, как мир встал между ними.

Боль накатывала и отступала, Ольга дышала и потела, кусала губы и заходилась в крике. Вася говорила с сестрой, забыв об их бедах. Был только пот и роды, боль, которая превозмогалась снова и снова. В бане становилось все жарче. Пар окутывал их потеющие тела. Женщины принимали роды почти в темноте, но ребенок до сих пор не появился на свет.

– Вася… – прошептала Ольга, облокотившись на сестру и задыхаясь. – Вася, если я умру…

– Ты не умрешь, – отрезала Вася.

Ольга улыбнулась. Ее взгляд бегал по комнате.

– Я постараюсь, – прошептала она. – Но… ты должна передать мою любовь Маше. Скажи ей, что мне жаль. Она будет злиться, не поймет.

Ольга замолчала, боль накатила вновь. Она больше не кричала, но звук подступал к горлу. Вася думала, что сестра сломает ей руки своей хваткой.

Теперь в комнате пахло потом и плодными водами. Черная кровь потекла между бедер Ольги. Женщины были лишь расплывчатыми потеющими очертаниями в паре. Запах крови мешал Васе дышать.

– Мне больно, – прошептала Ольга. Она сидела, задыхаясь, обмякшая и тяжелая.

– Будь смелой, – велела повитуха. – Все будет хорошо.

Ее голос был добрым, но Вася видела, как недобро она переглянулась с другой женщиной.

Внезапно Васин сапфир вспыхнул холодом в духоте бани. Ольга посмотрела за плечо сестры, и ее глаза расширились. Вася обернулась и проследила за ее взглядом. Из угла на них смотрела тень.

Вася отпустила руки Ольги.

– Нет, – сказала она.

– Я избавлю тебя от этого, – сказала тень. Вася знала этот голос, знала этот бледный, безразличный взгляд. Она видела ее, когда умирал ее отец, когда…

– Нет, – повторила она. – Нет… нет, уходи.

Тень молчала.

– Прошу тебя, – прошептала Вася. – Пожалуйста. Уходи.

«Раньше они умоляли меня, когда я ходил среди людей – рассказал ей когда-то Морозко. – Они молили меня, когда видели. Это кончилось плохо: лучше мне ходить тихо, лучше только мертвым и умирающим видеть меня».

Вася была проклята ясновидением. Морозко не мог скрыться от нее. Теперь настал ее черед молить. Женщины за спиной зашептались, но Вася видела лишь его глаза.

Она резко пересекла комнату и прижала ладонь к его груди.

– Прошу тебя, уходи.

Мгновенье она касалась тени, но потом его плоть стала настоящей, хоть и холодной. Морозко отшатнулся, словно ее рука ранила его.