Лэйни Тейлор - Дочь дыма и костей [litres]

В чайную ворвалась разъяренная Зузана, протопала прямиком к столу и уставилась на Акиву, готовая разразиться бранью. Но осеклась. На ее лице злость боролась с благоговейным трепетом, и последний победил. Она бросила косой взгляд на Кэроу и выдала в изумлении:

– Ух ты! Спаривайтесь! Немедленно!

Это было так неожиданно, что Кэроу расхохоталась. Откинувшись на спинку стула, она дала волю смеху – чудесному, заливистому, – который снова изменил невозмутимое выражение лица Акивы. Тот изучал ее с таким вниманием, что она вздрогнула.

– Нет, правда, – сказала Зузана. – Прямо сейчас. Найти лучший генетический материал – вот что важно для продолжения рода, правильно? А это , – она сделала картинный жест рукой в сторону Акивы, – это лучший генетический материал, который я когда-либо видела.

Она придвинула стул, уселась рядом с Кэроу, и обе они – ни дать ни взять посетительницы художественной галереи – принялись в упор разглядывать серафима.

– Фиала возьмет свои слова обратно. Ты просто обязана привести его на урок рисования с натуры.

– Точно, – улыбнулась Кэроу. – Уверена, он будет счастлив раздеться перед толпой людей.

– Разоблачиться, – поправила Зузана, приняв официальный вид. – Во имя искусства.

– Ты собираешься нас познакомить? – спросил Акива. Химерский язык, на котором они разговаривали до появления Зузаны, прозвучал неуместно, как отголосок другого мира.

Кэроу кивнула, подавив смех.

– Прости, – сказала она и быстро представила их друг другу. – Мне, разумеется, придется переводить, если вы захотите пообщаться.

– Спроси, он влюблен в тебя? – немедленно потребовала Зузана.

Едва не поперхнувшись, Кэроу всем корпусом повернулась к Зузане и уставилась ей в лицо, но не успела сказать и слова, как та подняла руку.

– Знаю, знаю. Конечно, ты не спросишь. Да этого и не требуется, все и так ясно. Посмотри на него!

Он же сейчас сожжет тебя своими оранжевыми глазищами.

Действительно, пришлось это признать. Но любовь! Нелепость…

Она так и сказала.

– Знаешь, что тут нелепо? – не сдавалась Зузана, продолжая изучать Акиву, который выглядел смущенным под ее оценивающим взглядом. – Вдовий мысок – вот что. Боже! Как же нам не хватает их в повседневной жизни. Мы вполне могли бы использовать его семя для увеличения числа вдовьих мысков среди населения.

– С ума сойти! Что за бред ты несешь? Спаривание, семя…

– Да, я обожаю Мика, – рассуждала Зузана, – но это не значит, что я откажусь внести свой вклад в распространение вдовьих мысков. Поддержать генофонд. Ты тоже, правда? Или… – она искоса посмотрела на Кэроу, – ты уже?

– Что? – Кэроу пришла в ужас. – Нет! Кем ты меня считаешь?

Она была уверена, Акива не понимает их разговора, однако на его губах мелькнула улыбка. Он спросил, что сказала Зузана, и Кэроу почувствовала, как заливается румянцем.

– Ни о чем, – ответила она на химерском. И добавила по-чешски: – Она. Ничего. Не говорила.

– А вот и говорила, – пропела Зузана, и как ребенок, которому только что влетело за шалости, принялась весело повторять: – Спаривание! Семя!

– Зузи, хватит, – беспомощно умоляла Кэроу, радуясь, что эти двое не говорят на одном языке.

– Ладно, – сказала подруга. – Я умею вести себя. Смотри.

И напрямую обратилась к Акиве:

– Добро пожаловать в наш мир! Надеюсь, вам здесь нравится.

Подумав, Кэроу с улыбкой перевела.

Акива кивнул:

– Спасибо. Пожалуйста, скажи, что представление было замечательным.

Кэроу передала.

– Я знаю, – согласилась Зузана. Так она всегда реагировала на комплименты, однако Кэроу видела, что ей приятно. – Идея принадлежит Кэроу.

Об этом Кэроу умолчала.

– Зузана великолепная художница, – добавила она.

– Ты тоже, – ответил Акива, и на этот раз довольной осталась Кэроу.

Она рассказала про учебу в художественном лицее, а он сообщил, что в его мире нет ничего подобного, всему учатся только на практике – идут в подмастерья. Она заметила, что Зузана, наверное, тоже подмастерье, ведь она из семьи мастеровых, и спросила, из какой семьи происходит он – может, воинов?

– В некотором смысле, – ответил он.

Его братья и сестры были воинами, как и отец – в свое время. Слово «отец» он произнес с надрывом, Кэроу почувствовала неприязнь, не стала продолжать расспросы и вновь принялась говорить об искусстве. Разговор, фильтруемый Кэроу, – а Зузана даже в самом хорошем настроении требовала высокой степени фильтрации – шел на удивление легко. «Слишком легко», – подумала Кэроу.

Почему ей так легко смеяться вместе с этим серафимом, почему не вспоминается охваченный огнем портал? И как бешено колотилось, а затем стихло сердечко в обугленном тельце Кишмиша? Ей приходилось постоянно напоминать себе об этом, сдерживать себя, но вся ее предусмотрительность и самоконтроль так и норовили улетучиться, когда она смотрела на Акиву.

Спустя некоторое время он заявил, кивнув в сторону Зузаны:

– Не такая она и буйная.

– Ты ее обезоружил. Так ты действуешь на людей.

– Я? Вчера по тебе этого нельзя было сказать.

– У меня были причины бороться, – ответила она. – Я не перестаю себе напоминать, что мы враги.

На его лицо словно набежала тень. Оно вновь стало холодным, и Акива убрал руки под стол, чтобы татуировки не попадались ей на глаза.

– Что ты ему сказала? – спросила Зузана.

– Напомнила, что мы враги.

– Хм. Кэроу, вы кто угодно, только не враги.

– Нет, враги.

И действительно, они были врагами, как бы сильно все ее существо не пыталось убедить ее в обратном.

– Чем ты тогда занимаешься? Чаевничаешь с ним и встречаешь рассветы?

– Вот именно. Чем я занимаюсь? Не знаю…

Отправиться в Марокко и найти Разгута, пролететь сквозь брешь в небе в… Эрец – вот что ей следовало делать. По телу змейкой пробежал озноб. Она была так увлечена идеей добыть гавриэли, что не думала о самом путешествии. А теперь, после рассказов Акивы о его мире – истерзанном войной, суровом, – ее охватил страх. Внезапно она поняла, что не хочет лететь.

Что она станет делать, когда доберется туда? Подлетит к решеткам неприступной крепости и вежливо спросит, дома ли Бримстоун?

– Кстати, о врагах, – сказала Зузана, – сегодня с утра по телевизору показывали Болвана.

– Рада за него, – отозвалась Кэроу, все еще занятая своими мыслями.

– Нет. Не радуйся. Ничего хорошего.

– Что такое? Что он сделал?

– Короче, пока ты любовалась рассветом со своим врагом, в новостях только о тебе и говорили. И больше всех старался некий актер: выделывался перед камерой и докладывал миру в подробностях, что он знает о тебе. Например, э-э-э, про шрамы от пуль. Выставил тебя подружкой гангстера…