Тэд Уильямс - Корона из ведьминого дерева. Том 1 [litres]

«Было так тяжело ее потерять, – подумал Тиамак. – А теперь еще и герцог. Почему Та, Что Заберет Нас Всех, ждала так долго? Почему она приходит в тот момент, когда мы так привыкаем к миру, когда боль становится наиболее острой для тех, кто умирает, и тех, кто остается жить дальше?»

Тиамак устроился поудобнее на жестком сиденье кареты. Он еще не стал северянином настолько, чтобы полюбить скакать верхом, к тому же он был не слишком крупным и не мог долго находиться в седле, даже если бы захотел. У него был ослик, который стоял в конюшне дома, неприятное, но достаточно спокойное существо по имени Сканд, но не могло быть и речи о том, чтобы Тиамак отправился на нем в такое далекое путешествие, где он постоянно отставал бы от лошадей.

Сейчас он сидел рядом с возницей в карете, предназначенной для короля и королевы – до сих пор они использовали ее только в качестве передвижного шкафа для одежды и других вещей. В Хейхолте Тиамак садился на Сканта только в тех случаях, когда отправлялся на прогулку и почти всегда сопровождал юную принцессу Лиллию и ее пони. Королевская внучка отличалась почти таким же упрямством, как ослик, но Тиамак любил ее настолько сильно, как прежде и представить не мог – больше, чем детей своей сестры, как если бы она была его плотью и кровью.

И дело было не только в верности Саймону и Мириамель: Тиамак хорошо относился и к наследному принцу Моргану, но что-то в маленькой девочке трогало его сердце, и, когда она называла его «дядя Тимо», он становился совершенно беспомощным. Даже если бы во Вранне для него не осталось ничего, если бы старейшины попросили его вернуться и стать их вождем, Тиамак знал, что не сможет оставить маленькую девочку. Он хотел смотреть, как Лиллия растет, как ее быстрый ум становится все более и более понимающим, как она учится направлять свое мощное тщеславие на какое-то более важное дело, чем заставлять дядю-раба Тиамака строить для нее сложные водяные колеса на берегу ручьев Кинсвуда.

Но приближающаяся смерть Изгримнура и тоска по маленькой Лиллии были не единственными причинами уныния Тиамака. Когда известие о тяжелой болезни герцога пришло в Хейхолт, Тиамак только начал грандиозный проект. Его планирование заняло годы, но, вместо того чтобы насладиться плодами, он оказался здесь, в сотнях лиг от замка и неделях от возвращения назад, понимая, что в его отсутствие работы почти наверняка остановились.

«И я больше не молод, – печально подумал он. – Кто знает, сколько у меня осталось времени, чтобы завершить священную работу?»

Это всего лишь библиотека, сказали бы многие, собрание книг и свитков, то, что сам Изгримнур счел бы пустой тратой времени и сил, но он собирался открыть первую библиотеку со свободным доступом, когда-либо существовавшую на Севере, и для Тиамака, который в детстве не знал, станет ли когда-нибудь владельцем настоящей книги, это означало очень многое. Библиотека создавалась, чтобы почтить память умершего сына Саймона и Мириамель, принца Джона Джошуа, и сейчас, все еще недостроенная, уже стала бесценной для Тиамака, который очень любил молодого человека. Джон Джошуа обожал книги и учение так же сильно, как вранн, и Тиамак мечтал построить великий центр образования в честь молодого принца.

«Но до тех пор, пока мы не вернемся из Риммерсгарда, я не смогу руководить работами, если не считать писем главному каменщику и молитв о ниспослании мне терпения…»

Внезапный порыв ветра со стороны потускневших синих гор на севере заставил Тиамака поежиться, и, хотя ветер дул весь день, его поразил пронизывающий холод, пробиравший его до самых костей. Совершенно не задумываясь, он сделал круговые движения указательными и большими пальцами, чтобы оттолкнуть несчастье, как поступал в детстве.

«Если бы я находился в деревне Роще, – подумал он, – я был бы уверен, что Та, Что Заберет Нас Всех, напоминает мне, что о ее планах не знает никто».

Что, как и всегда, было чистейшей правдой. Печаль из-за болезни Изгримнура сделала его раздражительным, он стал пугаться любой тени, ежиться из-за обычного порыва ветра.

Пока Тиамак пытался взять себя в руки и вернуть приятные мысли о библиотеке, он услышал, как кто-то быстро подъехал к карете сзади. Тиамак посмотрел вниз со своего высокого сиденья и увидел одного из слуг Эолейра, догонявшего карету верхом на мощной темной лошади.

– Прошу прощения, лорд Тиамак, – сказал всадник. – Королевский камергер просил передать это вам. Послание пришло из Эркинланда.

Тиамак посмотрел на свиток, и настроение у него слегка улучшилось. Он сразу понял, от кого письмо, потому что узнал особую печать на красном воске: вместо обычной металлической печати или кольца с печаткой его жена Телия всегда прижимала к расплавленному воску маленький засушенный цветок. Из-за того что письмо отправилось в путь несколько месяцев назад, в фейервере, она выбрала один из первых диких цветков, расцветавших в Эркинланде каждый год, ярко-желтый солнечный лев, который иногда называли мать-и-мачеха.

Тиамак знал, что она сорвала цветок сама, когда собирала лекарственные растения в садах замка, и его должны были согреть разноцветные лепестки, по-прежнему яркие, несмотря на долгое путешествие, но Тиамак еще не оправился после жуткого холода, атаковавшего его несколько мгновений назад. Он развернул письмо и начал читать, надеясь на хорошие новости или хотя бы на отсутствие плохих. Первые строки наполняла обычная для Телии спокойная тональность – казалось, она хотела рассказать лишь о повседневных текущих делах, о нескольких решениях, связанных с библиотечными материалами, о которых, как она рассчитывала, он ей напишет, и еще спрашивала о диком майоране – знает ли Тиамак, как его используют во Вранне, доме его детства. Но потом он добрался до последнего абзаца.

И последнее, мой терпеливый муж, немного странная и любопытная история.

В твое отсутствие меня попросили помочь одному из кухонных работников, пожилому мужчине-эрнистирийцу, у которого случился припадок на полу в кладовой. Уж не знаю, знаком ли ты с ним. Его зовут Ригган, худой, похожий на гнома мужчина лет шестидесяти или даже больше, с огромными затуманенными глазами и шершавой кожей. Он пострадал несильно, но его владение вестерлингом оставляет желать лучшего, поэтому я пригласила графиню Рону. Она спросила на его языке, что с ним случилось, и он ответил: «Я слышу, как Моррига говорит сама с собой. Каждую ночь, и я не могу спать».

Графиня Рона выглядела немного удивленной, как мне кажется, и рассказала, что Моррига – это древняя богиня смерти и сражений у эрнистирийцев, которой они больше не поклоняются, но боятся, обвиняя ее в кошмарах и других плохих вещах. А потом, прежде чем я успела задать следующий вопрос, Ригган сказал нечто на своем языке – полагаю, тебе будет интересно. Вот его слова: «Она призывает нас. Она нас всех призывает. Она – Госпожа Слез в серебряной маске». А теперь я спрашиваю, муж мой, не кажется ли тебе, что Королева норнов Утук’ку, когда-то реальная живая угроза всем людям, каким-то необъяснимым образом стала мифическим демоном для кухонного рабочего? Ситхи, друзья короля и королевы, думают, что она лишилась могущества, когда Король Бурь потерпел поражение, и я молюсь, чтобы это оказалось правдой. Если сейчас она всего лишь легенда, исчезающий кошмар, то я благодарю нашего милосердного Бога, хранящего нас от ее зла.