Кристофер Холт - Когда исчезли все люди [litres]

– Так куда нам идти? – завыл Крепыш. – Может, отдохнём наконец среди деревьев? Разве мы ещё не оторвались от волков?

Макс огляделся. К северу от них тянулось открытое пространство, соединявшееся вдали с полосой леса. К югу – почти то же самое, хотя тут имелся забетонированный кювет. Он вёл к большой бетонной трубе, которая скрывалась под землёй и шла параллельно дороге.

Дальше к востоку вдоль шоссе деревья уступали место маленьким улочкам, вдоль которых выстроились…

Дома. Оранжевые и жёлтые, квадратные, они стояли впритык один к другому и были похожи на кубики, в которые иногда играли вожаки стаи Макса.

– Человечьи дома! – пролаял пёс. – Мы можем отдохнуть в одном из них. Но сперва…

Макс спустился в кювет у обочины дороги; ступать по нему было неприятно, бетон под лапами был твёрдый и шершавый. Понюхав дно кювета, пёс сделал несколько шагов вперёд и заглянул в бетонную трубу. В ней стояла вода, а далеко впереди, там, где труба заканчивалась, был виден свет – выход.

– Крепыш! – позвал друга Макс, и его лай эхом прокатился по трубе. – Гизмо! Идите сюда!

Терьерша мигом слетела с дороги, пробежала по траве и оказалась рядом с Максом.

– Что тут? – спросила она.

– Думаю, это отводит с дороги воду, – ответил Макс. – Но для нас важнее, что с помощью этой трубы мы собьём волков со следа.

– Ты хочешь, чтобы мы проползли по этой грязной жиже через тёмный туннель? – спросил Крепыш, с сомнением трогая лапой застоявшуюся в трубе воду. – Я понимаю, тебе это нетрудно, верзила, но мне придётся погрузиться в эту грязь по самое горло!

Гизмо снова первой побежала вперёд и ступила в воду. Она скакала, осыпая всё вокруг брызгами, и хохотала:

– Как здорово! Ты ведь не боишься воды, а, Крепыш? После того, как мы храбро переправились через бурную реку?

Макс приподнял бровь и ткнул такса носом в бок:

– Да, Крепыш, ты же не дашь Гизмо повода считать тебя трусишкой?

– Кого? Меня? – оторопело спросил такс. – Это я-то боюсь воды?! Никогда! Я обожаю воду! Живу только ради того, чтобы барахтаться в мутной, покрытой листьями и кишащей бактериями воде! – Высоко подняв голову, Крепыш гордым маршем прошествовал к трубе, ступил одной лапой в воду и резко отпрыгнул назад. – Ух, дайте мне сперва привыкнуть к холоду.

– Само собой, – сказал Макс и посмотрел назад, на лес по другую сторону шоссе. – Давайте-ка, прежде чем нырять в трубу, оставим для наших приятелей-волков ложный след.

Три собаки выбрались из кювета, пересекли шоссе и побежали к лесу. Там Макс велел всем остановиться, покататься по траве и справить нужду, если у них таковая имеется, чтобы стая сердитых волков почуяла запах издалека.

Потом по своим следам они вернулись к кювету и трубе. Гизмо впереди, за ней Крепыш, замыкающим шёл на полусогнутых Макс – в таком порядке друзья зашлёпали по холодной стоячей воде. Она хлюпала между пальцами Макса, подушечки лап шаркали по шершавому дну трубы. Чем дальше они продвигались, тем выше становился уровень воды, так что Крепышу пришлось высоко задрать морду и всё равно временами он фыркал и отплёвывался. Верхний свод трубы покрывал слой подсохшей грязи, там ползали пауки и другие насекомые, но стоило собакам отойти от входа, в трубе сгустилась такая тьма, что жуков и пауков стало не видно – слышалось только шуршание их торопливых лапок. Звуки падающих сверху капель эхом разносились по трубе; гулкое эхо перемежалось всплесками воды под собачьими лапами. Что-то склизкое налипло на шкуру Макса; ему было очень тесно в трубе; он был зажат, как в ловушке, и начал сомневаться, так ли уж хороша была его идея. Похоже, даже Гизмо перестала получать удовольствие от игры в воде.

Терьерша перешла на бег, Крепыш поддержал её – таксика даже не пришлось об этом просить. А Макс не мог бежать – он ведь шёл по трубе на полусогнутых, едва не полз. Конечно, он двигался медленнее маленьких собак, но заставлял себя не сбавлять хода.

И наконец лабрадор выбрался из трубы, пробежался по другому забетонированному кювету и оказался на лугу со слегка переросшей, но всё равно очень приятной ярко-зелёной травкой, тёплой и мягкой.

Крепыш и Гизмо яростно отряхивались, брызгаясь во все стороны грязной водой из сточной канавы. Макс, увидев своих всклокоченных друзей, едва не расхохотался. Хотя сам-то он, наверное, выглядел не лучше после всех тягот их путешествия.

– Мы молодцы! – протявкала Гизмо. – Это было… интересно.

– Ну да! – гавкнул Крепыш. – «Интересно» – самое подходящее слово. Я рад, что снова вижу солнце и траву. Привет, трава! А ну расступись!

Такс повалился на землю, стал кататься по траве и тереться о неё всем телом. Он закрыл глаза от удовольствия, выставил брюшко на солнце, и как раз в этот момент в животе у него громко заурчало.

– О-ох! – заскулил Крепыш. – Шарики! Вкусные, чудные шарики! Зачем мы вас оставили?!

Макс тем временем озирался, пытаясь понять, где они оказались, и обнаружил, что совсем рядом от них, метрах в тридцати, стоит трёхэтажный дом. Он был окрашен в цвета восходящего солнца – жёлтый, как сливочное масло, и кремово-оранжевый. Местами, особенно на углах, краска облезла, и из-под неё виднелась потемневшая древесина. В окнах висели тонкие кружевные занавески, но они были кое-где сорваны с прищепок, а за ними в комнатах царила тёмная неподвижность.

Дом стоял на углу, где от шоссе отходила в сторону боковая улочка. Вдоль неё тесно, почти стена к стене, приткнулись друг к дружке с десяток одинаковых строений. Это выглядело странно: свободного пространства между домами в пригородах и в маленьком городке рядом с Анклавом было гораздо больше, и все домики всегда были разные. Но здесь все дома были одной высоты, одинаковой формы, кирпичные или окрашенные в одни и те же цвета, перед каждым – небольшой газончик.

Ни в одном окне не горел свет, во дворах было пусто, как в том маленьком городке, – ни машин, ни людей. Птицы не сидели на проводах или под окнами и не будили утренним пением сонных людей.

Одинаковые, похожие на коробки дома стояли заброшенные. Ещё одна безлюдная улица.

– Ну что же, дома рядом, – объявил Макс, стараясь скрыть грусть в голосе. – Не поискать ли нам тут еду и место для ночлега?

– Меня уговаривать не надо! – пролаял Крепыш, вскакивая на лапы.

– Погодите, – сказала Гизмо. Она стояла напряжённая, уши торчком, глаза бегали из стороны в сторону. – Вы ничего не чувствуете? – спросила она.

Макс ещё раз обвёл взглядом улицу:

– Ты о чём?

– За нами… следят.

Как только Гизмо произнесла эти слова, шерсть на холке у Макса вздыбилась, по спине до самого хвоста пробежала дрожь. Он бросил взгляд назад, на трубу, опасаясь, что волки разгадали их трюк и в любой момент могут показаться оттуда.