Кристофер Холт - Когда исчезли все люди [litres]

Никаких людей.

От этой новости у Макса обвисли уши, а лапы едва не подкосились; ещё чуть-чуть – и лабрадор рухнул бы на пол. Он так надеялся, что в этом доме окажутся люди, что настанет конец их путешествию. Он задрожал и сглотнул жалобный писк, готовый вырваться из горла.

Но если там нет людей, это ещё не значит, что и друга в том доме не встретишь.

– Мне… мне всё равно, есть там люди или нет, – сказал Макс. – А собаки хотя бы там могут быть? Доберман и… и лабрадорша по имени Мадам. Вы о таких не слыхали? Они тут не появлялись?

– Не слыхали, – ответил Рекс. – Все доберманы, каких я знаю, с Корпорацией. Если эта Мадам заодно с ними, там вы её и найдёте.

– Значит, нам всё же надо в то здание, – сказал Макс.

– Так вы, выходит, с Корпорацией? – пролаял Бейли.

Макс оглянулся на Крепыша и Гизмо. Друзья, как и он сам, упали духом: известие, что в здании, куда они так стремились, нет людей, сразило всех троих. Потом пёс обратил внимание на испуганные глаза маленьких собачек, глядевших на него из вагона поезда. Без сомнения, это были переселенцы из городских квартир.

– Да, – тихо проговорил Макс, – полагаю, я с Корпорацией.

Шоколадный лабрадор взвизгнул, подскочил и метнулся в вагон поезда, чтобы спрятаться там.

– Тебе известно, как мы поступаем с собаками из Корпорации?! – угрожающе прорычал Бейли.

Макс покачал головой.

Бейли дико засмеялся:

– Мы выпроваживаем их отсюда, чтобы они оставили нас в покое. Пошли.

Некоторое время Макса, Крепыша и Гизмо вели по тёмному туннелю метро в сопровождении целой собачьей процессии.

Бейли и старик Рекс шли впереди, за ними – трое друзей. Остальные собаки вылезли из поезда и присоединились к шествию, переговариваясь на ходу. Очевидно, их обрадовала эта неожиданная прогулка. Крепыш пересчитывал породы, которые узнавал: китайская хохлатка с длинными пучками грязно-белой шерсти на острых ушах и на лбу; папийон, у которого была светло-коричневая мордочка с белой полоской посредине и два пушистых уха, похожие на шерстистые крылья бабочки; широкомордый померанец и мопс с приплюснутым носом, морщинистым лбом и мрачными глазами навыкате.

Все собаки осторожно ступали по острым камням и металлическим рельсам. В туннеле было темно и холодно, сырой воздух пах плесенью, гнилью и дёгтем. Макс почти ничего не видел перед собой, а слышал только тяжёлое дыхание собак-провожатых, звук падающих со свода туннеля капель да приглушённые голоса некоторых псов, которые на ходу переговаривались.

– Однажды я увидел здоровенную крысу, – говорил один, – зажал её в углу, а она и говорит: «Ах, не ешьте меня, мистер! А не то мой парень скиснет!»

– И что ты сделал? – спросил другой.

– Ну, слопал, конечно. Ненавижу плохие рифмы.

Процессия собак постепенно укорачивалась. Одни убегали гоняться за крысами, которых замечали в тёмных закоулках. Другим просто становилось скучно, и они возвращались домой.

А некоторые, казалось, теряли самообладание. Подняв дыбом шерсть, они тявкали и подвывали, будто их преследовали волки, потом разворачивались и улепётывали в своё подземелье. Вскоре путь продолжали только трое друзей, Бейли и Рекс.

– Я бы с удовольствием проводил вас, собак из Корпорации, дальше, – сказал колли, пятясь от надвигавшейся спереди тьмы, – но у меня есть дела более приятные, чем разборки с теми, наверху. – И Бейли скрылся.

Рекс молча сопроводил собак к лестнице, которая вела на платформу следующей станции. Макс только чувствовал близость пещеристого станционного пространства, не видя его: там не было света. Тьма хоть глаз выколи.

– Ну, здесь я тоже вас покидаю, детки, – тихо пролаял Рекс. – Приятно было с вами познакомиться. Кажется, головы у вас на своих местах. Желаю вам передумать и не ходить в Корпорацию. Если у вас есть хоть крупица разума, вы будете опасаться её так же, как мы.

– А что плохого в этой Корпорации? – спросила Гизмо. – Что может быть страшнее этих диких собак?

– Жаль, я не могу объяснить, – сказал пёс; голос его постепенно удалялся и звучал тише. – Но я не хочу задерживаться здесь. – Теперь и шаги его стали почти не слышны. – Удачи, детки!

– Ну, толку от него нам маловато, – проворчал Крепыш вслед старику.

– Я уверена – он хотел помочь нам, – оправдывала старика Гизмо. – Рекс немолод, и у него, может быть, тоже не всё в порядке с головой. Особенно после жизни под землёй и питания одними крысами.

Макс вздохнул:

– По крайней мере, он привёл нас куда-то. Давайте посмотрим, далеко ли мы от того здания.

Макс взобрался вверх по лестнице и почувствовал, что стены туннеля расступились. Он стоял на платформе новой станции в почти полной темноте. На другом конце этого обширного подземного пространства была лестница, и оттуда в метро проникал с улицы едва различимый, слабый дневной свет.

Пёс собрался было вести туда своих друзей, но его остановил какой-то шум.

Уши Макса встали торчком. Когти! Тихое постукивание когтей. Сотен; может быть, тысяч. Этого он не мог определить. И не кошачьих или собачьих.

А гораздо более мелких.

И тут пёс увидел горевшие в темноте пронзительные красные глазки. Пара, ещё и ещё, – их было много, как звёзд в небе.

Да, добраться до лестницы будет непросто.

Их окружало полчище крыс.

Глаза Макса постепенно привыкли к сумраку, который разбавлялся слабым светом из лестничных пролётов, и пёс смог яснее разглядеть крыс.

Правда, ему тут же захотелось, чтобы стало совсем темно.

Крысы живым ковром покрывали всё пространство пустой станции метро. По пути сюда Макс заметил несколько крыс, копошившихся в тёмных углах, но эти были крупнее и толще. Море крыс колебалось волнами, красные огоньки глаз впивались в Макса – полчище надвигалось.

Подойдя ближе, грызуны открыли рты, задвигали усами и начали пищать, тихо, но угрожающе.

– Что тут нужно этим псам? – произнесли хором несколько голосов. Голоса накладывались один на другой и отдавались эхом в пустом вестибюле.

– Псы зачем явились к нам? – вторил первому ещё один хор.

– Крысу слопать на обед?

– Ну уж дудки, ну уж нет.

Крысы пискляво перекрикивали друг друга, злобно хохотали и говорили нараспев, словно читая жуткое заклинание; визгливый гомон сотен и сотен голосов слился в гул, который эхом отражался от сводчатого потолка. Вскоре Макс уже не мог разобрать, что говорят крысы. Лабрадор отчаянно боролся с желанием лечь на пол и закрыть уши лапами.

Макс попятился, Крепыш и Гизмо тоже. Но задняя лапа Макса наткнулась на что-то тёплое, влажное и шерстистое, пёс взвизгнул и развернулся.