Н. Джемисин - Пятое время года [litres]

Это выглядит… как будто в Страже сидит кто-то еще, и говорит этот самый кто-то, используя лицо Стража, и голос, и все остальное. Но говоря это, женщина начинает стискивать руку Дамайи. Ее большой палец, лежащий на косточках, которые Шаффа сломал полтора года назад, начинает давить, и Дамайя чувствует слабость, какой-то частью мозга думая: я не хочу, чтобы мне снова сделали больно .

– Я расскажу все, что вы хотите, – говорит она, но Страж продолжает давить, будто и не слышала.

– Прошлый раз оно сделало то, что должно было. – Давление и сжатие. У нее, в отличие от Шаффы, длинные ногти, и ноготь большого пальца начинает впиваться в плоть Дамайи. – Оно просочилось сквозь стены и запятнало чистоту их создания, воспользовалось ими прежде, чем они смогли воспользоваться им. Когда были созданы сокровенные связи, оно изменило тех, кто мог бы контролировать его. Сковал их судьбу со своей судьбой.

– Пожалуйста, не надо, – шепчет Дамайя. Ее ладонь начинает кровоточить. Почти в то же мгновение раздается стук в дверь. Женщина ничего не слышит.

– Я сделала их его частью.

– Я не понимаю ! – говорит Дамайя. Ей больно. Больно . Ее трясет в ожидании треска кости.

– Я надеялась на единодушие. Компромисс. Вместо этого битва… разгоралась.

– Я не понимаю! Вы несете чушь! – Это неправильно. Дамайя повысила голос на Стража, и хотя она понимает почему, это неправильно. Шаффа обещал, что сделает ей больно только по веской причине. Все Стражи основываются на этом принципе – Дамайя видела подтверждение тому в том, как они общаются с ее однокашниками-гальками и окольцованными орогенами. В Эпицентре есть свой порядок жизни, а эта женщина его нарушает ! – Отпустите меня! Я сделаю все, что вы хотите, только отпустите!

Открывается дверь, и внутрь проскальзывает Шаффа. У Дамайи перехватывает дух, но он не смотрит на нее. Он без улыбки становится у нее за спиной.

– Тимай. Держи себя в руках.

Тимай не в себе , думает Дамайя.

– Сейчас оно говорит, только предостерегая, – монотонно продолжает она. – В следующий раз компромисса не будет…

Шаффа слегка вздыхает и вонзает пальцы в затылок Тимай.

Со стороны Дамайи поначалу не очень понятно, что он сделал. Она просто видит какое-то резкое, жестокое движение, и голова Тимай рывком выдается вперед. Она издает звук настолько хриплый и гортанный, что он почти вульгарен, ее глаза выкатываются. Лицо Шаффы бесстрастно, его рука сгибается, и тогда на шее Тимай возникают первые струйки крови, уходят в ее мундир, капают на ее колени. Рука, которой она сжимает ладонь Дамайи, тут же расслабляется, и лицо обмякает.

И тогда Дамайя начинает кричать. Она все кричит, когда Шаффа снова поворачивает руку, его ноздри трепещут от усилия, и невозможно не услышать треск костей и звук рвущихся связок. Затем Шаффа поднимает руку, держа что-то маленькое и непонятное – слишком покрытое кровью – двумя пальцами. Тимай падает вперед, и тогда Дамайя видит, во что превратилось основание ее черепа.

– Тихо, малышка, – мягко говорит Шаффа, и Дамайя затыкается.

Заходит другой Страж, смотрит на Тимай, на Шаффу и вздыхает.

– Неудачно получилось.

– Очень неудачно. – Шаффа протягивает ему покрытый кровью предмет, тот складывает руки горстью, осторожно принимая его. – Убрать бы, – он кивает на труп Тимай.

– Да. – Второй Страж выходит, унося предмет, который Шаффа вынул из затылка Тимай, затем заходят два других Стража, вздыхают, как и первый, и поднимают тело из кресла. Они выволакивают ее, один задерживается протереть платком стол, залитый кровью Тимай. Все делается очень деловито. Шаффа садится в кресло Тимай, и Дамайя переводит взгляд на него лишь потому, что должна. Несколько мгновений они молча смотрят друг на друга.

– Дай-ка посмотреть, – ласково говорит Шаффа, и она протягивает ему руку. Удивительно, но она не дрожит. Он берет ее левой рукой – той, что еще не запачкана кровью, поскольку не она разрывала ствол головного мозга Тимай. Он переворачивает ее руку, тщательно ее рассматривает, качает головой, глядя на кровавый полумесяц там, где ноготь Тимай прорвал кожу. С края ладони Дамайи стекает единственная капелька крови, падая прямо туда, где до того была кровь Тимай. – Хорошо. Я боялся, что она сильнее покалечила тебя.

– Чшшт… – начинает было Дамайя. На большее она не способна.

Шаффа улыбается, хотя улыбка его с привкусом печали.

– Что . – Это усилие десятиколечника.

Шаффа пару мгновений думает, затем говорит:

– Ты ведь понимаешь, что мы, Стражи… иные. – Он улыбается, словно чтобы напомнить ей, насколько иные. Все Стражи много улыбаются.

Она молча кивает.

– Существует некая… процедура. – Он отпускает ее руку и касается своего затылка где-то под длинными черными волосами. – Чтобы мы стали такими, какие мы есть, надо кое-что сделать. Имплантирование. Иногда имплант сбоит, и его приходится удалять, как ты видела. – Он пожимает плечами. Его правая рука все еще в крови. – Связь Стража с его орогеном может помочь предотвратить худшее, но Тимай позволила своим связям разрушиться. Глупо.

Холодный амбар в Северном Срединье, момент явной приязни, два теплых пальца у основания черепа Дамайи. Долг прежде всего , сказал он тогда. Чтобы мне было спокойнее .

Дамайя облизывает губы.

– О… она. Говорила. Всякое. Без. Смысла.

– Я кое-что слышал.

– Она была. Не. Она. – Теперь Дамайя несет чушь. – Она больше не была собой. То есть она была чем-то другим. Говорила так… будто ею был кто-то другой. – В ее голове. В ее рту, которым оно говорило. – Она все твердила про гнездо. И про какое-то «оно», которое злилось.

Шаффа наклоняет голову.

– Земля-Отец, конечно же. Обычная мания.

Дамайя моргает. Что? Оно сердится . Что?

– И ты права – Тимай больше не была собой. Мне жаль, что она причинила тебе боль. Прости, что тебе пришлось такое увидеть. Мне так жаль, малышка. – И в голосе его такое сожаление, такое сочувствие в его лице, что Дамайя делает то, чего не делала с той темной ночи в амбаре в Северном Срединье: она плачет.

Через мгновение Шаффа встает, обходит стол и берет ее из кресла на руки, усаживает себе на колени, где она сворачивается клубочком и плачет у него на плече. В Эпицентре есть свой порядок жизни, и он таков: если не разочаровывать Стражей, именно они дают самое близкое к безопасности ощущение, которое рогга вообще видит в жизни. И потому Дамайя плачет долго – и не только из-за того, что видела этой ночью. Она плачет потому, что невыразимо одинока, а Шаффа… да. Шаффа любит ее своей нежной и ужасной любовью. Она не обращает внимания на кровавые отпечатки, которые оставляет на ее бедре его правая рука, или на давление его пальцев – достаточно сильных, чтобы убивать, – на основание ее черепа. Такие вещи на общем фоне теряются.