Алекс Маршалл - Пепел кровавой войны [litres]

В тех случаях, когда принцесса все-таки позволяла демонскому глазу осмотреть новую местность, надежда слабела. Как будто Чи Хён заглядывала под завесу, которую не должен приподнимать никто из смертных. И приходилось вести постоянную борьбу с искушением сдвинуть повязку.

Они шли день за днем в мерцающем сиянии лишайников, покрывавших минеральные, растительные и даже животные детали ландшафта, и отдыхали возле журчащих ручейков под негасимыми созвездиями светящихся червей, усыпавших своды бесчисленных пещер. Чи Хён спела спутникам свою песню, а они ей – свои, а в промежутках они молча размышляли, внемля пронзительным крикам существ, которые не были ни зверями, ни птицами, ни насекомыми, а кем-то совершенно иным. Лишь иногда на смертных отваживались напасть, но ни один противник не оказался настолько силен, чтобы его не удалось отогнать или уничтожить. Обличье у хищников, что охотились в дремучих лесах, было самым разнообразным, но никто из них даже отдаленно не напоминал человека.

Они пересекали бурлящие болота, по липким стенам пещер обходили водовороты из жидкой грязи и крались сквозь превосходно сохранившиеся ледяные дворцы. Они шли через разлагающиеся грибные города, в которых когда-то обитали великаны, останавливались на ночлег у огромных могильных плит, пробуждались от малейшего шума. Они шествовали по территориям света и территориям тьмы, по вымершим, если не хуже того, мирам и по мирам, изобилующим жизнью, которая не должна существовать. Еще необычней всех этих обширных областей были клочки Изначальной Тьмы, через которые они путешествовали из одного удивительного мира в другой. Эта были Врата, но настолько малые, что трудно было бы заметить, если бы проводники не направляли Чи Хён в нужную расщелину или к приметному дуплистому дереву, и переход случался так быстро, что она не успевала даже почувствовать изучающее прикосновение Изначальной Тьмы, не говоря уже о том, чтобы приобрести какие-то новые «улучшения».

Слушая песни друзей, она познакомилась и с их дикими теориями об истинной, как они считали, природе этих загадочных стран, лежащих за пределами Звезды. Поскольку без малого за полвека исследователи поневоле получили больше вопросов, чем ответов. Герцогиня Дин полагала, что каждое такое место – островок в Изначальной Тьме, обособленный, уникальный и не связанный с другими. Кавалересса Сасамасо считала, что все это – от центра Звезды до самых отдаленных земель – единый мир, разделенный колеблющимися завесами Изначальной Тьмы. Граф Хассан полагал, что рассматривать этот вопрос можно лишь с позиций классической софистики. Ши же допускала, что они попали в цепистский ад, а Звезда – единственный истинный мир, оставшийся наверху и где-то в стороне. А когда они наконец ступили за водопады черной нефти, ревущие на скалах цвета слоновой кости, и оказались в постоянном лагере Кобальтового отряда, на развалинах еще одного безымянного города, Чи Хён выяснила, что у ее первого отца есть собственные версии.

– Послушай, отец, я… я…

Чи Хён взволнованно потерла обрубками пальцев левой руки о большой палец правой, пытаясь увязать вид этого сморщенного древнего старика на занавешенной сеткой кровати с образом крепкого красивого мужчины, каким родитель остался в ее памяти. Внешность Сасамасо, да и остальных тоже, по меньшей мере потрясла ее, но, драть-передрать, то, что Чи Хён видела сейчас, было настолько неправильно, что она расплакалась, не успев даже поздороваться.

Он махнул рукой, такой слабой и тонкой, что она почти просвечивала насквозь. Снаружи эта полуразрушенная башня казалась пустым холодным склепом, но внутри было чистое помещение с ширмами и теплой каменной кроватью, на которой полулежал отец. Если бы не слабый запах высохших на солнце водорослей, можно было бы подумать, что она вернулась на Хвабун.

– Я знаю, дочь, знаю. Подойди ко мне.

Когда старики вели Чи Хён по лагерю, она была слишком взволнована, чтобы подумать о том, что скажет своим родным. Радостное облегчение, сохранявшееся всю дорогу, теперь ушло, оставив место лишь испугу и стыду. Она не знала, как повела бы себя, даже если бы ее девчоночьи планы увенчались успехом. А самый худший вред, причиненный отцу, заключался бы лишь в ущербе для его гордости – оттого, что Чи Хён, изображая принцессу разбойников, предъявила права на Линкенштерн. Но все вышло иначе: вся ее семья была изгнана и потратила целую жизнь на то, чтобы уцелеть в этой негостеприимной стране. Чи Хён была уверена, что предстоит крайне неприятный разговор.

Только ничего такого не произошло. Замешкавшись на мгновение в дверях, она метнулась к кровати и села на корточки, сжав руку отца настолько крепко, насколько могла, не опасаясь сломать ему пальцы. Отец едва заметно улыбнулся, и хотя он лишился почти всех зубов и волос, а знакомые черты лица были искажены временем, эта улыбка осталась неизменной и запавшие глаза сохранили прежнюю остроту.

– От тебя всегда было одно беспокойство, – сказал он, сжимая в ответ ее кисть, но так слабо, что она едва ощутила, а затем нахмурился, глядя на ее укороченные пальцы. – В этом отношении ты пошла в другого отца.

– Мне очень жаль, – проговорила Чи Хён, как только сообразила, что первым делом нужно сообщить родителю о гибели его супруга. – Канг Хо…

– Я знаю, – тихо ответил он. – Видел это во сне, как и твое появление здесь.

– Это я виновата, – сказала она, с трудом проталкивая слова сквозь сжавшиеся от горя губы. Край ночной рубашки отца потемнел от ее слез. – Во всем. Я заставила каждого из вас сделать выбор. Я разъединила вас.

– Ты виновата во многом, дочь, но только не в моем охлаждении к супругу, – возразил он сухим тоном, ясно давая понять, что дальше этот вопрос обсуждаться не будет.

А Чи Хён отчаянно хотелось плакать оттого, что этот незнакомый лысый старик, лишенный даже парика, все-таки ее первый отец, король Джун Хван.

– Прости меня, отец, – сказала она. – За все.

– Раскаяние ничего не изменит, – заявил он. – Тебе не искупить грехи, просто сказав «прости», и Звезду этим не спасешь. Ты можешь этого добиться только поступками. И чистота устремлений не так важна, как результат… Но я знаю твое сердце, Чи Хён, как и сердце Канг Хо, и потому не удивился, увидев в ваших делах больше чести и любви к родине, чем у самой императрицы.

– Это из-за меня его убили, а тебя и всех остальных изгнали. А где Юнджин и Хёри? Они… они…

– Ты отыщешь сестер. – Дрожащая рука отца вытерла краем одеяла слезы на ее щеке. – Это я тоже видел во сне. Они плывут по тому же потоку, который унесет и тебя. Вы втроем найдете затерянную цитадель Короля Ада, заберете оттуда оружие, способное выиграть любую войну, а потом ты откроешь нам дорогу домой и спасешь Звезду.