Андрей Белянин - Изгоняющий бесов [litres]

Но в данном случае речь именно о влиянии нечистого на человека, поэтому мы с Гессом готовы ринуться в смертный бой, укажите только на кого, куда и зачем. Батюшка прокашлялся в бороду, нависая над Павловичем, как цунами над Хокусаем.

– Атеист, говоришь? Так от тем более побеседовать бы о душе надо.

– Вы что-с, свидетели Иеговы, о душе беседовать-с?

– Глаза от разуй, сучий ты потрох, – грозно потребовал святой отец, сгребая нахала за грудки и прикладывая его о стену. – Я от четыре войны прошёл, на всю голову отбитый, у меня восемь наград и одна психиатрическая справка. Ты мне дерзить-то не смей! Я от первый тебе меж рогов вломлю, не погнушаюсь…

– Только попробуйте! Я полицию-с, вызову! У меня бизнес-с….

Пока они экстремально разбирались друг с другом, я на всякий случай достал из сумки бутылку с самогоном, нюхнул (а не хлебнул!) от души и попытался посмотреть на хозяина магазина рассеянным взглядом на предмет поиска бесов.

Ох ты ж, Декарт мне в печень, сколько их тут было….

К примеру, если вы хоть раз видели по телевизору тупую рекламу про уничтожение микробов под крышкой унитаза, так вот там их была целая шумная компания в пятьдесят душ, а в нашем случае бесы успели организовать на лысине толстяка даже не город, а целую колонию в сто тысяч немытых пятачков!

Хозяин сельского магазина весь был буквально облеплен всяческими разномастными бесами, словно новогодняя ёлка игрушками. И если бы только зелёные, коричневые и серые бесы жадности, так нет же, ещё и рыжие, синие, красные, чёрные, голубые, полосатые, фиолетовые, жёлтые, всякие, худые, толстые, разномастные…

Похоть, пьянство, жадность, скаредность, злоба, предательство, стяжательство, двуличие, подлость, ревность, зависть… ох! По моему скромному разумению, этого сельского рабовладельца-монополиста-держиморду было проще пристрелить, чем изгонять из него всех бесов.

– Сколько от, видишь их, паря?

– Отче, если всех бить, это уже геноцид какой-то получается.

– Я столько не кусь, – шёпотом подтвердил мне подкравшийся, неслабо обалдевший пёс.

– Собственно-с, чем могу? – снова дал о себе знать опомнившийся хозяин магазина. – Если вы не по делу, так мне пора к властям обратиться-с, нет? Сами уйдёте-с или мне набрать…

Договорить владельцу не дал тяжёлый кулак отца Пафнутия, с неуловимой скоростью прилетевший ему в челюсть слева. Кто-то там по отчеству Павлович рухнул мешком, оседая по стеночке, высунув язык и разбросав ноги в валенках.

Обескураженные бесы уставились на нас в явном недоумении…

– От, Федька, давай. Теперь твоя очередь.

Я едва не взял под козырёк. Доберман, честно говоря, тоже, он и не такое умеет.

После чего батюшка просто вышел вон из подсобки, прикрыв дверь и оставив нас один на один со злобной рогатой нечистью и их бессознательной жертвой. Не буду врать, что они долго раздумывали, чем бы им заняться…

– Бей бе-со-го-нов!!!

И началось…

Бойня была такая, что я даже не знаю, с чем сравнить, разве что кроме Курской дуги. Бесы шли на нас стройными рядами, маршируя, словно итальянские нацисты на параде Муссолини.

Мы с Гессом без жалости били их, кусали, обливали святой водой, забалтывали молитвами, шлёпали лапами, крестили, пинали ногами, давали в лоб православным крестиком на верёвочке, намотанной на кулак. Пощады не просили ни они, ни мы.

Подсобка была разгромлена в пыль, облака муки дымились под потолком, под ногами хлюпал кетчуп, хрустели сухие макароны и перекатывались консервные банки. Остервеневшие бесы дрались за Палыча так, словно он был их собственностью и фатерляндом.

Я даже не знаю, сколько длилась эта неравная битва, но победа была за нами!

В конце концов мы избили их, словно болгары римлян, турки болгар, русские турок и так далее по списку, благо история всегда готова предложить кучу разных вариаций. Помнится, мне даже привиделись изумительные по красоте картинки: я гордо стою один на горе бесовских трупов с огненным мечом в руках и золотистым сиянием вокруг моей головы!

На мгновение в груди поселилось неизведанное доселе чувство превосходства и даже некоторого восторга, пока не…

– Кусь тебя!

Ох, лысина Сократова, я же едва не взвился от клацанья зубов за левую ягодичную мышцу! Наверное, от моего вопля в испуге бежали последние, прихрамывающие бесы, а святой отец мгновенно показался в дверях подсобки:

– Что от тут у вас творится-то, отроки?

– По факту уже ничего, – успел пробормотать я, прежде чем тяжело рухнуть на бетонный пол носом вниз. – Всё, что могли, натворили…

Дальнейшую движуху событий мне просто пересказывали, когда безрогий бес ухаживал за мной, кормил с ложечки и под ручки водил на горшок. Вру, горшка не было, было стандартное эмалированное ведро, которое моя нечистая нянька, владеющая всеми языками, успешно подсовывала мне в нужное время и час.

Это было-о… даже не знаю, как сказать, ну… В общем, не особенно приятным временем для широкоформатных воспоминаний, то есть не теми событиями в моей жизни, которыми я мог бы смело гордиться, описывая в мемуарах. Кстати, если что, я теперь и не горжусь, но, пока я валялся больной, наверное, можно.

Отец Пафнутий был первым, кто заговорил со мной. Кроме добермана, конечно, но это тайна-а…

– От и пришёл в себя, паря! Давай вставай от, Федька, чего лежать-то? Подумаешь, какие-то там бесы его побили. Да наш Геська втрое больше бесов покусал, так от глянь, как он зубами-то щёлкает!

Я ничего не мог сказать ему в ответ.

Во-первых, я близко не помнил, как именно меня завалили. Во-вторых, вся вина за покусанную нечисть ложится на моего добермана, и он этого не отрицает. То есть, конечно, не говорит об этом откровенно в лицо, но, между нами, и не пытается врать, будто бы он только лишь улыбался тем бесам, что на меня напали. Никаких тебе «лизь», только «кусь-кусь-кусь», и по полной программе!

Но, честно говоря, если кто практически и вытащил меня за воротник свитера в пиковый момент драки, так это был наш остроухий Гесс. И если хоть каким-либо небесным силам я должен был бы сказать «спасибо», так только ему. Как мы, люди, настолько зависим от собак, ума не приложу? Может, конечно, Вольтер его знает, но не я…

Ну, в общем, примерно через два-три дня мне удалось начать приходить в себя.

То есть ходить по дому, держась за стены и мебель, есть не только бульон и жидкие кашки, дышать свежим воздухом не через форточку, а хотя бы выходя на крылечко дома.

Когда нам удалось минуточку побыть вместе, Гесс первым делом спросил:

– Марта, которая красивая, любит, не любит собаченек, не звонила?

Каким странным мистическим образом поинтересовался бы я, но у кого? И зачем?

У меня, кстати, и телефона-то не было, отец Пафнутий отобрал его в первый же день нашего знакомства. Уверил, что, дескать, послушнику лишние связи не нужны, искушение это диавольское, и надо признать, на тот момент я даже слова против не сказал. Ибо это казалось абсолютно правильным. Да наверняка и было таковым!