Холли Блэк - Злой король [litres]

– Здесь все всегда сверхдраматично, – говорит Виви Хизер. – Эпично. Каждый ведет себя так, словно явился из баллады про убийство.

Хизер смотрит на Виви с таким выражением, будто она тоже явилась из баллады.

– О, – снова запуская руки в чемодан и доставая мятый сверток с черным бантом, произносит Виви. – Можешь передать это Кардану? Мои поздравления ему с тем, что он как бы король.

– Он Верховный Король Эльфхейма, – заявляет Ориана. – Возможно, вы и играли вместе, но ты не можешь отзываться о нем так, словно вы еще дети.

Некоторое время я стою с глупым видом, не дотрагиваясь до свертка. Знаю, что Виви с Карданом дружили. В конце концов, это Виви рассказала Тарин про его хвост – видела, когда купалась с одной из сестер Кардана.

Я просто забыла.

– Джуд? – окликает меня Виви.

– Думаю, будет лучше, если отдашь сама, – говорю я и с этими словами покидаю свой старый дом, пока не явился Мадок и мною не овладела ностальгия.

Прохожу мимо тронного зала, где за одним из невысоких столиков сидит Кардан; его голова наклонена к Никасии. Не вижу его лица, но могу рассмотреть ее – Никасия смеется и откидывает голову, демонстрируя длинную стройную шею. Она так и светится от радости, его внимание как свет, в котором красота принцессы моря сверкает особенно ярко.

Она любит его, осознаю я с неприятным чувством. Она его любит, и она изменила ему с Локком и страдала оттого, что боялась – он никогда больше не полюбит ее.

Его пальцы скользят вниз по ее руке до внутренней стороны запястья, и мне живо вспоминается, каково это – чувствовать его руки на своем теле. От воспоминаний меня бросает в жар, и лицо мое заливается стыдливым румянцем.

«Целуй, пока меня не затошнит», – говорил он и теперь наверняка пресытился моими поцелуями. Теперь его уж точно тошнит.

Меня бесит то, что он с Никасией. Ненавижу, когда он к ней прикасается. Ненавижу свой план, но, кроме себя, винить мне некого.

Я – идиотка.

«Боль делает тебя сильнее, – говорил мне когда-то Мадок, заставляя снова и снова поднимать меч. – Привыкай к тяжести».

Заставляю себя больше не смотреть. Вместо этого иду на встречу с Вулсибером, договариваюсь с ним, как доставить Балекина во дворец на аудиенцию к Кардану.

Потом направляюсь ко Двору теней и слушаю сплетни о придворных, новости о том, что Мадок устраивает смотр своим войскам, будто готовится к войне, которой я надеюсь избежать. Посылаю двух шпионов в те Нижние Дворы, где особенно много неприсягнувших перевертышей. Посмотрим, что им удастся узнать. Беседую с Бомбой о Гримсене – он изготовил для Никасии инкрустированную самоцветами брошь, при нажатии на которую на спине у владелицы появляются крылья и она может летать.

– Как думаешь, чего он хочет? – спрашиваю я.

– Славы, признания заслуг, – отвечает Бомба. – Возможно, ищет нового покровителя. Вероятно, не отказался бы и от поцелуя.

– Он заинтересовался Никасией из-за Орлаг или ради нее самой? – Это все, что мне хочется знать.

Бомба пожимает плечами:

– Его интересует красота Никасии и могущество Орлаг. Гримсен удалился в изгнание вместе с первым Алдеркингом; мне думается, что когда в следующий раз он соберется присягать на верность, то будет совершенно уверен в монархе, которому присягнет.

– Или никогда больше не захочет присягать, – говорю я и решаю нанести ему визит.

Гримсен предпочел и жить, и работать в старой кузнице, которую предоставил в его распоряжение Кардан, хотя она заросла розовыми кустами и требовала ремонта.

Подхожу и вижу тонкую струйку дыма, вьющуюся из дымохода. Стучу три раза и жду.

Через несколько секунд он открывает дверь, обдавая меня таким жаром, что я невольно отступаю на шаг.

– Я тебя знаю, – говорит он.

– Королева Веселья, – подтверждаю я, чтобы не было никаких недомолвок.

Кузнец смеется и качает головой:

– Я знавал твоего смертного отца. Как-то раз он изготовил для меня нож и проделал путь до Фейриленда, чтобы узнать мое мнение.

– И что это было за мнение? – Размышляю о том, не случилось ли это до переезда Джастина в Эльфхейм и до его встречи с моей матерью.

– Он обладал настоящим талантом. Я сказал ему, что если он попрактикуется пятьдесят лет, то сможет выковать величайший клинок, когда-либо изготовленный смертными. Сказал, что если он посвятит практике сотню лет, то создаст один из прекраснейших мечей, изготовленных кем-либо. Ни одно из этих предложений не удовлетворило его. Тогда я сказал, что передам ему один из своих секретов: он овладеет столетней практикой за один-единственный день, если только заключит со мной сделку. Если согласится расстаться кое с чем, что не хочет терять.

– И он согласился на сделку? – спрашиваю я.

Кажется, он в восторге.

– Ах, тебе хочется знать? Заходи.

Делаю вдох и захожу. Жар почти невыносимый, запахом металла пропитана вся кузница. В темном помещении виден только пылающий огонь. Моя рука тянется к спрятанному в рукаве ножу.

К счастью, мы прошли мимо горна в жилую часть дома. Здесь беспорядок, все завалено красивыми вещицами – самоцветами, драгоценностями, клинками и прочим в том же духе. Мне он предлагает маленький деревянный стул, сам садится на низкую скамейку.

У него дубленое морщинистое лицо, серебряные волосы стоят дыбом, будто он дергает за них во время работы. Сегодня Гримсен не в расшитом драгоценностями камзоле: на нем потертая кожаная блуза поверх серой, запачканной пеплом рубахи. В больших ушах с заостренными кончиками – семь тяжелых золотых колец.

– Что привело тебя в мою кузню? – спрашивает Гримсен.

– Надеялась подыскать подарок для моей сестры. Она через несколько дней выходит замуж.

– Значит, что-то особенное, – говорит он.

– Я знаю, что вы легендарный кузнец, – продолжаю я. – Поэтому подумала, что вы, возможно, больше не продаете свои изделия.

– Какова бы ни была моя слава, я остаюсь торговцем, – говорит Гримсен, кладя ладонь на сердце. Похоже, он доволен лестью. – Но правда в том, что я не продаю за монеты, а обмениваю.

Можно догадаться, что меня ждет какая-то уловка. Смотрю на него, невинно хлопая ресницами.

– Что такого я могу предложить, чего у вас еще нет?

– Давай подумаем, – предлагает он. – Расскажи мне о своей сестре. Это брак по любви?

– Должно быть, – отвечаю, обдумывая вопрос. – Потому что никакой выгоды они не получают.

Он поднимает брови:

– Ага, понимаю. А сестра похожа на тебя?

– Мы близняшки.

– Значит, синие камни, вот ваш цвет, – делает вывод мастер. – Может, ожерелье из слез, чтобы она никогда не плакала? Зубастая булавка, чтобы кусать надоедливого мужа? Нет. – Он принимается топтаться по комнате. Потом поднимает кольцо. – Вещица для воспитания ребенка. – Взглянув мне в лицо, берет в руки пару серег. Одна в форме полумесяцев, другая – звезд. – Ах да! Вот что тебе нужно.