Сара Маас - Королевство стужи и звездного света [litres]

Моя речь напоминала холодную реку с плавным течением.

– Надеюсь, остаток дней ты проведешь здесь в запустении и одиночестве. Это куда более справедливое возмездие, чем смерть.

Фейра пришла к такому же заключению. Я согласился с ней, но истинный смысл понял только сейчас.

В зеленых глазах Тамлина появился звериный блеск.

Я был готов к этому. Я даже хотел, чтобы так случилось. Ждал, когда он вскочит с кресла и накинется на меня, выпустив когти.

Кровь гудела в моих жилах. Магическая сила свернулась в тугую пружину.

Наш поединок превратил бы особняк в груды развалин. А потом моими стараниями от обломков камней и деревьев не осталось бы ничего, кроме черной пыли.

Но Тамлин лишь молча смотрел на меня. Потом опустил глаза и повторил:

– Убирайся.

Я моргнул, больше ничем не выказав удивления:

– Что, Тамлин, нет настроения для потасовки?

Он не взглянул на меня, произнеся в третий раз:

– Убирайся.

Он был сломлен. Не внешними силами, а своими действиями и решениями. Но это меня не волновало. Он не заслуживал моей жалости.

Когда я совершил переброс и вокруг заклубился черный ветер, в душе возникло странное ощущение пустоты.

Особняк не окружала магическая защита. Кто угодно мог переместиться сюда или даже явиться и перерезать ему горло во сне.

Тамлин как будто и ждал такого исхода.

Фейру я встретил на улице. Судя по мешкам, она покупала подарки. Я приземлился рядом, потревожив пушистый снег. Она улыбнулась. И словно ударила меня в сердце.

Улыбка погасла, едва Фейра увидела мое лицо. Мы стояли посреди шумной улицы. Забыв об этом, она коснулась моей щеки и спросила:

– Настолько скверно?

Я лишь кивнул, наклоняясь к ней. Слова не выговаривались.

Фейра поцеловала меня в губы. Ощутив тепло ее губ, я понял, что озяб.

– Пойдем домой. Заодно и прогуляешься немного, – сказала она, беря меня под руку.

Я взял у нее часть мешков, и мы пошли. Пересекли мост, под которым поблескивали отчаянно холодные воды Сидры, затем двинулись вверх по крутым холмам. На ходу я рассказал ей о встрече с Тамлином, не утаив ни одного слова.

– Если вспомнить твои отчаянные словесные перепалки с Кассианом, должна сказать, что ты проявил похвальное терпение, – сказала она, выслушав мой рассказ.

– Мне не понадобилось сыпать ругательствами, – усмехнулся я.

Фейра задумалась, потом спросила:

– Что заставило тебя отправиться к Тамлину? Беспокойство о границе или желание высказать все это ему в лицо?

– То и другое, – ответил я, поскольку не мог ей врать. – Возможно, еще и желание его убить.

В глазах Фейры вспыхнула тревога.

– Откуда в тебе такое?

Я и сам не знал.

– Понимаешь… – начал я и осекся.

Фейра крепче взяла меня под руку. Ее лицо было открытым, понимающим.

– Все, что ты сказал… было правильным.

Ни осуждения, ни капельки гнева. Это лишь чуть-чуть заполнило пустоту в душе.

– Мне следовало вести себя достойнее. Быть выше, чем он.

– Ты и так постоянно ведешь себя достойнее и бываешь выше очень и очень многих. Можно же допустить маленькую слабину.

Улыбка Фейры напоминала полную луну и была прекраснее любой звезды.

А ведь я еще не выбрал для нее подарки на праздник и день рождения.

Фейра вопросительно смотрела на меня. Озябшими пальцами я погладил ее шелковистую косу.

– Встретимся дома, – сказал я, возвращая мешки.

– И куда же отправляешься теперь? – слегка нахмурилась она.

– Есть кое-какие дела в пределах города, – уклончиво ответил я, поцеловав ее в щеку, пахнущую сиренью и грушей.

Я мог бы дойти с ней до самого дома, но это не погасило бы гнев, бурливший в душе. А прекрасная улыбка побуждала только вернуться ко Двору весны и ударить Тамлина иллирианским мечом в живот.

Куда уж достойнее? Куда уж выше?

– Возьмись-ка ты за мой портрет в голом виде, – предложил я и подмигнул, после чего взмыл в нещадно холодное небо.

Ее смех сопровождал меня до самого Дворца рукоделия и драгоценностей.

Магазинчик ювелирной волшебницы, с которой я был знаком не один век, примыкал к внушительному зданию Дворца. На стеклянном прилавке лежал черный поднос, а на подносе маняще переливались предлагаемые мне камни.

Сапфиры, изумруды, рубины… У Фейры они были, хотя и не слишком много, не говоря уже о парных бриллиантовых браслетах, которые я подарил ей на Звездопад.

Фейра надевала их только дважды. Первый раз – в ночь Звездопада. Я танцевал с ней до рассвета, едва смея надеяться, что она испытывает ко мне хотя бы крупицу ответных чувств.

Вторично я видел на ней эти браслеты в ночь нашего возвращения в Веларис после войны с Сонным королевством. Кроме них, на ней не было ничего.

Я покачал головой и сказал худенькой, почти прозрачной фэйри за прилавком:

– Твои камни, Нува, великолепны. Но вряд ли Фейре захочется получить на праздник именно драгоценности.

Нува спокойно выслушала мой отказ. Я часто заглядывал в ее магазин и никогда не уходил без покупки. Убрав поднос, она достала из-под прилавка другой. Ее движения были плавными и неторопливыми, а руки скрывались за черной завесой теней.

Она не принадлежала к породе призрачных фэйри, как наши близняшки, но тартера – так называлась ее порода – были довольно близки к призракам. Высокая худощавая фигура Нувы постоянно тонула в тенях. Даже лицо, исключая глаза. Те были похожи на два уголька. Остальное можно было увидеть лишь мельком, когда тени вдруг расступались, обнажая темную руку, ногу, плечо. Ее соплеменники жили в недрах гор нашего двора, на большой глубине. Изрядную часть наших семейных драгоценностей изготовили ювелиры тартера, включая короны Фейры и бриллиантовые браслеты.

Над подносом колыхнулись тени. Нува взмахнула рукой:

– Мне подумалось, что эти камни… могут понравиться госпоже Амрене. Конечно, я могу и ошибаться. Вы лучше знаете ее вкусы.

Нува ничуть не ошиблась. Украшения, казалось, специально изготовили для Амрены. Потрясающие украшения для моей потрясающей соратницы, сделавшей так много для меня, Фейры, нашего народа и всего мира.

Я внимательно оглядел три набора, вздохнул и сказал:

– Беру все.

Глаза Нувы вспыхнули, как два кузнечных горна.

– Это что за чертовщина? – спросила я.

Мой вопрос был адресован Кассиану, появившемуся у нас вечером, за два дня до праздника, и притащившему груду сосновых веток. Они валялись в передней, на узорчатом красном ковре.

– Вообще-то, это украшения ко Дню зимнего солнцестояния. Только что с рынка, – ответил он.

На плечах и волосах Кассиана поблескивал снег. Щеки раскраснелись от холода.