Вик Джеймс - Огненный город [litres]

«Что происходит у него в голове сейчас, – гадал Гавар, – когда он вдруг поднялся на высоту, о которой даже и мечтать не смел?» Подумав так, он удивился, что совершенно не знает своих братьев.

– Мы – Семья основателей, – продолжал отец, – потому что наши предки Ликус, Кадмус, Аристид и многие другие построили новую Британию – страну, в которой правят не изнеженные и Бездарные короли, но сильная элита, владеющая Даром. Однако я считаю, что наши предки допустили одну досадную ошибку.

Сильюн вздернул бровь.

– Они учредили парламент и семь лет канцлерства, что понятно: нужно было разрушить выродившуюся традицию престолонаследия. Однако это лишает страну стабильного и прочного правления. Именно оно нужно Британии сейчас, когда меняются наши отношения с другими великими державами мира. И я намерен исправить ошибку наших предков.

Уиттем Джардин откинулся на спинку стула и пристальным взглядом сверлил их всех по очереди, желая убедиться, что его слова дошли до каждого. Гавар был уверен, что все правильно понял. Он видел, как пальцы отца вцепились в ручки кресла канцлера, сжимая их все крепче и крепче, так что никто и никогда не сможет их оторвать.

Дженнер пребывал в полном изумлении, пытаясь осмыслить сказанное отцом. Выражение лица Сильюна, как всегда, было непроницаемым, и лишь за спутанными волосами была видна его насмешливая ухмылка. Мать просто кивнула, уже много лет она не смела возражать мужу и соглашалась с ним во всем.

Но оказалось, что заявление Уиттема Джардина больше всех потрясло Боуду, хотя Гавар полагал, что она должна была заранее знать об этом. В последнее время они с отцом были неразлейвода, как воры, часами скрывались, разрабатывая новую политическую стратегию и законодательные акты, ее обеспечивающие. По крайней мере, он так думал. Если бы у Боуды не было более молодой и более красивой версии отца, то есть Гавара, он бы заподозрил, что у них роман. Гавар попытался представить, как бы он к этому отнесся.

– Вы имеете в виду бессрочное канцлерство? – нахмурилась Боуда.

– Я предпочитаю другой термин – «неопределенный срок», – ответил Джардин. – Но в конечном итоге – да. При поддержке первой семьи Британии, то есть всех вас. Когда люди видят в нас простых политиков, они не испытывают к нам уважения. Политики подотчетны, они периодически сменяются – существуют, чтобы служить людям. В этом была ошибка канцлерства Зелстона. Мы, Равные, – не политики, получившие мандат на правление от народных масс и потому им обязанные. Мы – лидеры и правители. Наш Дар ставит нас на ступень выше. Пришло время напомнить об этом простолюдинам, да и нам самим не мешало бы об этом вспомнить.

Рука Гавара потянулась к бокалу вина. Сил начал медленно аплодировать, чем привлек к себе всеобщее внимание.

– Браво, отец, – сказал Сил. – С последним высказыванием не могу не согласиться, хотя в деталях мы расходимся.

Гавар прищурился, глядя на брата. Казалось, Сильюн сегодня не такой, как всегда, но что в нем не так, Гавар не понимал. Сказать «высокомерный» недостаточно. И все же он излучал какую-то особую в себе уверенность.

Может быть, так на нем сказалось получение в наследство Фар-Карра? «В этом случае, – с досадой подумал Гавар, – Сильюн его превзойдет». Взлет его младшего брата был ошеломляюще быстрым. И теперь, благодаря смерти тети Эвтерпы, даже мать и Дженнер начали действовать.

Тетя Эвтерпа ушла из жизни так неожиданно, и в этот момент рядом с ней не было никого, кроме Сильюна.

Но разве люди умирают от разбитого сердца?

Старые подозрения Гавара, что отец и Сильюн действуют в сговоре, вновь нахлынули, ослепляя яростью. Неужели это они вдвоем все спланировали? Смерть в заключении Рикса могла быть делом рук отца, обеспечившего Фар-Карр Сильюну. В то время как смерть тетушки Терпи могла стать ответным действием Сильюна, который тем самым расчистил путь в Дом Света для последних двух членов «первой семьи».

Но казалось, Сильюн искренне заботился о тете Терпи. Или это был обманный ход?

Боуда нарушила ход его мыслей. Она выглядела как приглашенный на ужин гость, вынужденный хвалить шеф-повара с застрявшим в горле куском несъедобной дряни.

– Отличный план. Неадекватность Зелстона нанесла удар нашему престижу. И сейчас, в период беспорядков, очень важно его поднять всеми доступными нам средствами. И «неопределенный срок» – идеально найденное определение. Мы не хотели бы тревожить народ, вернее сказать, наших Равных понятием «диктатура канцлера», ведь это подразумевает, что он никогда не будет смещен.

Гавар фыркнул. Недовольство Боуды было очевидно. Почему она напрямую не выразит его? Она ведь не хочет, чтобы отец занимал кресло канцлера, так как сама на него метит.

Ну, пусть парочка дерется. Интерес Гавара к канцлерству, который никогда не был сильным, слабел с каждым днем. Даже достопримечательности Лондона его не манили. Все, чего он хотел сейчас, – вернуться в Кайнестон к дочери.

Но отец не упускал возможности испортить ему жизнь.

– Я снова открыл Астон-хаус, – объявил Уиттем Джардин. – Он станет официальной резиденцией первой семьи Британии. Последние несколько недель ваша мать была занята его благоустройством, и завтра состоится церемония торжественного переезда. После официального введения во владение Талии, Дженнера и Сильюна мы поедем колонной из Дома Света в Астон-хаус – будет эскорт, флаги и вся эта мишура. Затем появление на балконе. Мы должны позволить людям увидеть нас.

Кроме того, информация о том, что Мейлир Треско был лишен своего Дара, каким-то образом просочилась в массы. Это, возможно, делает нас в глазах простолюдинов слабыми, несмотря на то что отнять Дар у Равного может только Равный. Поэтому мы с вашей матерью развеем ненужные иллюзии и продемонстрируем доказательства наших способностей.

– Астон-хаус? – переспросил Гавар. Неужели тот самый? Огромное, помпезное здание с бесчисленными окнами и колоннами, стоявшее в конце Мэлл. При жизни Гавара он все время стоял с закрытыми ставнями, как склеп.

– Ну конечно он, мой дорогой, – с мягким укором сказала мать. – Дом, который последний король подарил одному из своих приближенных простолюдинов. После революции его потомки переделали дом в это безобразное чудовище, потом осознали свою ошибку и вернули его нации, чтобы избежать банкротства из-за текущих расходов. Все исправить не составило проблемы при наличии рынка рабов, хотя мне пришлось набрать их несколько десятков.

– Дом пустовал десятилетиями. И в данный момент он послужит символом постыдной гордыни простолюдинов и идеальным началом нашего нового режима, – закончил Уиттем Джардин.

И все начало воплощаться в жизнь.