Вик Джеймс - Огненный город [litres]

Дженнер спокойно вытянул вперед руки, как он делал, когда успокаивал свою лошадь. Несколько человек пустились бежать. Аби знала, что и ей надо последовать их примеру, в первую очередь потому, что служба безопасности может оцепить район и начать допрашивать каждого задержанного. Но, как и людьми в толпе, ею овладело любопытство. Она хотела знать, что было у Собаки в сумке, а то, что этот предмет бросил Собака, она не сомневалась.

Дженнер подошел к предмету и присел на корточки, на его веснушчатом лице появилась гримаса, будто в нос ему ударил неприятный запах. Должно быть, тот запах Собаки, что не понравился Аби.

Одной рукой Дженнер взял сумку – предметом оказалась хлопчатобумажная сумка, – а другой полез внутрь. Аби видела, как он отпрянул, когда коснулся того, что в ней лежало. То, что он вытащил, произвело шокирующее впечатление.

Отрубленная человеческая голова, каштановые волосы, слипшиеся от крови, глаза вырваны, губы аккуратно отрезаны – голова ухмылялась своей ужасной судьбе. Благодаря микрофону потрясенная толпа услышала шепот Дженнера: «Кузен Рагнар…»

Охрана рванулась вперед и повела Дженнера, леди Талию и остальных Равных к их машинам, а Аби уже пробиралась сквозь толпу, пока не выставили оцепление. Она шла быстро, но старалась своей поспешностью не привлекать внимания. И, только свернув в переулок, пустилась со всех ног к Пикадилли, где легко было затеряться в толпе.

Аби трясло, ноги подкашивались, она опустилась на ступеньки у статуи Эроса. Вокруг мигали неоновые рекламные вывески, и у Аби рябило в глазах, а мысли в голове – одна страшнее другой – путались. Что же случилось в Часовне королевы?

Собака расправился еще с одним представителем Верней. Вершит личную вендетту. Но почему он бросил свой ужасный трофей к ногам Дженнера и его матери? Просто злобная провокация? Или знак того, что отныне семья Джардинов – его кровные враги?

И речь Дженнера. Это беспокоило Аби больше всего. Его речь была похожа на загадку, которую ей нужно разгадать, что в итоге не обещало ничего хорошего.

Аби купила кофе в одном из киосков на площади, чтобы взбодрить и активизировать работу мозга, и неуверенной походкой направилась к автобусной остановке.

Аби повернула ключ, толкнула дверь и услышала приглушенные голоса. Она замерла. Это мог быть кто угодно. Служба безопасности выследила ее и раскрыла этот адрес?

Но тут раздался знакомый голос: «Посмотрю, кто там». И в коридор высунулась голова Файерса. Он приглашающе махнул Аби рукой.

– Они приехали, – сообщил он, – друзья и соратники тех, кого Боуда арестовала в Боре. Всего взяли двенадцать человек. И эти ребята горят желанием их освободить, что весьма проблематично. Есть еще один сюрприз.

– Надеюсь, хороший, – пробормотала Аби. – Ты никогда не догадаешься, что произошло сегодня утром.

– Поминовение в Часовне, – сказал Файерс. – Ты там была? Голова Рагнара Вернея? Мне только что прислали уведомление из офиса Боуды.

– Да что голова! – поморщилась Аби. – Ты бы слышал речь Дженнера.

Она последовала за Файерсом в гостиную, где с полдесятка мужчин сидели и разговаривали. Они были разного возраста, хотя точно сказать, кому сколько, было трудно: суровые, огрубевшие от ветра и солнца лица, глубоко изрезанные морщинами.

Рени сидела на полу, скрестив ноги, прижавшись, как щенок, к ноге мужчины на диване – крепкого черного парня, чье лицо было розовым от ожога. Его рука поглаживала жесткие волосы девочки.

– Аби! – воскликнула Рени, махнув ей одной рукой, а другой обхватив ногу мужчины. Девочка выглядела так, будто не спала с тех пор, как Аби видела ее последний раз. Глаза у нее были красными и воспаленными. – Это мой дядя Уэсли, – пояснила Рени. – Брат моей мамы.

Это действительно хорошая новость. Только Аби своими дальнейшими расспросами все испортила.

– Твой брат Микки тоже был в Боре, не так ли? – спросила она.

Когда Рени уткнулась лицом в колено дяди, причина ее красных опухших глаз стала очевидной.

– В прошлом году один парень упал в резервуар для навозной жижи, – сказал Уэсли, гладя Рени по голове. – И Микки послали его вытащить. Никто из них не выбрался. Это ужасно, что я не имел возможности защитить ребенка родной сестры. Но теперь судьба вернула мне Рени. Обещаю, с этой драгоценной девочкой ничего не случится. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы не позволить Равным разрушить еще одну семью, как они разрушили мою и твою, Аби Хэдли. Рени мне все рассказала. Мы здесь, чтобы вернуть наших друзей. Но не только. Правление этих людей должно закончиться.

– Так что, думаю, пришло время рассказать вам, с чем нам придется иметь дело, – сказал Файерс, входя в комнату с чайником. Он поставил его и сложил руки, как доктор, готовящийся сообщить плохие новости. – Наследница Боуда и канцлер Джардин возрождают древнюю традицию. Арестованные в Боре будут казнены на первой Кровавой ярмарке, которая была позором нашего города два столетия назад.

Аби охватила ярость. Лорд Джардин намерен строить страну по образу и подобию своей грубой и жестокой натуры. Неужели Британия будет это терпеть?

И тут она вспомнила толпу, собравшуюся у Часовни. Вспомнила, как люди теснились и толкались, чтобы хоть глазком взглянуть на Семью основателей, с какой жадностью и доверчивой подобострастностью слушали отвратительно фальшивую речь Дженнера.

И Аби поняла, самым страшным было не то, что Джардин желал возродить Кровавые ярмарки. Пугало то, что людям могло это понравиться.

– Зачем выбирать между страхом и любовью? – Львиная улыбка растянула лицо отца, когда он обвел взглядом сидевших за столом. – В идеале власть питается и страхом народа, и его любовью.

Гавар сомневался, что представления отца о любви идут дальше подаренного на День святого Валентина розового белья в коробке, перевязанной лентой. Окинув взглядом гостиную в апартаментах канцлера в Вестминстере, он не нашел ее особенно привлекательной. За столом рядом с отцом сидела его ледяная жена Боуда. Напротив Боуды – Сильюн, который появился час назад, прилетел откуда-то на вертолете, сказав, что навещал друга. Для Гавара это было новостью – у Сильюна есть друзья? Мать встретила Сила довольно сдержанно – ее обидело отсутствие сына на поминовении тети Эвтерпы, тем более что тот был с ней в Орпен-Моуте, когда она умерла.

Сейчас, вероятно, Дженнер выигрывал в ставках на популярность. Как только он стал наследником, мать привела его в божеский вид, и весь занудный спектакль под названием «скорбящий племянник» прошел хорошо… особенно удалась ужасная развязка с головой кузена Рагнара. Дженнер сидел напротив Гавара, бледный и напряженный, спину держал неестественно прямо, словно готовился к новой публичной роли.