Джосайя Бэнкрофт - Восхождение Сенлина [litres]

Это был унизительный процесс, и от сбегавшейся на занятия толпы становилось только хуже. Работники двора собирались вокруг ринга для тренировок, который они огораживали ящиками с оливками и бочонками с уксусом. Сперва грузчики наблюдали за уроками небрежно, опасаясь таращиться на то, как капитан порта и вышибала Финна Голла копошатся посреди двора. Но вскоре осмелели и дали волю чувствам. Возгласы превратились в восклицания, а те – в воодушевляющие крики, которые обычно звучат на профессиональном ринге. К концу первой недели их послеобеденных боев заключались пари. Предприимчивый стивидор нашел треснувшую грифельную доску и мелом записывал ставки.

Сенлин пытался игнорировать характер ставок. Они считали, что он сдастся перед размерами и способностями Ирен. Никто не сомневался, что в итоге он окажется повержен. Спорили на то, как долго он продержится на ногах и сможет ли когда-нибудь успешно парировать или ударить. Даже эти шансы были плохими.

И все-таки он учился. Впервые в жизни он почувствовал, что развивает рефлексы. Он начал ощущать ритмы и характер ее атак. Он обнаружил, что сила не так важна, как равновесие, а равновесие не так важно, как упреждение. Он предсказывал некоторые ее атаки по легким сдвигам в позе или напряжению плеч. Иногда он предугадывал траекторию ее стопы или посоха, пусть даже не всегда успевал увернуться. Порой он наслаждался небольшим успехом, уклонением или парированием и сразу же после этого анализировал свой успех. Он размышлял о том, что драка имеет собственную грамматику, а война – свой синтаксис. Его разум блуждал. Впрочем, полеты фантазии всегда приводили к тому, что он оказывался на земле.

– Не думай так много, – сказала Ирен, внезапным апперкотом положив конец очередному сенлиновскому приступу мечтательности. – Лучше вообще не думай.

Так уж вышло, что между ними в силу необходимости зародились товарищеские чувства.

Все это заставило Адама понервничать. Он пытался убедить друга, что Ирен – монстр, который изображает безобидного зверька.

– Не верь ни на минуту, что вы друзья, – сказал Адам однажды днем, промывая на лопатке Сенлина большую ссадину.

Капитан порта заработал ее, пытаясь нанести наставнице неуклюжий ответный удар. Вместо того чтобы врезать ей деревянным штырем, он потерял равновесие и болезненно проехался по гравийному двору. Хоть и раненный, Сенлин гордился попыткой, которую Ирен соблаговолила назвать «отчаянной».

– Мы можем перетянуть ее на свою сторону, – сказал он Адаму, веря в свои слова.

Воздушные течения, как узнал Сенлин из книг, были похожи на морские. Они представляли собой невидимые, но стойкие текучие ленты различной ширины и силы. Эти ленты оплетали небо, образуя сложные энергетические системы. Суда – по крайней мере те, что приходили в Порт Голла – не имели средств для самостоятельного передвижения и, подобно парусникам, полностью зависели от ветра в плане скорости и направления. Корабли могли перемещаться вертикально, нагревая газ в оболочке или выпуская балласт, что позволяло им прыгать с одного течения на другое. Капитаны, во всяком случае умелые, могли определенным образом управлять курсом.

Порты, выступающие из башни, разместились таким образом из-за близости к относительно спокойным, стабильным течениям. В порты с хорошим расположением можно было входить с уверенностью, но дилемма заключалась в том, что во многие из них войти и выйти получалось только по одному определенному маршруту. Это не доставляло неудобств законопослушным торговцам, однако делало угон пришвартованных судов рискованным делом. Пуститься в бега было достаточно легко, а вот уйти от погони – трудно.

Если Сенлин и его пока воображаемая команда на их пока воображаемом корабле надеялись уйти очень далеко, требовался нестандартный путь побега.

И потому Сенлин обзавелся новым утренним хобби, которое веселило воздухоплавателей и докеров. Пока покрытый инеем порт искрился в лучах восходящего солнца, Сенлин шествовал за белым воздушным змеем из провощенной бумаги, которого соорудил сам. На смену осенней прохладе пришел кусачий мороз. Небо было холодным и плоским, как замерзшее море. Он вел змея между огромными аэростатами, которые тянулись к пришвартованным кораблям. Змей нырял, словно воробей, вдоль изогнутой поверхности башни, углами ударяясь о розовый песчаник. Он заплетался о стрелы кранов, и Сенлину приходилось взбираться и освобождать его. Он много змеев упустил, споткнувшись о ящик или тюк с товаром, и мог лишь беспомощно смотреть, как очередной бумажный ромб исчезает вдали. Мужчины смеялись. Суровый ветер жалил. И его змеев всегда уносило на восток одно и то же устойчивое воздушное течение – пассат, единственный ветер в окрестностях порта.

Через несколько дней, потеряв немало воздушных змеев и ушибив все пальцы ног, Сенлин нашел то, что искал. Это случилось однажды утром, когда причал был необычайно пуст. Сенлин дал докерам отгул накануне вечером: все равно два дня в делах стояло затишье, и большинство работников отсыпались после пьянки. Длинная неглубокая впадина в фасаде над портом притянула воздушного змея. Выемка в башне издалека показалась бы всего лишь оспиной, но вблизи она была достаточно большой, чтобы создать вакуум. Змей периодически дергал катушку в руке Сенлина, напоминая леску удочки, что рвется и мотается, когда осторожная рыба пробует наживку на крючке.

А потом змей внезапно ринулся вверх и взлетел вдоль фасада башни на пятьдесят футов, прежде чем резко потянуть на запад. У Сенлина закончилась леска, и он, придерживая последний фут шелка, смотрел, как змей рвется по вновь открытому течению. Потом Сенлин его отпустил.

Наблюдение за воздушным змеем, убегающим по доселе неведомому течению, волшебным образом вызвало улыбку на лице. Достичь течения будет немного сложно, и в случае промаха корабль, скорее всего, разобьется о камни, но он нашел свой курс. Как бы опасно это ни было, Сенлин отыскал выход.

Адам встретил известие о чудесном открытии без энтузиазма, на который надеялся Сенлин.

Капитан порта нашел друга в мрачном сыром доке, где горели желтушные лампочки и носились беспокойные летучие мыши. Юноша пытался снять крышку с ящика, который упорно не желал открываться. Когда лом выскользнул и чуть не ударил его по подбородку, Адам принялся яростно лупить ящик.

– Зачем? – спросил он, когда гнев утих. – Зачем запечатывать ящик с грушами, словно гроб?

Сенлин положил руку на плечо друга, тот тяжело дышал.

– Это просто фрукты. Что тебя так разозлило?

Лом издал три ноты, покатившись по земле.

– Родион, – сказал Адам с тщательно выверенным спокойствием. – Выжимает из меня последние гроши. За последние три недели он приходил ко мне с тремя брачными контрактами для Волеты. Каждый раз я даю ему мину, чтобы отложил соглашение, и он уходит на поиски нового потенциального мужа с более толстым кошельком. У меня закончились деньги. – Он подобрал лом и сунул его коготь под край крышки. – Волета говорит, что ей надо сломать ногу или поджечь волосы. Она думает, никто не захочет жениться на хромой лысой девушке. Но в этом-то и проблема. Единственное, что удерживает ее от спальни, – сцена. Однако ее выступления привлекают развратников. Боюсь, однажды утром я проснусь и узнаю, что она потеряна навсегда. – Крышка наконец-то поддалась с металлическим взвизгом гвоздей. Адам встряхнул саднящими руками и выхватил из соломенного ложа румяную грушу. – Итак, я рад, что ты нашел свой ветер, Том, но я не вижу, как это приближает нас к тому, чтобы выбраться отсюда.