Джосайя Бэнкрофт - Восхождение Сенлина [litres]

Сенлин почувствовал теплое дыхание палача, когда тот сказал:

– Вы, интеллектуалы, всегда так удивляетесь, когда обнаруживается, насколько хрупки ваши тела. Разум – он ведь такой крепкий, такой далекий. Но мышцы и кости просты, как охапка соломы. Ее можно развязать или сломать. И чем больше ломается, тем сильнее сжимается разум. В миг перед падением в смерть великий интеллект превращается в жалкое зернышко. Разум – не более чем дверь во тьму. – (Сенлин хотел закричать, но не смог.) – Вот куда ты направляешься, Томас. В прожорливый, равнодушный, вечный мрак. Где картина?

Доведенный до отчаяния страхом и отупевший от избиения, Сенлин заметался в поисках чего-нибудь для самозащиты. Он несколько раз хлопнул ладонью по полу. Шершавое дерево царапало кожу. Он был дезориентирован. В какой стороне дверь? Если бы он только смог достать аэрожезл, по крайней мере, смог бы умереть, защищаясь. Но вокруг ничего не было, только белье и щепки.

Он сперва понял, что не может глотать, а потом – что не может дышать. Убийца сидел у него на спине и тянул за шею, как всадник, останавливающий лошадь. Внезапный прилив эйфории овладел Сенлином. Он смутно распознал, что это радостное чувство – приближение смерти. И неожиданно ему стало легче. Красная Рука ошибся. В том, другом мире был свет; была возможность для умиротворенных размышлений. Он позволил разуму блуждать. Интересно, что с Огьером? Должно быть, художник хорошо спрятал картину, раз ее не нашли. Может, Огьер умер до того, как признался, где его любимая «Девочка с бумажным корабликом». Сенлин увидел ее, стоящую лучах великолепного калейдоскопического света Купален, над собственной тенью, темной, как дыра в мире. И в его видении Мария стояла рядом, одной рукой подобрав юбки, а другой держа девочку за руку. Он наблюдал с берега. Они на него не смотрели. В этом не было необходимости. Они были счастливы; мир заполнился светом.

Среди этой нежности и спокойствия зажужжала муха – единственный темный проблеск мысли. Муха не давала себя поймать и отказывалась улетать. Он попытался ее прихлопнуть. Какое бы маленькое откровение ни норовило разрушить его рай, жить ему осталось недолго. Как долго живут мухи? Он ее проигнорирует. Она ударилась о его лицо. Он снова хлопнул ладонью, и муха как будто замедлила полет, чтобы ее поймали. Он почувствовал жужжание в кулаке. Поднес его к лицу и разжал пальцы. На ладони лежал ключ.

Затем мир затрясся, и слабая дрожь быстро превратилась в скрежещущее, лихорадочное землетрясение. Вода плескалась, бурлила и брызгала на ноги Марии и девочки, чью руку она держала. В полной темноте запрокинутое лицо Сенлина усеяла мелкая цементная крошка.

Он понял, что не готов. Он к этому не готов. Земля ушла из-под ног, и он упал.

Сенлин снова приземлился в собственное тело на полу комнаты. Он лежал на спине. Красная светящаяся фигура грубо его встряхнула, и, похоже, не впервые. Сенлин почувствовал, как во рту скапливается тепло. Он сглотнул и кашлял, пока не начал дышать; ощущение было болезненным, но вслед за ним пришло облегчение.

– Жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы найти тебя. Я не люблю опаздывать. Я посетил Огьера несколько месяцев назад. Наш разговор случился вовремя. Для него все закончилось не лучшим образом. Либо твой соотечественник был смертельно упрямым, либо ему и впрямь не повезло. Я задал ему тот же вопрос, что задаю и тебе в последний раз. Где картина, которую ты украл?

Сенлину стало мучительно жаль художника, но он в равной степени изумился тем, что Огьер предпочел умереть, не выдав картину Комиссару. Все это вдруг показалось таким несоразмерным. И тот факт, что Комиссар продолжал охоту на Сенлина в последующие месяцы, каким-то образом нашел его, а затем натравил своего пса… Все ради картины!

Очевидно, он не сможет убедить убийцу в абсурдности миссии. Если Сенлин хочет выжить, он должен что-то сказать. Затем капитан порта вспомнил ключ, который появился в руке в смертельном видении, и идея, зыбкая и вряд ли исполнимая, пришла ему в голову.

Он хрипло проговорил:

– Она в запертом ящике. Мне нужно взять ключ.

Собравшись с духом, Сенлин склонился над дырой в полу. Когда он потянулся в темноту тайника, на шею опустился каблук, словно большой палец, угрожающий раздавить блоху.

– Если вытащишь что-то, кроме ключа, придушу, – пообещал Красная Рука.

Сенлин колебался. Со лба на лицо стекали тонкие струйки то ли пота, то ли крови. «Ключ тюремщика» лежал под портретом Марии. И не было выбора, кроме как вытащить картину, чтобы добраться до ключа.

– Здесь есть картина, – сказал Сенлин. – Но не та, которую ты ищешь. Ключ под нею.

– Покажи.

Как только появилась картина, светящаяся рука метнулась вниз и выхватила ее. Сенлин не видел, как убийца изучал полотно, но зато увидел результат. Картину швырнули в стену перед ним, и рама с треском сломалась. Сенлин поморщился. Он не знал, поврежден ли холст, но сделать ничего не мог. Он снова сунул руку в пустоту, действуя с намеренной медлительностью.

Давление на шею ослабло, когда он вытащил ключ. Красная Рука убрал каблук. Сенлин встал, и ноги у него тряслись, как ножки хлипкого стула.

– Что открывает этот ключ? – спросил Красная Рука рассеянным, сонным тоном.

Сенлин прочистил больное горло. Пошатнувшись, ответил невыразительно:

– Тебя.

И нажал на маленький спусковой крючок внутри изгиба ключа. Отдача оказалась не громче треска деревянной ложки. Из ствола шириной в горошину вырвалось миниатюрное облачко дыма. Одним словом, результат вышел куда более жалкий, чем хотелось Сенлину.

Красная Рука невозмутимо взглянул на пятно на рубашке. Медленно проступающая кровь была яркой, как гранатовый сок.

– Знаешь, а это забавно, – проговорил палач без тени юмора. – Ты смотришь на меня и видишь человека – на голову ниже, на ладонь шире в плечах, чем ты сам, но тем не менее человека. – Убийца подался вперед и ухватил Сенлина за ночную сорочку обманчиво маленькими руками. Он притянул капитана порта к лицу, безразличному, как фонарь из тыквы. – И ты предполагаешь, что я – как ты, что я разделяю с тобой познание, угрызения совести, кишечных паразитов. Но я совсем на тебя не похож. – Дыхание палача сильно пахло формальдегидом, и с близкого расстояния Сенлин увидел, что у его кожи резиновая текстура, как у заспиртованной лягушки. Сенлина вынудили приподняться на цыпочки, а потом оторвали от пола. – Я загадка во рту Сфинкса. Я работорговец, что поглощает живую цепь. Я сеятель мертвых семян, заполняющий дыры. Кто я?