Эмили Сувада - Эта смертельная спираль [litres]

– Наносетку вживил тебе папа, да? – спрашиваю я.

Коул встречается со мной взглядом. Он не кивает, но я уже и сама знаю ответ на этот вопрос. Хотя это даже не вопрос. В современном мире есть только один генетик, который способен провернуть нечто подобное. Возможно, кто-то другой тоже смог бы сделать это, но ему понадобились бы десятки лет на тестирования. Так что эта безупречная, идеальная версия, несомненно, папина работа. Дело не в том, что папа был гением – до вспышки множество гениев работали над кодами гентеха, – а в том, что он понимал структуру ДНК так, словно думал на языке генов. Он знал все тонкости и скрытые законы, которые обычно упускали из виду даже самые сложные алгоритмы кодирования.

Вот почему мне не по себе, когда я смотрю на серебряное пятно на животе Коула и на сеть шрамов, испещривших его грудь. Потому что не понимаю, чего добивался папа, проводя это болезненное, инвазивное исследование на пятилетнем мальчике.

Я бросаю взгляд на рюкзак, где спрятаны папки из шахты. Но только я начинаю тянуться к нему, как Коул рычит от разочарования.

– Ты в порядке? – замерев, спрашиваю я.

– Нет, не в порядке, – закрыв лицо руками, говорит он. – Я голоден и устал, к тому же мне все еще больно, поэтому, пожалуйста, не бей меня.

– Почему я должна тебя бить?

Он опускает руки, и я замечаю, как на его лице мелькает чувство вины.

– Потому что в «Картаксе», скорее всего, знают, что мы здесь.

На несколько секунд в машине повисает тишина.

– Что?

– Я заблокировал передачу данных в «Картакс» с панели. Но прошлой ночью, когда я отключился, модуль безопасности, видимо, отправил им наши координаты. Я слишком дорогое оружие, а они защищают свои инвестиции. Думаю, они отправили кого-то на наши поиски.

Я напрягаюсь и смотрю в окно. Если люди «Картакса» найдут нас, то затащат в один из бункеров и заберут все папины записи. Конечно, они разберутся, как расшифровать вакцину, но получат полный контроль над ней и вряд ли передадут ее людям, живущим на поверхности. И погибнут миллионы людей. Такие же семьи, как у Маркуса. И папины планы рухнут.

– Сколько у нас времени?

Я собираю волосы в хвост, все еще не сводя взгляда с извилистой трассы. У нас мало топлива и нет солнечных батарей. И пусть до лаборатории, про которую говорил папа, еще сутки пути, надежда добраться туда все же есть. Я осматриваю заднюю часть джипа. Даже если у нас получится доехать до города и найти там другую машину, вряд ли в ней хватит места, чтобы разместить там коробки с папиными записями. А ведь я даже не посмотрела, что в них и есть ли там какие-то подсказки для расшифровки вакцины. Но времени на это у нас сейчас нет.

Хотя, возможно, они нам и не нужны.

Я бросаю взгляд на Коула. Папа оставил записку в его панели, а потом я нашла папки с исследованиями, которые проводили на маленьком Коуле. Вряд ли это совпадение. Скорее всего, именно эти заплесневевшие документы, спрятанные за каяком, папа и хотел, чтобы я использовала. Почему-то я уверена в этом.

– Так сколько, Коул? – Я поднимаю рюкзак с пола и всматриваюсь в папки. Пять покрытых плесенью картонок лежат рядом с моим генкитом. – Коул, сколько у нас времени? Ты вообще меня слышишь?

Нет, не слышит. Его глаза потускнели, голова наклонена, а рука прижимается к двери джипа. Он прислушивается к тому, что мне не услышать без моих звуковых модулей.

– Они уже здесь, да? – чувствуя, как сжимается живот, спрашиваю я.

Он медленно кивает и моргает, возвращаясь из VR.

– Примерно полчаса назад над нами пролетел «Комокс». Они просканировали нас и улетели, поэтому я решил, что нас не заметили. Но сейчас они возвращаются назад. Не знаю, кто на борту, но там может поместиться целый взвод.

– Подожди, ты сказал, полчаса назад?

– Да, – подтверждает Коул, а на его щеках появляется легкий румянец.

Я моргаю. Полчаса назад я еще спала, свернувшись калачиком в его объятиях. Мне казалось, что он тоже спал. Он же прижимал меня к себе, положив руку на затылок…

– Ты не спал?

Его щеки краснеют сильнее, он застывает и снова наклоняет голову. Но в этот раз я тоже его слышу. Тихий, хлопающий звук лопастей «Комокса», мчащегося к нам.

Люди «Картакса» здесь.

– Сиди в машине, – говорит Коул, поднимаясь на колени.

Качая головой, я закидываю рюкзак за спину.

– Я пойду с тобой. Мы не знаем, что им известно и что им сказал Дакс. Будет лучше, если мы сделаем вид, что нам нечего скрывать.

Он хмурится, обдумывая мои слова.

– Хорошо, но держись позади меня, и если я скажу, сразу возвращайся в джип.

– И что ты сможешь с ними сделать? Взорвать их?

Морщась, он натягивает майку.

– Я пока не знаю.

– Ну-ну, что случилось в последний раз, когда ты не поделился со мной своими планами?

Хлопки лопастей «Комокса» становятся громче, и Коул хватает пистолет.

– Я помню, Кэт. Я облажался. Нет нужды напоминать мне об этом.

Он тянется к двери, но я хватаю его за рубашку.

– Нет, Коул, это еще не конец. Даже если люди «Картакса» увезут нас, мы все еще можем расшифровать и распространить вакцину. Поэтому сейчас нам следует доверять друг другу сильнее, чем когда-либо. Пожалуйста, не совершай безрассудных поступков.

С нечитаемым выражением лица он поворачивается ко мне спиной, распахивает заднюю дверь и выпрыгивает наружу. Хлопки лопастей «Комокса» превращаются в рев, когда я спрыгиваю с заднего сиденья джипа, прикрывая глаза ладонью.

Коул замирает посреди дороги, глядя, как снижается громадный черный квадрокоптер. Он тяжело опускается на пустое потрескавшееся шоссе, вздымая облака пыли.

Я отворачиваюсь и прикрываю глаза, когда открывается боковая дверь и на дорогу опускается металлический пандус. Но оттуда не спешат вооруженные до зубов солдаты, которые когда-то штурмовали нашу хижину после вспышки. Лопасти замедляются и сквозь облака пыли к нам спускается только один человек.

У него сверкающие зеленые глаза, покрытая веснушками кожа и рыжие волосы.

– Эй, принцесса, – говорит Дакс. – Давненько не виделись.

Мир кренится и кружится. Рюкзак сползает с плеч.

– Дакс, – выдыхаю я и несусь к нему.

Он ловит меня и поднимает на руки. Его тело сотрясает дрожь, а дыхание учащенное и неглубокое.

– Ты действительно здесь, – шепчет он. – Ты не представляешь, как я рад тебя видеть.

То ли смеясь, то ли плача, я отступаю и вытираю глаза.

– Дакс, посмотри на себя! Ты так изменился!

Человек передо мной не похож на того Дакса, который жил со мной в хижине. Его хвост исчез, как и белая прядь в рыжих волосах. Теперь у него изысканно уложенные, зачесанные назад волосы. Плавные линии его лица заострились и стали изящнее, а по шее к виску тянется лей-линия. Но его тело не изуродовано, как у Коула. Он стройнее и выше, а в движениях сохранилась утонченная элегантность. На предплечье поверх панели виднеется черная металлическая криптоманжета. Она напоминает ту, что была у папы, если не принимать во внимание ряд мигающих алых светодиодов на одной стороне.