Эмили Сувада - Эта смертельная спираль [litres]

– Но почему? Чего он хотел этим добиться?

– Ты хочешь, чтобы я искал оправдания для насилия, совершенного надо мной? – сузив глаза, говорит Леобен. – Я был ребенком, Агатта. Ты действительно интересуешься у меня, почему он это делал?

Почувствовав боль от его упреков, я отворачиваюсь. Он прав. Нет оправдания тому, что делал папа. И никакие доводы не обоснуют насилие над пятью беспомощными детьми.

– Так он не рассказывал тебе о Цзюнь Бэй? – спрашивает Леобен.

– Он упоминал о ней. Сказал, что она умная, сильная…

– Сильная, – фыркает он. – Да, отличный эвфемизм. Однажды медсестра пыталась заставить Коула выпить таблетку Гейгера, чтобы посмотреть, как он справится с лучевой болезнью. Эти штуки такие огромные, что медсестра случайно вывихнула ему челюсть. Увидев это, малышка Цзюнь Бэй перепрыгнула через всю комнату и воткнула ножницы ей в шею. Три хирурга проводили операцию, чтобы спасти медсестре жизнь. А после этого нам больше никогда не давали ножницы. И последующие десять лет мы ели только пластиковыми вилками и ножами.

– Господи, – выдыхаю я.

– Да, у нее взрывной характер, – подойдя ближе, говорит Леобен. – Она похоронит тебя заживо, если узнает, что ты спишь с Коулом.

– Мы не спим с ним. Он просто мне помогает.

– Ага, помогает лечь в постель. Я чувствую на тебе его запах.

– Это не так, – говорю я, чувствуя, как краснею. – И тебя это не касается.

– Он мой брат, – продолжает Леобен. – Может, у нас и разные ДНК, но не только это имеет значения. Я прекрасно его знаю и понимаю, что ты забралась ему в голову.

– Его запрограммировали защищать меня…

– Дело не только в этом, – огрызается Леобен. – И мы оба это знаем. Я просто хочу, чтобы ты понимала, Коула уже предавали прежде. И ему не нужно, чтобы ты играла его чувствами, когда у него появился шанс вернуть Цзюнь Бэй. Эти двое созданы друг для друга.

Я опускаю глаза, когда лифт замедляется. Под резким запахом вируса я тоже чувствую запах Коула. Мороз и сосна. Лосьон после бритья Коула остался на моей коже. И этого малейшего напоминания хватает, чтобы вновь окунуться в чувства, с которыми я проснулась сегодня в его объятиях. Мне не хотелось, чтобы это произошло, не думаю, что и он хотел, но это не меняет того факта, что моей первой реакцией после пробуждения было желание притянуть его ближе.

И это не имеет никакого значения. Леобен прав – у Коула есть шанс снова найти Цзюнь Бэй. И что бы я о ней ни думала, было сложно не заметить, с какой любовью он произносил ее имя. Как только мы расшифруем вакцину, Коул отправится на ее поиски. Именно поэтому он согласился на эту миссию. Именно поэтому он делает это.

Для нее.

И в глубине души это сильно задевает меня. Коробит от ревности, хотя я и понимаю, что не имею права чувствовать это.

– Я не играю в игры, – шепчу я. – Мне никогда не хотелось сблизиться с ним.

– Конечно, нет, – бормочет Леобен. – Но нет ничего опаснее благих намерений Агатты.

Дернувшись, лифт замирает, и двери открываются. Перед нами оказывается комната из бетона, в одной из стен которой установлен воздушный шлюз космического класса. Он округлый, и попасть в него можно через поблескивающие на свету стальные двери, которые, как жалюзи, открываются от центра. А над ними красной краской написано: «МОЙКА И ОБДУВ». Вся комната пропахла хлоркой. Тот же резкий запах, которым пахло мыло в школе-интернате.

Я выхожу следом за Леобеном из лифта и подхожу к столу, стоящему у шлюза. Рядом с ним по стойке смирно вытянулся охранник в зеркальных очках и черной униформе с золотыми рогами «Картакса» на груди.

Леобен слегка ухмыляется охраннику.

– Мы гости доктора Крика и следуем к забронированным комнатам. Приоритет альфа, код тринадцать. – Он бросает на меня взгляд. – Это означает, что мы ВИП-персоны.

Охранник кивает:

– Да, сэр. Ваша заявка получена и одобрена, но мне нужно просканировать ваши личные вещи и оружие.

Пока Леобен снимает кобру, охранник поворачивается ко мне.

– В «Мойку и обдув» не допускаются взрывчатые вещества, мэм. Вы должны положить ваши вещи в вакуумный шлюз.

– У меня нет взрывчатки, – сжимая ремни рюкзака, говорю я.

В нем генкит и папины папки с документами, и мне совершенно не хочется потерять что-то из этого.

– Сканеры в лифте обнаружили, что у вас с собой генкит, мэм, – объясняет охранник. – Согласно коду тринадцать вы можете оставить его в своем распоряжении, но его не разрешено проносить через воздушные шлюзы. Если он взорвется во время обработки, то стекло шлюза разрушится, потому что оно очень чувствительно к давлению, и все гражданские уровни окажутся заблокированы.

Я пристально смотрю на него. Генкит сложно взорвать. В него вшит определенный алгоритм самоуничтожения, чтобы не допустить попадания к посторонним людям, но даже в этом случае требуется приложить немало усилий, чтобы и правда его взорвать. От большинства моделей просто потянется черный дымок. Придется запустить на нем вредоносный код, чтобы такой генкит, как у меня, воспламенился и взорвался.

Я подумываю объяснить это охраннику, но Леобен поворачивается ко мне и качает головой.

– Просто отдай им его, Агатта. Тебе обязательно его вернут.

Он кладет свою кобуру на прилавок, а следом опускает туда пистолет из-за пояса и нож, который достал из сапога. Засунув руки в карманы, он достает пачку жвачки, зажигалку и кусок проволоки, которую, как мне кажется, он использует вместо удавки.

Если охранник удивлен, то никак этого не показывает, а молча перекладывает арсенал Леобена в пластиковый лоток и заталкивает его в отверстие за стальным люком в стене. Я неохотно передаю ему свой рюкзак, и он отправляет его следом, а затем достает из кармана черную сканирующую палочку.

– Проверка панелей.

Леобен вытягивает руку. Пять черных лей-линий змеятся из его панели, переплетаясь с татуировками. Охранник проводит сканером по предплечью Леобена, и на рукоятке загорается зеленый индикатор.

– Все чисто. Ваша панель, мэм.

Я протягиваю перевязанную руку.

– Она была повреждена и теперь не функционирует. Мне нужно ее заменить.

Охранник проводит сканером по моей руке, а затем и второй раз.

– Похоже, она восстановится в самое ближайшее время.

На рукоятке загорается зеленый светодиод, и охранник отступает. Он проводит рукой по сенсору на стене, после чего шлюз открывается.

– Все чисто. Добро пожаловать в «Хоумстэйк».

– Что… что значит чисто? – спрашиваю я, уставившись на свою руку.

– Это значит «заткнись и заходи».

Леобен хватает меня за руку и ведет к шлюзу. В этой крошечной комнатушке достаточно места для нас двоих. В ней металлическая решетка на полу и огромное вентиляционное отверстие в потолке. Дверь закрывается, и теперь нас освещают только тусклые огоньки, встроенные в пол.