Эмили Сувада - Эта смертельная спираль [litres]

Я тоже сажусь и стягиваю свои спутавшиеся за ночь волосы в хвост.

– А что у них есть?

– Омлет, бобы, рисовая каша, тосты, вафли, буритто…

– У них есть вафли?

Коул улыбается и поднимается на ноги:

– Заказ принят. Бегу за двумя порциями вафель. Скоро вернусь.

Он обувает ботинки, а затем, улыбнувшись мне напоследок и дождавшись ответной улыбки, выскальзывает за воздухонепроницаемые двери. Я встаю с матраса и иду в ванную, но замираю, когда краем глаза замечаю свое отражение в зеркале.

Исцеляющие наниты трудились всю ночь, и они не только зарастили порез на руке. На коже все еще видны шрамы, но она уже не такая тусклая. Губы стали гладкими, а не потрескавшимися, и темные синяки под глазами почти исчезли. Через несколько дней, когда моя панель вновь вырастет, я буду выглядеть так же хорошо, как и все остальные в этом бункере. Молодой, здоровой, чистой. От двух лет страданий и ужасов не останется и следа. Словно я стану совершенно другим человеком.

Только этого не произойдет.

Ночью я решилась сделать расшифровку вакцины. Наверное, в глубине души я понимала, что соглашусь на это, еще когда читала код. Конечно, я еще не смирилась с этой мыслью и уж точно не готова к этому, но мир не может ждать, пока «Картакс» взломает вакцину. Люди умирают каждый день. Вирус развивается. И это единственный способ спасти человечество от кошмара.

Дверь в комнату открывается. Я поворачиваюсь и вижу Дакса, который хмуро смотрит на матрас на полу. Скорее всего, его модули могут распознавать тепловые сигнатуры. Он узнает, что я спала с Коулом на одной кровати. От этой мысли у меня сводит желудок.

– Принцесса, – говорит он с нечитаемым выражением лица. – Как твоя рука?

Я выхожу из ванной.

– Ну… довольно неплохо.

– Хорошо. – Он осматривает комнату, и его взгляд останавливается на моей панели, которая сейчас выглядит как застывшее месиво из проводов. – Я разобрался в большей части того алгоритма. Но не уверен, правильно ли все понял…

– Он убьет меня.

Дакс сглатывает и встречается со мной взглядом. Его рыжие волосы всклокочены, а изумрудные глаза налиты кровью. Вероятно, он всю ночь разбирался в коде, пытаясь понять, что тот сделает со мной. Я поняла это, как только увидела алгоритм, но не смотрела на это с позиции Дакса. Ведь именно ему придется подготавливать оборудование, подключать меня к нему и запускать код.

Именно эту задачу поставил перед ним папа: убить меня.

– Мы найдем другой способ, – говорит Дакс, и в его голосе слышится напряжение. – Твой отец оставил алгоритм на крайний случай, но это не означает, что мы должны его использовать.

– Конечно, должны. Мы не можем больше ждать. Вирус развивается.

Сгорбив плечи, он опускает взгляд в пол.

– Должен быть другой способ. Я не понимаю, почему он использовал тебя? Почему не кого-то другого? Миллионы людей были бы счастливы умереть за это.

Я тоже опускаю взгляд. Этот вопрос крутится в голове с тех пор, как я увидела код. Как папа мог поручить это мне? Почему он приговорил меня к смерти?

Он вообще любил меня?

Не думаю, что когда-нибудь узнаю ответы. Хоть мы и жили вместе, но я никогда не чувствовала себя важной частью его жизни. Он защищал меня и заботился обо мне, но при этом мог потеряться в работе на несколько дней, забывая о еде, походах в туалет и сне. Он почти не разговаривал со мной, а если это и происходило, то смотрел сквозь меня, словно в это время все еще размышлял над головоломками гентеха, которые считал интереснее, чем лицо дочери. Работа яркой звездой освещала его жизнь, а я была лишь маленькой планетой, на которую он обращал внимание лишь во время редких затмений.

Но иногда я становилась не только его дочерью, но и партнером. И тогда мы сидели бок о бок в подвале и вместе работали над алгоритмами. Поэтому я знала его коды лучше, чем что-либо еще, и понимала, что они для него значат.

И вот почему я решилась на расшифровку.

– На эту вакцину папа потратил всю свою жизнь, – говорю я. – И доверить ее расшифровку он мог только мне. Это не наказание, Дакс. А большая честь. Он выбрал меня, потому что знал – я пойму, что поставлено на карту. Пойму, что эта вакцина стоит дороже, чем моя жизнь.

Дакс проводит рукой по волосам и сгребает их в кулак. И на какое-то мгновение мне кажется, что он стал выглядеть моложе, тем же мальчиком, которого я знала до чумы.

– Принцесса, – начинает Дакс, но его голос срывается, и он закрывает рот рукой.

Я подхожу ближе и обнимаю его.

Он прижимает меня к себе. Его тело дрожит, как это было, когда он вышел из «Комокса». От него пахнет мылом и дезинфицирующим средством. Этот запах возрождает воспоминания о том, как мы кодировали в подвале и как я влюбилась в парня, появившегося на нашем пороге. Как мы спорили из-за алгоритмов и как плавали в озере. Слушали, как папа по вечерам читал нам стихи.

Дакс стискивает меня в объятиях и прижимает лицо к моим волосам.

– Ты уверена? – шепчет он. – Ты не должна этого делать. Я могу стереть этот алгоритм. Мы можем сказать всем, что инструкции пропали, когда мы вырезали панель.

Я застываю.

– Нет, – говорю я и отступаю назад. – Мы не можем этого сделать. Вирус развивается…

– Забудь про вирус. Мы останемся в бункере. – Он хватает меня за плечи. – И сами разработаем вакцину. Не нужно отправляться на казнь только потому, что Лаклан оставил тебе этот код.

Слова Дакса – полнейшее безумие. Мы не можем просто спрятаться от проблемы такого масштаба, – но его пристальный взгляд вновь пробуждает все мои сомнения по поводу папиного плана. Я бросаю взгляд на папки с «Проектом Заратустра», аккуратно сложенные на полу. Я верю в папин алгоритм, но все еще не могу смириться с мыслью, что вручаю свою жизнь человеку, который вскрывал детей.

Но у него всегда были на это веские причины. Коул сказал, что доверяет папе больше, чем кому-либо другому на планете, даже после того, через что тот заставил его пройти. Папа был сложным человеком, но его трудно назвать нерациональным. Он бы не написал такой алгоритм, если бы у него был другой выход.

– Нет, Дакс, – говорю я, стараясь не повышать голос. – У нас нет столько времени, поэтому мы расшифруем вакцину. Мы можем сделать это уже сегодня вечером, если достанем клонбокс, выберемся отсюда и доедем до лаборатории.

Его изумрудные глаза пылают, но я вижу, что он постепенно сдается. Он так же хорошо, как и я, понимает, что нам от этого не уйти. Наконец его плечи опускаются, и он начинает расхаживать по комнате.

– Я всегда думал, что мы однажды поженимся, – бормочет он. – Ну, после того, как все это закончится.

– Дакс…

– Просто мне казалось, что так и должно быть. Мы бы жили и кодировали вместе, но… этого не случится.