Рик Риордан - Магнус Чейз и боги Асгарда. Книга 3. Корабль мертвецов [litres]

– Ну, а как иначе? – хмыкнула Алекс. – Мне же надо общаться с сестрой.

Я хотел было спросить, почему она обо мне не поду-мала. Но тут же вспомнил, что у меня нет телефона. Эйнхерии обычно с телефонами не заморачиваются. Во-первых, завести номер и оплачивать счета – слишком много возни для мертвого. Во-вторых, найди еще такой тариф, чтобы действовал во всех Девяти Мирах. Ну, и к тому же в «Вальгалле» связь хуже некуда. Наверное, это из-за золотых щитов на крыше. Но при всех этих неудобствах Алекс предпочла не отказываться от телефона. Уж не знаю, как ей это удается. Может, Самира подключила ей особый тариф «Все свои: живые&мертвые».

В студии Алекс сразу кинулась проверять свое детище. Детище пока что не ожило, и я даже не знал, то ли горевать по этому поводу, то ли втайне радоваться.

– Проверю еще через несколько часов, – объявила она. – А сейчас…

Она проковыляла к ближайшему кожаному креслу – довольно роскошному и удобному, хоть и заляпанному глиной, – плюхнулась в него и, мгновенно отключившись, захрапела. Ой, мамочки, она, оказывается, храпит! Мы с Ти Джеем решили расположиться в кладовке, подальше от стонов умирающей газонокосилки. В смысле, от храпа Алекс.

Там мы соорудили себе из брезента что-то вроде тюфяков.

Ти Джей занялся чисткой винтовки и затачиванием штыка – у него такой ежевечерний ритуал.

Я улегся и стал смотреть на дождь, который барабанил по стеклянной крыше. Крыша немного подтекала, и вода просачивалась внутрь, капала на металлические стеллажи, отчего в кладовке стоял запах влажной пыли. Но мне все это даже нравилось. Пускай себе барабанит, так спокойнее.

– И что будет завтра? – спросил я Ти Джея. – Если поконкретнее?

Ти Джей рассмеялся:

– Поконкретнее? Я сражаюсь с двадцатифутовым великаном, пока один из нас не убьет противника или не выведет его из строя. Тем временем великаний глиняный воин сражается с Алексовым глиняным воином, пока кто-то из них не разобьется. Алекс… ну, не знаю, всяко подбадривает свое пугало. А ты лечишь меня, если можешь.

– А это разрешается?

Ти Джей пожал плечами:

– Насколько я знаю, разрешается все, только вам с Алекс нельзя вступать в бой.

– А ничего, что твой противник на пятнадцать футов выше тебя?

Ти Джей расправил плечи:

– Это ты загнул. Не такой уж я коротышка. Во мне почти шесть футов!

– Почему ты так спокоен?

Ти Джей изучал лезвие штыка, держа его вертикально перед глазами. И от этого его лицо казалось располовиненным, как маска двуединства.

– Я столько раз принимал неравный бой, Магнус. Ну, вот на острове Джеймс, в Северной Каролине. Мы стоим плечом к плечу с моим другом Джо Уилсоном, и тут снайпер мятежников… – Ти Джей нажал воображаемый спусковой крючок. – Это мог быть и я. Мог быть любой из нас. Я упал наземь, перекатился и стал глядеть на небо. Тут-то меня и накрыло покоем. Я перестал бояться.

– Ага. Обычно это называется шок.

Он помотал головой:

– Не-а, я ведь тогда увидел валькирий, Магнус. Всадниц, круживших в небесах над нашим полком. И я наконец поверил, тому, что мне все время внушала мама: что мой отец – бог Тюр. И во все эти сказки про скандинавских богов в Бостоне. И тогда я решил… В общем, что будет, то и будет. Мой отец – бог храбрости, так пускай он мной гордится.

Случись со мной такое, я бы, наверное, решил что-то другое. Мой отец гордится мной за то, что я исцеляю раненых, люблю природу и терплю говорящий меч. И это меня устраивает.

– А ты с отцом встречался? – спросил я. – Он ведь тебе подарил твой штык, да?

Ти Джей бережно укутал штык в замшевый лоскут – словно в колыбельку уложил.

– Штык меня ждал, когда я заселился в «Вальгаллу». Я никогда не видел Тюра воочию. – Ти Джей пожал плечами. – Но каждый раз, принимая вызов, я будто делаюсь к нему ближе. Чем опаснее, тем ближе.

– Сейчас-то ты к нему, наверное, совсем вплотную, – предположил я.

– Ага. – Ти Джей ухмыльнулся. – Славное времечко.

За сто пятьдесят лет этот бог даже не пожелал взглянуть на сына. А ведь такого храбреца, как Ти Джей, еще поискать. И все же Ти Джей не чувствовал себя брошенным. Я знаю многих эйнхериев, которые в глаза не видели своих родителей. Все эти скандинавские божества не особо рвутся проводить время с детьми. Может, оттого, что детей у них сотни, а то и тысячи. Или оттого, что они, эти божества, – порядочные придурки.

Ти Джей вытянулся на брезентовом тюфяке:

– А сейчас мне надо придумать, как победить великана. Боюсь, лобовой штурм тут может не прокатить.

Для рядового Гражданской войны на редкость творческий подход.

– И какой у тебя план? – поинтересовался я.

– Да никакого! – Он натянул на глаза козырек фуражки. – Может, во сне что привидится. Спокойной ночи, Магнус.

И Ти Джей захрапел почти так же громко, как Алекс.

А мне вот что-то не храпелось.

Я лежал без сна и гадал, как там Сэм, Хафборн и Мэллори. Я беспокоился за Блитцена с Хэртстоуном. От них уже пять дней ни слуху ни духу. И что это за точило такое, если они столько с ним возятся? Ньёрд ведь обещал, что я увижу их до того, как начнется самая жесть. Надо было заставить его поклясться ножками мирового стандарта.

А потом в голову полезли мысли о моем грядущем поединке с Локи. Состязаться в оскорблениях с самым красноречивым божеством! Взбредет же такое в голову! Да будь этот мед Квасира хоть трижды волшебным – где гарантия, что я побью Локи на его поле?

Нет, никакого напряга, правда. Ну, подумаешь, я умалюсь до жалкой тени и низринусь в Хельхейм, все мои друзья поумирают, а Рагнарок погубит все Девять Миров. Поискать, что ли, сборник викингских ругательств в местной сувенирной лавке?

Ти Джей похрапывал. Вот это, я понимаю, мужество и оптимизм. Мне бы хоть десятую долю и того и другого, когда я сойдусь в поединке с Локи.

Но что-то мне подсказывало, что даже на десятую долю рассчитывать не приходится. И отчего-то у меня вдруг случился отчаянный насморк.

Спасибо дождю: он меня убаюкал, и я наконец заснул. Правда, сон не принес мне ни отдыха, ни облегчения.

Я стоял на палубе Нагльфара, корабля мертвецов. Вокруг так и толпились драугры, в лохмотьях и полусгнивших доспехах. Заржавленные копья и топоры смахивали на обгоревшие спички. В костлявых грудных клетках теплился воинский дух – угасающее синее пламя едва цеплялось за остатки головешек.

Тысячи и тысячи драугров тащились по палубе к носу корабля, увешанному знаменами. И еще больше знамен колыхалось под стылым ветром на реях. На знаменах было от руки начертано: ЗАПЕВАЙ! ДРАУГР, ШИРЕ ШАГ! ДАЕШЬ РАГНАРОК! И другие кошмарные лозунги, которые сочинить в состоянии только бесчестные мертвые.

Локи не показывался. Зато у штурвала на возвышении, склепанном из обрезков ногтей, стоял великан. Такой старый, что мне он тоже сначала показался зомби. Я никогда его прежде не видел, но слышал о нем немало. Хрюм, капитан Нагльфара [48]. Само его имя означает «дряхлый». Голые руки выглядели совсем иссохшими. С обтянутого кожей черепа свисали клочья белых волос. Прямо доисторический человек, которого нашли в тающем леднике, – я таких видел на фотографиях. Запрелый белый мех прикрывал его изможденное тело.