Стивен Дональдсон - Седьмая Казнь [litres]

– Прошу простить, Ваше Высочество. Я не собирался оскорблять вас. Я только любопытствовал.

Правда, временами любопытство сродни отчаянию. Или гневу. Оно сжигает изнутри. Жизнь воина трудна. Вы знаете это так же хорошо, как любой другой солдат. Тренировка, снова тренировка, а затем сражение и смерть. Бывают дни, когда любопытство – это все, что у меня остается. Оно сдерживает отчаяние. Поэтому я удовлетворяю его, когда могу.

Я бы хотел еще узнать, какие будут ставки, когда вы встретитесь лицом к лицу с теми магистрами, что требуют, чтобы вы были «готовы».

Принц отвернулся, недовольный как допросом Элгарта, так и собственным невежеством.

– Как мне ответить? – тихо проговорил он в сгущающуюся темноту. – Я не могу даже представить, какая у них цель. Они спрашивают, готов ли я, но не открывают, к чему я должен быть готов.

Мы уже говорили об этом. Почему я был избран? Почему втайне? Если меня сберегают от смерти, то почему не защищены мои товарищи, которые тоже охраняют мою жизнь? Ты знаешь мой страх. Я был избран для того, чтобы нанести Беллегеру роковой удар. – Принц содрогнулся. – Они хотят сделать меня предателем.

Но, несмотря на всю свою силу, они не знают меня.

Принц Бифальт решил не обращать больше на Элгарта внимания, но ответ он услышал.

– Если вы нужны им, Ваше Высочество, вы со временем узнаете ответ. Если они настойчиво сохраняют вам жизнь и спрашивают, готовы ли вы, а затем не скажут, чего они от вас хотят, значит, они психи.

«Точно, психи, – подумал принц. – Или сам я псих. Других вариантов нет».

Даже во тьме пустыня плодит галлюцинации. Неясные тени дюн словно извивались под тусклым светом звезд. Это, как и расспросы Элгарта, не давало принцу Бифальту покоя.

Следующие два дня путники изо всех сил боролись с безжалостной пустыней. Они с трудом брели вверх и вниз по дюнам – в основном по ночам, отдыхая под тонким покровом своих сорочек, пока солнце висело над головой. Ближе к вечеру с особенно высокой дюны они впервые разглядели горы – зубчатую полосу на востоке. Но расстояние до них было еще очень далеким. Прищурив глаза, принц Бифальт всматривался вперед и явственно понимал, что острый голод и растущая жажда не позволят его отряду достичь их. Их тела будут лежать среди песков, пока ветры не засыплют их или пока солнце не оголит их кости.

Принц вспомнил о том могучем заклинателе, что выбрал его. «Если ты собираешься и дальше спасать меня, спаси сейчас».

Отряд не продержится дольше следующего дня.

Затем ландшафт изменился. Когда на третий день солнце поднималось над горными вершинами, путники с трудом спустились с последней дюны и оказались на голом, непокрытом песком камне. Невдалеке опять поднимались дюны, скрывая из виду горы, но в этом месте ветер по какой-то прихоти вымел в пустыне полосу достаточной ширины, чтобы по ней могла пройти целая армия. Полоса тянулась на север и на юг, но не по прямой: она извивалась плавными и резкими поворотами, словно ее приспосабливали под прихотливые изгибы пустынных дюн.

Идти по полосе было бы легче. И если беллегерцы решатся на это, то ненадолго сберегут свои силы.

Прямо посередине шла дорога, несколькими поколениями, а может, и столетиями укатываемая колесами повозок и протаптываемая копытами лошадей. Местами колея была довольно глубокой, и повсюду камни были сбиты сотнями и тысячами железных подков.

Принц Бифальт, покачиваясь, остановился прямо у дороги. Какое-то время он не мог найти слов.

Элгарт нашел их за него.

– И что теперь? – спросил худощавый гвардеец.

И в самом деле, что теперь? Принц, моргая, вглядывался в расплывающиеся очертания дороги, смотря то в одном, то в другом направлении. Полуголодный и измученный жаждой, он был слишком истощен, чтобы спросить, кто проложил ее здесь. Или как она здесь оказалась. Но « что теперь » – он понимал. Если верить тому, что они слышали, библиотека магов находится на востоке, но дорога не вела в том направлении. Конечно, она обещает еще день-другой жизни. Если он отбросит эту возможность, то потратит вместе с товарищами последние силы на новых дюнах. Но если он пойдет по дороге, то в какую сторону: на север или на юг? Какое направление приблизит его к Книгохранилищу?

Принц Бифальт разрешил свои раздумья, позволив себе опуститься на камень.

Бросив свой груз, Элгарт и Кламат присоединились к нему. Кламат повесил голову, закрыв обгорелое лицо ладонями. Элгарт взял свою кожаную флягу, быстро сделал два глотка и передал остальное товарищам. Кламат уже опустошил свою, он пил больше, чем принц, который смог сохранить то немногое, что у него осталось, на самый крайний случай.

Спустя некоторое время принц прохрипел:

– Укрытие.

По его примеру стрелки натянули над головами запасные сорочки, пропотевшие и жесткие. А затем все трое растянулись на спинах, стараясь собрать остатки своих сил.

Принц не мог думать. Жара стояла беспощадная. До него не долетало ни дуновения ветра, хотя слабый шепот зыбких песков говорил, что на вершинах дюн все же есть какое-то движение воздуха. Губы принца потрескались и кровоточили, в горле першило, покрытая волдырями кожа потела, теряя драгоценную влагу. Солнце жгло так сильно, что принц решил, что его поиски – поиски будущего Беллегера – теперь уже точно подошли к концу. Люди его были при смерти. Он не мог требовать от них большего – как и от коней, и от погонщиков с быками. И принцу оставалось только верить в помощь избравших его магов, умолять о ней или страшиться ее. Если они хотят, чтобы он предал свою родину, принц найдет способ расстроить их планы. Но сперва они нужны ему, чтобы выжить. Без помощи Элгарт и Кламат умрут. Да и сам он умрет.

Принц лежал в пустыне с высохшими глазами, и ему хотелось плакать по Винсиду, по капитану Суалишу и Новелу, и Камуишу, по Бартину, Столле и Ардвалу. Ему хотелось плакать и по Хьюту, которому перерезали горло. Все они отдали свои жизни, чтобы помочь ему, а он ничего не добился. Но пустыня не приемлет слез.

Принцу казалось, что он слышит стук копыт по камню, и ему хотелось плакать по его любимому боевому коню, который пал, пронзенный множеством стрел. Но раньше, когда конь был жив – да, когда он был жив, принцу нравилась его сильная спина, он любил его скорый бег, его послушный нрав. В разгаре безумных битв конь разделял с ним опасности. Стук его копыт все еще звучал в памяти принца…

…и в его ушах.

Некоторое время принц размышлял о том, издают ли миражи звуки. Путают ли они все чувства или только зрение? Затем он резко откинул сорочку с лица и сел.

Там, на юге, на колее виднелась фигура всадника.

Галлюцинация. Как такое может быть? Никто не будет странствовать по этой пустыне. И уж точно не один.