Алексей Бессонов - Лабиринт кочевников

Под бурчание чайника Горелов придвинул портфель к себе и начал доставать небольшие, аккуратно завязанные пакеты – видимо, другого способа избавить артефакты от пыли у него просто не было. В пакетах Ян разглядел две фляги из темно-синего стекла, небольшой изящный ножик с янтарной наборной рукоятью, бронзовый цилиндрик и, наконец, фонарь с пузатыми выпуклыми стеклами, за которыми видны были две тонкие медные трубочки.

– Фонарь карбидный, – сообщил директор музея. – Колба внизу, видите? Там сетчатая перегородка, а под ней следы именно карбида. А это, – протянул он Яну цилиндрик, – зажигалка. Снимайте колпачок, тяните его вверх. Видите?

В бронзовом зажиме – без винта, но на рычажках-эксцентриках, – торчал обтесанный кусок кремня, однако ничего похожего на колесико Ян не нашел.

– Как это работало? По кремню нужно бить железом, насколько я понимаю…

– А вот не знаю, – улыбнулся Горелов. – Но чем еще может быть такая штука? Скорее всего, детали утеряны… Ну, это пока бытовые мелочи, с ними все более-менее понятно. Фонарь, фляжки, дамский нож… А для чего предназначена вот эта конструкция, я понять так и не смог.

Он снова сунул руку в портфель, прошуршал и вытащил предмет, сперва показавшийся Яну вычурной по форме бутылкой с бронзовыми поясками, однако, когда старик освободил артефакт от пакета, Климов понял, что ошибся.

Нет, по виду эта штуковина действительно напоминала бутыль, составленную из шести небольших стеклянных шаров разного цвета, разделенных кольцами из какого-то светло-желтого металла… Внутри у нее находился штырь, на который ровно посередине каждого из шаров крепились круглые металлические сетки, разделяя шар на две части.

– Все это легко разбирается, – сказал Горелов и, повернув верхний шар, легко вынул его из металлического кольца. – Я хотел отдать стеклянные части химикам на анализ – видите, на стенках следы каких-то жидкостей? – но потом передумал. Мне стало страшно… Вдруг в этих емкостях хранились яды? Мы совершенно не представляем себе, с какой цивилизацией нас столкнула судьба… Они не отсюда, Ян. Нет, не НЛО, это я исключаю. Другое измерение, вот они откуда!

Директор музея хлопнул по столу ладонью и встал с необыкновенной для его возраста живостью.

– Разумеется, вам писать об этом не стоит!.. И все же я рад, что вы ко мне пришли. Вы обмолвились, что купили в Заграйске дом? Ну, главное, не застрять тут на всю оставшуюся жизнь!

– Не думаю, – отозвался Ян и разлил остатки коньяка по рюмкам. – Хотя кто знает? Но погодите, Аркадий Михайлович! Другое измерение, вы говорите? Есть такие теории… И кое-что с их помощью вполне можно объяснить. Но это что ж получается, у нас тут под носом, на берегу тихой речки, действует портал в другой мир? А почему тогда он срабатывает так редко?

– Природное явление, – убежденно тряхнул головой Горелов, – аномалия, если хотите. В девяностые, после закрытия карьера, я перекидал немало кубов песка, пытаясь найти хоть что-то, похожее на вход… Но – ничего! Ничего, господин Климов! Или же, – старик взял рюмку, повертел ее в пальцах, – мы не видим того, что находится прямо под носом.

– То есть вы пришли к мысли о проходе в другое измерение еще до находки этих скелетов? – удивился Ян. – Но как? Вам хватило этого артефакта с дисками?

– Я давно понял, что эта вещь не имеет никакого отношения к нашему миру, к нашей реальности. Она создана цивилизацией, которая развивалась другим путем, сильно отличным от нашего. На старой Песчанке – фактически на карьере – я перерыл буквально весь берег, но не нашел ничего, кроме старых гвоздей и нескольких пистолетных гильз. Дурацких вопросов мне, как вы понимаете, никто не задавал. Директор краеведческого музея с лопатой и совком – обычный чудак, безобидный шизик. Милиционеры относились даже с уважением, помочь предлагали… ха-ха-ха!

Глаза директора музея заблестели, и Ян подумал, что пора прощаться. Собственно, он и так узнал – да еще и увидел! – гораздо больше, чем рассчитывал.

– Писать я об этом, конечно же, не стану, – сказал он, – да и болтать совершенно глупо. Хотелось бы надеяться, что мы с вами сможем встретиться еще раз, Аркадий Михайлович. Мне почему-то кажется, что эта история может иметь еще кое-какое продолжение.

– Все неспроста, – многозначительно заметил Горелов, протягивая Яну руку. – Да, поверьте мне, молодой человек, неспроста… А что касается встречи – уверяю, я буду рад видеть вас в любое время. После смерти супруги я практически живу в этом кабинете, ибо дома мне делать совершенно нечего. Ну, иногда визитирую горсовет, конечно, но это бывает нечасто. Кому я там нужен?!

Когда тяжкая музейная дверь бухнула за спиной, Ян вытащил из кармана сигареты – курить хотелось адски, невыносимо просто, – но зажигалку достал только на заснеженной дорожке, отойдя подальше. Разговор с директором музея вызвал стойкое ощущение легкого безумия буквально во всем, что окружало Климова, включая серые пятиэтажки и такое же серое, мутное небо.

«С чего вдруг он так разговорился со мной? – думал Ян. – Человек я для него совершенно чужой, а тут… Хотя, с другой стороны, с кем ему тут вообще говорить? С чинушами из горсовета? Для таких, как этот Горелов, Заграйск – кладбище надежд, а надежды у него явно были. Лет так пятьдесят назад, наверное. А потом почему-то хлоп! – и он в кабинете заведующего музеем в богом забытой дыре, вырваться из которой почти невозможно. Пьянь на улицах, вечно пустые магазины плюс копеечная зарплата. Волком завоешь!»

А посреди всего этого – тайна. Нет, Тайна, загадка с большой буквы, такая, о которой и не расскажешь никому на всем белом свете. Все сам, только сам… Сколько лет он рылся на берегу Граи, сколько лопат песка поднял в заброшенном карьере? И каким невероятным событием стала для него жуткая находка девяносто седьмого года?..

Дойдя до проспекта Щорса, Ян остановился: ему стало казаться, что от быстрой ходьбы перехватило дыхание. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, он посмотрел по сторонам. Все было как обычно, как всегда – ну разве что снег в этом году выпал рановато… Интересно, какие снега лежат сейчас там , в тех краях, откуда пришли эти двое, нашедшие свою смерть под завалом на берегу речки Граи?

И из какого мира прибыл тогда Ленц, химик и неутомимый изобретатель, явно обладавший знаниями, для нас пока совершенно закрытыми? Как говорил Невинский? Большинство его разработок оказывались невоспроизводимы технологически? Хорошая формулировка, гладкая. Выражаясь нормальным человеческим языком, Ленц лепил в своих лабораториях что-то такое, что никак нельзя было поставить на конвейер, и это при всей колоссальной мощи советского военно-промышленного комплекса, способного в те времена свернуть горы. Проекты его, по-видимому, уходили в Москву, чтобы там и остаться, навеки застряв в секретных архивах. Но при всем при этом он работал с необыкновенным упорством, работал до последнего дня завода… Зачем? Какую цель он поставил перед собой?