Алексей Бессонов - Лабиринт кочевников

– Нечего тут наследовать, – фыркнул Войтюк. – Тут хоть опечатывай, хоть караул ставь – утром уже чисто будет. Все выметут, не сомневайтесь. На этого Борисенко весь квартал зубы точил, да боялись его сильно.

– А-а, ну ладно, – Ян подошел к люку, обернулся. – Вы меня простите, Лев, что я такой невежливый. Позавтракать не успел, а у меня гастрит, желудок тянет. Извините.

– Да ладно, – эксперт будто расстроился. – Что вы, в самом деле. Бывает!

– Ну, тогда счастливо оставаться. Еще увидимся, я думаю. Юра! – крикнул он вниз. – Ты там? Поехали, мне тут больше делать нечего.

Асланов смотрел на Климова вопросительно, но Ян молчал до самой машины, погруженный, как казалось со стороны, в глубокие размышления. На самом деле ему жутко хотелось хоть немного поесть. Бог уже с ним, с завтраком, хотя бы бутерброд сжевать, что ли! И чашку чаю выпить, будь оно все неладно.

Не доходя до милицейского «лунохода» пары метров, Климов резко остановился.

– Ты сегодня ночью не спал, я вижу? – поинтересовался он, устало глядя на лейтенанта.

– Почему не спал? – удивился тот. – Меня в пять подняли, а живу я тут рядом в общем-то. Знаете белые хрущевки на Нижнем, ну, от Щорса? Вот там. Десять минут – и я на месте.

– На машину не заработал? – с грустью хмыкнул Ян.

– Да о чем вы…

– Ладно, слушай. Ты тот дом, из которого эти наши «чертики» вылезли, помнишь, наверное?

– Тот дом? – с сомнением в голосе повторил Асламов. – А я ж не видел, в каком доме они побывали. Там три дома, давно без хозяев стоят, вот так, впритык участки, – старлей показал ладонями. – Один разграблен, насколько я знаю, остальные пока ничего, там хозяева недавно уехали. А что, Ян Антоныч?

– А то, что надо бы нам туда наведаться. Не боишься?

– Чего мне бояться-то?

– Вот и я так думаю. У тебя, если что, ксива имеется и товарищ Сомов в качестве крыши. Но сперва мне перехватить надо хоть что-нибудь. У вас там вдоль по улице раньше кафе было, «Бережок», насколько я помню. Работает оно еще?

– Не, – Асламов шмыгнул носом, плюнул в сугроб. – Давно уже. Там пивная сейчас. Но если кушать хотите – можно чуть выше пройти, там в старом гастрономе столики стоят: бутерброды, соляночка неплохая.

– Это, погоди, в «Юбилейном»?

– Ну да. Алкаши местные в пивнухе заправляются, а интеллигенция, типа нас с вами, как что – так в «Юбилейный».

– Понятно. Ну, поехали тогда. Машину потом отпустишь, мы пешком пойдем.

Здоровенный гастроном занимал весь первый этаж кирпичной хрущевки, за которой, через скверик, начинались уже такие же пятиэтажные кварталы, выводящие на проспект Щорса. Деловитый и сосредоточенный Асламов прошел в дальний конец магазина, где и в самом деле обнаружилась покрытая клеенкой стойка и несколько круглых столиков. Посетителей не было, так что тетеньку в кокошнике пришлось сперва звать, а потом еще и ждать несколько минут. Все это время голодный Ян, зверея, рассматривал советский плакат на кафельной стенке: сияющий работяга в пластмассовой каске поднимал стакан с кроваво-красной жидкостью. «Пейте натуральные соки!»

– Я б тоже выпил, – пробормотал Ян, заслышав наконец шаркающие шаги в дебрях гастронома.

Солянки не было: не обед. Климов взял себе и Асламову четыре бутерброда с сомнительного вида колбасой, две бутылочки кока-колы и плюхнулся наконец за столик.

– Значит так, – заговорил он, жуя. – Я, кажется, понял, каким образом эти гаврики проникают на чердаки несчастных граждан.

– Вы уверены, что и тут они? – лейтенант немного побледнел и даже отложил свой бутерброд.

– А-абсолютно, Юра. Ты меня слушай… У покойного Борисенко они каким-то образом растворили гвозди, державшие три дощечки понизу боковой стенки чердака, доски вынули и залезли. Щелка там тесная получалась, но они, наверное, как коты: голова пролезет, и дальше уже без вопросов. Потом, что показательно, они эти доски чем-то приклеили, чтобы видно не было. Для них, получается, это раз плюнуть. Следов ребята стараются не оставлять. Или хотя бы по минимуму. Не считая, конечно, Зарифуллина с этим, вторым, как его? С Сергеевым. Но там, я думаю, разведка была. Наглая такая разведка. Потом они осторожнее стали. Ни одного дневного визита и никаких, гм, конфликтов. До сегодняшней ночи. Две пули, Юра, сидят в ком-то из них, чтоб ты знал. И еще у них теперь есть пистолет. А в пистолете то ли четыре, то ли пять патронов, я так думаю. Что с этого дальше будет? А кто его знает. Нас они боятся. Боятся, Юра, не спорь, не морщи харю, я точно знаю… И вот сейчас мы с тобой закончим нашу, так сказать, убогую трапезу и отправимся искать дощечки с характерными такими зелеными дырочками.

– Зелеными? – переспросил Асламов.

– Зелеными, зелеными. На свету хорошо видно будет: если присмотреться, конечно.

До улицы Бабушкина добрались быстро. После бутербродов Климов повеселел, а главное, Юра Асламов знал район как собственную ладонь, так что шли они закоулками, а однажды даже пробирались через давно заброшенный детский садик с поваленным забором. Ян пытался балагурить насчет «улицы Дедушкина», но старлей смеяться и не подумал: по мере приближения к цели на лице у него все яснее проявлялась какая-то тревога.

– Ты не бойся, – сказал ему Ян. – Днем мы их не встретим, это точно.

Асламов вскинул брови, посмотрел удивленно.

– Да я не из-за того, – ответил он. – Просто не по себе как-то.

– Ну, мне тоже, – признался Климов. – Неизвестность, знаешь ли, хуже всего. Но мне очень хочется посмотреть, куда они лазали. Если удастся хоть как-то прикинуть, что они тут у нас ищут, жить будет намного проще.

– Раньше они, по крайней мере, не убивали никого, – пробормотал Юра.

– Так раньше в них и не стреляли. А у Борисенко, видишь, волына под рукой оказалась. Да и бухал он, насколько я понимаю. Услышал шум, полез на чердак, а там – здрасте! Другой бы в обморок – ну так то ж другой…

– Н-да, – кивнул Асламов. – Я тоже так подумал. Борисенко не из пугливых был. Участковый прошлый с ним намаялся. И закрыть его пытался, и… А! – Юра махнул рукой. – Ну вот, Ян Антоныч, вот она, улица Бабушкина. Нам вниз теперь, к речке.

– Три дома, говоришь?.. – в задумчивости уточнил Климов.

Посреди проезжей части уже разъездили неглубокую, но все же колею, так что можно было идти, а не ковылять по тропке вдоль забора. Асланов сделал приглашающий жест и пошел в сторону Граи. Насколько мог понять Ян, Железный мост остался слева, то ли в двух, то ли в трех кварталах. Жили тут небогато, дощатые заборы местами покосились, возле калиток снег чистили как попало, но из труб одноэтажных домишек поднимался дымок, из приоткрытых форточек нет-нет да и слышался звон посуды.

– Тут старики в основном остались, – заговорил лейтенант, поворачиваясь к Яну. – Молодежи мало, а та, что есть, так думает, куда б уехать. В городе с работой плохо. Говорят, Трубный восстановят, но что-то я уже не верю, если честно.