Дебора А Вольф - Наследие Дракона [litres]

– Мы… еще слишком маленькие, чтобы быть связанными, – запротестовал он и подумал: Ты прекрасна, а меня зовут Измай, – но его имя прозвучало скорее как смех на утреннем солнце накануне весеннего дождя.

– Я люблю тебя.

– Ррррррр, – прорычала она в знак протеста, подражая его голосу.

Она полностью вышла из тени, и теперь он ясно видел, насколько юной и худой она была. Зима выдалась тяжелой, из еды в округе не было ничего крупнее тарбока, да однажды на пляж вынесло тушу гривастой змеи, так что теперь она быстро учуяла рыбу, которую съел Измай, и захотела получить свою долю, но решила, что лучше возьмет его, правда, не для того чтобы насытиться. Этот мальчик был еще более худым, чем тарбок, но теперь они будут расти вдвоем, и прайду придется с этим смириться. К тому же Курраан был ее котом, и она его любила.

Я влюблен, – сказал Измай.

Глупый котенок. Любовь – это просто мечта, – поддразнила его Рухайя.

Верно. Но за эту мечту стоит бороться.

Она зарычала, мурлыкнула, завыла и свалила его с ног своей огромной головой, пытаясь шершавым языком вылизать остатки еды у него на лице. Измай рассмеялся, запустил пальцы в тощую гриву своей Рухайи и отпустил все то, чем был раньше.

Юный подмастерье Хафсы Азейны Дару поспешил присоединиться к повелительнице снов, которая стояла рядом с первой воительницей и истазой Ани, наслаждаясь живописно-безумной игрой в аклаши. Какое-то время он пытался отдышаться – рожденный недоношенным, мальчик был очень слаб и постоянно страдал одышкой, словно пробежал много миль под палящим солнцем, – а успокоившись, отвесил столь низкий поклон, что, казалось, вот-вот сложится пополам.

– Повелительница снов… верховная наставница. – Он продолжал хватать воздух ртом. – Меня послали сообщить вам, что Измай…

Ани надеялась, что этот мальчик не испустит дух прямо в их присутствии.

– Измай? Кажется, это один из младших отпрысков Нурати, не так ли?

– Третий с конца, полагаю, – вставила Сарета. – Или, может быть, четвертый. Что скажешь, повелительница снов?

– Третий, но скоро станет четвертым.

Хафса Азейна подняла брови и уставилась на Дару.

– Что-нибудь случилось? – хмыкнула Сарета. – С Измаем вечно что-нибудь случается. И луны не прошло с тех пор, как я застала его вместе с Калани. Они целовались за пастбищем для жеребцов. Хотя не сомневаюсь, что сам-то он хотел бы целовать… – Она глянула на Хафсу Азейну: – Одну девицу. Знаешь ли ты, что Измай хотел выучиться и стать воином?

Ани моргнула.

– Это… другое. Возможно, он хотел бы стать стражником, как его брат?

– О нет. Он спорил – спорил по-настоящему, имейте в виду, – что мальчик должен иметь возможность странствовать по миру, если ему так хочется. Очень нам нужно, чтобы наши мужчины носились по пескам, проводя много дней в седле! От этого их семя неминуемо испортится.

Ани усмехнулась.

– Могу представить, почему молодого человека увлекла подобная идея. Проводить время в окружении воинов, не покрывая головы и не тяготясь никакими обязанностями… Пойду проверю, что там стряслось.

– Ох, я и сама схожу, – смеясь, произнесла Сарета. – Мне в любом случае хотелось побеседовать с несколькими новичками из джа’акари до начала танцев. – Она кивнула Хафсе Азейне, но та, казалось, этого не заметила. – Повелительница снов, могу ли я позаимствовать твоего ученика?

Погруженная в собственные мысли Хафса Азейна рассеянно махнула рукой.

Дару же весь превратился в слух, и его лицо засияло от счастья при мысли о предложенной чести.

Какой красивый ребенок, – подумала Ани. – Жаль только, что он так слаб.

Когда они удалились, верховная воительница снова переключила внимание на праздничный день, игру и сладостное предвкушение ночных развлечений.

Ани любила Хайра-Кхай больше остальных праздников. В это время люди показывали себя во всей красе. Племена собирались вместе, чтобы играть, охотиться и соревноваться, и, разумеется, пировать. Они устраивали скачки или хвастались новыми младенцами и, само собой разумеется, способствовали рождению еще большего количества как лошадей, так и детей. Все это были мелочи, самые простые вещи, но этих тонких побегов хватало для того, чтобы связать достаточно сильный пучок и обеспечить их будущее.

Сегодня Ани будет петь. Она всегда пела на Хайра-Кхай, вплетая свой хрипловатый голос и музыку в праздничный шум и кутерьму. Так билось сердце племени. В барабанах, переливах струн, топоте танцующих под музыку ног бурлила та же кровь, что питала ее сны. Дым, пот и животный запах огромного количества собравшихся вместе людей поднимался в небо, словно молитва, желание, чтобы жизнь и дальше текла своим чередом – в рождениях и любви, ссорах и кровопускании, – все были точно сшиты вместе поющей пустыней и великим глубоким сном реки Дибрис.

В этом вопросе, как, впрочем, и во многих других, они с Хафсой Азейной находились по разные стороны меча. Если Ани наслаждалась игрой и шумом, запахами и звуками могучей толпы людей, сошедшихся под солнцем, то ее старинная подруга с трудом терпела весь этот хаос. Та самая женщина, которая могла с непокрытой головой забраться в кипящее чрево распотрошенной львиной змеи, едва выносила вид десятка людей за обеденным столом. Достаточно было к весеннему празднику собрать вместе тысячу человек да прибавить к ним кучку чужестранцев, и Хафсу Азейну начинала охватывать тревога.

Ани пришла на Хайра-Кхай в надежде охмелеть, посмотреть на игры и посоревноваться со старой подругой. И последнее, чего ей хотелось, – это понаблюдать за тем, как раздраженная повелительница снов портит ей праздник неразберихой и кровавыми стычками.

Когда они стояли рядом на высоком помосте, Ани взяла с подноса, протянутого ей улыбающимся мальчиком, пригоршню засушенных фиников с медом и орехами, в то время как Хафса Азейна лишь скорчила гримасу и махнула слуге рукой, чтобы он шел прочь. Повелительница снов уже успела пообедать полосками вяленого мяса необычного темного цвета, с прожилками желтоватого жира, – но Ани считала, что существует разница между банальным поддержанием жизни в организме и духовной пищей. Ей все-таки хотелось заставить подругу отведать сладостей, обратить ее внимание на чарующую тоску бардовской песни и прекрасно очерченные ягодицы своего старого друга Аскандера. И пусть он был первым стражником, пусть его волосы тронула седина, этот мужчина ничем не уступал прочим заманчивым блюдам Хайра-Кхая.

Однако повелительница снов упорно продолжала пить из колодца с горькой водой, проходя мимо сладкой. Подобное ее не интересовало. Ани поймала смелый взгляд Аскандера, и они обменялись улыбками, прежде чем страж отвернулся. Позже, если ему улыбнется удача, они обменяются и кое-чем другим.