Джей Кристофф - Неночь [litres]

– И сколько еще мне надо это повторить, прежде чем до тебя дойдет?

– Больше никогда.

Слова ударили ее, как щит в челюсть. Хотя после она будет это отрицать, услышав их, Мия даже вздрогнула.

– С нашей стороны было глупо позволить этому зайти так далеко. Слышишь меня, Мия? – Трик указал на нее. Затем на себя. – Ты и я? Больше. Никогда .

– Трик, я…

Он ушел, хлопнув дверью.

Мия смотрела на свои пустые ладони. Обвинения Трика эхом звучали в ушах.

Она представила лицо Диамо. Боль в его глазах, когда он молил пощадить ему жизнь. Но он этого заслуживал, не так ли? За Лотти?

Его крики раскатывались в ее голове и переплетались с криками мужчин, которых Мия убила на ступеньках в Гранд Базилику. Которых разбросала по Философскому Камню, как рваные мокрые клочья. Оркестр воплей, и Мия – багровый маэстро. Окровавленные руки покачиваются в воздухе.

Шаги Трика затихли в коридоре.

Мия стояла в темноте.

Плечи сутулые.

Голова поникшая.

Одна.

– … Это к лучшему, Мия …

И в то же время никогда не одна.

– … Это к лучшему …

Пять перемен до того, как станет слишком поздно разгадывать загадку Паукогубицы.

Как ее лучшая надежда на посвящение развеется, словно дым.

Как все, ради чего она работала, станет пеплом.

Всего.

Пять.

Перемен.

После турнира по песням Мия едва ли спала и почти не ела. Утыкаясь носом в учебник за учебником, она чувствовала, что ответ находится на расстоянии вытянутой руки, но затем он просачивался из ее хватки, как песок сквозь пальцы.

В Церкви разразилась воровская война без правил, аколиты изо всех сил пытались сбросить Эш с вершины рейтинга Маузера. Счет баллам велся теперь в Небесном алтаре, а не в Зале Карманов, чтобы все знали, какие у кого успехи.

Тишь занимал второе место, отставая на добрых восемьдесят баллов. Джессамина отставала от него на двадцать. Первое место казалось практически недостижимым – факт, о котором Эш громко всем напоминала за трапезами просто на тот случай, если они еще на что-то надеялись. В спальни вламывались, карманы обчищали, с виду невинные столкновения в коридорах заканчивались тем, что по четыре-пять предметов меняли хозяев. После того как Эшлин украла очки прямо с головы летописца Элиуса, пока он дремал за столом [90], он подал официальную жалобу Достопочтенной Матери, и предмет № 5 из списка шахида Маузера

Книга из читальни (украденная, а не взятая на прочтение, умники) – 6 баллов

был вычеркнут под жалобы самого шахида. Судя по всему, Пип совершил утренний набег на читальню, чтобы стащить пару томиков из тележки с «ВОЗВРАТОМ», и был съеден одним из неприветливых книжных червей [91].

– И теперь все остальные злятся, что не успели отхватить кусочек! – вопил Элиус. – Я хочу знать, кто будет убирать это кровавое месиво!

Поскольку официальные уроки окончились, аколитам было разрешено посещать Годсгрейв, когда пожелается. Вещатель Адонай сидел у своего бассейна и денно и ненощно отправлял молодых убийц в Город мостов и костей. Шахид Аалея не раскрывала, кто побеждает в ее соревновании, но Мия полагала, что теперь женщина осведомлена обо всем в городе лучше, чем принцепсы чертовых обфускатов [92].

Одна в своей комнате или горбатясь над столом в Зале Истин (всегда стоящим лицом к двери), Мия трудилась над формулой Паукогубицы. Девушка уже отбросила мысли о возвращении в Годсгрейв на поиски секретов. Состязание Аалеи было слишком похоже на попытку попасть пальцем в небо. Лучше поработать над чем-то, что можно увидеть. Почувствовать. Попробовать на вкус.

Мия расставила в ряд лабораторную стеклянную посуду: мензурки и мисочки, цилиндры и колбы, бесконечные спиральные и обычные трубки. Решение пузырилось, растворялось или застывало в сложных лабиринтах из оборудования, и в процессе экспериментов Мии этот бренный мир покинуло больше сотни черных крыс. Паукогубица частенько к ней заглядывала, чтобы поработать за столом над собственными опытами, но Мия даже не надеялась, что шахид даст какую-то подсказку. Если она хочет стать лучшей в Зале Истин, то должна это заслужить. На деле же шахид вообще ничего не говорила, кроме одного раза – в ту самую перемену, когда прошло состязание Солиса.

– Жаль, что так сложилось с Диамо…

Мия оторвалась от своей работы. Паукогубица медленно прошла вдоль последнего изделия Мии, проводя длинным ногтем по стеклу. Руки шахида почернели от токсинов. Губы почернели от краски. Но самым черным был ее взгляд.

– Имеете в виду, жаль, что он не испытал противоядие, прежде чем его использовать? – спросила девушка.

– Ах, но видишь ли, в том-то и загвоздка, – ответила Паукогубица. – Пускай оно и не полностью противодействовало токсину, решение Диамо все же затормозило его действие. Так что все крысы, на которых он испытывал его вечером, были еще живы, когда он принес мне решение утром.

– М-м-м, – протянула Мия, возвращаясь к работе. – Действительно, досадно.

Шахид похлопала Мию по плечу и вышла из зала без единого слова. Тем днем Диамо погребли в безымянной могиле в Зале Надгробных Речей. Паукогубица больше никогда о нем не упоминала.

По крайней мере, благодаря бесконечной работе над загадкой Паукогубицы, ей было легче избегать Трика. Мия сосредоточилась на задании, стараясь думать о двеймерце как можно меньше. Ела в неурочное время, чтобы не встретиться с ним. И если в те редкие часы, когда она все же спала, юноша навещал ее во снах, Мистер Добряк поглощал их прежде, чем у них появлялась возможность побеспокоить Мию.

За две перемены до конца состязания она склонялась над кипящей колбой в Зале Истин. Уже пробило девять, но Мия снова получила от Паукогубицы разрешение находиться вне комнаты после отбоя. В воздухе витал парфюм горелой сладости и мертвой крысы. Пропитывая ее волосы. Заставляя глаза слезиться.

Мия услышала, как открылась дверь в зал.

Подняла голову, ожидая увидеть Паукогубицу, но вместо нее увидела яркие лазурные глаза. Бледную кожу и острые скулы. Юношу скорее прекрасного, нежели красивого.

Высокие двустворчатые двери бесшумно закрылись за ним.

Рука Мии потянулась к стилету в рукаве.

– Привет, Тишь, – поздоровалась она.

Юноша, разумеется, ничего не ответил. Он тихо пересек зал и встал перед Мией. Понаблюдал за ней через стеклянную посуду, поджав губы.

Его руки были спрятаны за спиной.

Мия натянулась, как механическая пружина. В конце концов, это зал, в котором убили Лотти. Мистер Добряк предупреждал, что Джессамина с Диамо могут и не быть виновниками. Тишь поймали за разгулами по коридорам после девятого удара часов, но никто так и не объяснил, что именно он делал, когда его нашли. И вот он снова был вне своих покоев после наступления комендантского часа. К тому же никто так и не узнал, что произошло с Водокликом…