Джей Кристофф - Неночь [litres]

Он понизил голос, чтобы другие не услышали.

– Твои записи. Ты специально оставила их для Диамо? С ложным противоядием?

Мия всмотрелась в эти круглые ореховые глаза. Увидела в них мягкий блеск. Это была та же мягкость, которую он проявлял в постели. Прижимая ее к себе и гладя по волосам. Проблема в том, что ей здесь не место. И, несмотря на все разговоры Мии с Мистером Добряком о сострадании, она понимала, что даже ему здесь очень мало драгоценного места.

По крайней мере, не для убийц Карлотты.

Мия отложила столовые приборы. Прищурила глаза.

– И что, если да, дон Трик?

– Когда ты вчера пришла ко мне… то сделала это потому, что хотела быть со мной, или тебе просто нужно было выйти куда-то из спальни?

– А вдруг все сразу?

– Мне не нравится, когда меня используют, Мия.

Девушка покосилась на аколитов вокруг. Хотя каждый делал вид, что занят своим обедом, она чувствовала, что они прислушиваются. Чувствовала их взгляды. Разглядывающие эту новую тень Мии Корвере, которую они прежде не видели. Врунья. Змея. Лиса.

– Слушай, если Диамо украл мои записи и напичкался ядом, то идиот сам заслужил такой участи. Кто-то столь глупый не продержался бы в настоящей часовне и месяца. Да я проявила к нему гребаное милосердие!

– Милосердие? – Трик нахмурился. – Он захлебнулся собственной кровью, Мия.

Та сердито посмотрела вдоль стола на Джессамину, затем снова на Трика.

– Имеешь в виду, как Лотти?

Джессамина стукнула по столу, крепко сжимая в кулаке нож для мяса. Глянула на шахидов, боясь привлечь их внимание. Затем повернулась к Мие и отчеканила низким и сдержанным голосом:

– Мы никогда даже не прикасались к Карлотте.

– Херня, – пробормотала Эш. – Все здесь слышали, как ты грозилась ее убить, сука.

– Черная Мать, я бы это сделала , будь у меня возможность, – прошипела Джессамина. – Но после я бы в этом призналась, Корвере. По крайней мере, тебе. Я бы захотела увидеть выражение твоего лица. – Рыжая покачала головой и оскалилась. – Но я бы захотела увидеть и выражение лица Карлотты. И напала бы на нее спереди. Просто чтобы она видела меня, когда я ее убивала.

Мия уставилась на Джессамину, ее глаза блестели, как полированный кремень.

– Тогда ты тоже идиотка, – сказала она.

– Мия… – предупредил Трик.

– Что? – огрызнулась девушка. – Слушай, то, что я хочу с тобой спать, еще не значит, что ты можешь судить меня или мои поступки. Это тебе не детский сад. Зубы Пасти, мы будущие ассасины , Трик! Может, наконец-то начнешь вести себя подобающе? Вспомни, зачем ты сюда пришел. – Она посмотрела на пузырек с чернилами на его шее – все, что осталось от ненависти его деда. – Вспомни, кем ты был раньше, даже если твое зеркало и забыло.

Рука Трика потянулась к пузырьку, а его глаза распахнулись. В равной мере от обиды и от злости. Мия проигнорировала это. Отодвинула тарелку в сторону.

– До встречи на ринге.

И, не промолвив больше ни слова, встала и вышла.

Мия посмотрела в глаза двеймерцу. Не увидела там и проблеска мягкости. И близко ничего такого, что он проявлял к ней в постели, прижимая к себе и гладя по волосам. От обиды тоже не было ни следа. Она осталась в Небесном алтаре.

Нет, то, что Мия увидела, звалось гневом.

Вокруг круга выстроились аколиты и Духовенство. Солис и его Десницы ждали, в его ладони шахида лежала серебряная монета. Мия с Триком стояли друг против друга с расстоянием в три метра зачищенного гранита, от Диамо и его смерти не осталось даже пятнышка.

– Аколит Мия, назови свой выбор.

– Сенат.

Монетка с громким звоном приземлилась на камень.

– Сенат.

Трик направился к стеллажам, достал тяжелый ятаган и рассек им воздух. Прикрепив небольшой щит к левой руке, шагнул обратно в круг. Глаза холодные. Челюсти сжаты.

«Он в ярости. Я сильно его зацепила».

Мия подошла к стеллажам и выбрала стилет и рапиру.

«Вот и славно».

Прозвучал гонг. Пара сомкнулась сталью против стали, скоростью и ловкостью против силы и свирепости. К этому времени каждый аколит знал, что Мия с Триком спали вместе. Мия полагала, что каждый из них ожидал, что он или она поддастся. Позволит другому выиграть.

Очень романтично, правда?

За те десять секунд, что затихал гонг, эта мысль пала страшной гибелью на полу ринга. Трик жаждал крови. Лицо перекошено. Зубы стиснуты. Дреды качались в разные стороны, пока он пытался ранить Мию в грудь и голову. Девушка была быстрой, но крупный двеймерец прекрасно маневрировал и оттеснял Мию к краю круга, где ее скорость будет иметь мало значения. На ее стороне больше не было элемента неожиданности; все уже знали, что ее рабочая рука не слабая и Мия лишь притворялась, а также то, что она совсем не та послушница, какой ее считали. Поэтому Трик был настороже, защиту не опускал, ни разу не тянулся слишком далеко и не открывался перед ее рапирой.

Его ятаган свистел в воздухе; когда их клинки сталкивались, по залу раскатывались звонкие ноты. Мия замкнула его клинок, скрестив свои лезвия, и наклонилась ближе, когда Трик перенес на нее весь свой вес. Потная, с красным лицом. Улыбающаяся.

– Какой-то вы злой, дон Трик.

– Иди на хуй, Мия.

– Позже, дорогой.

Девушка подняла колено, и несколько аколитов заулюлюкали, когда оно пришлось Трику в пах. Юноша согнулся пополам, а Мия скользнула мимо него обратно к центру круга. Двеймерец выпрямился и резко повернулся к ней лицом, взмахнув дредами. Одна рука по-прежнему прижималась к ноющим яйцам.

– Могу поцеловать, чтобы не болело! – крикнула Мия.

Трик взревел от ярости и кинулся на нее через круг. Его охватила чистая злоба. Все ощущения от Мии в его объятиях забылись. Девушка протанцевала назад, порезав его предплечье. Следующий удар пронзил тунику и нанес кровоточащую рану в животе. Все это время Мия не прекращала улыбаться, наблюдая, как Трик сердится все больше и больше. Аколиты наслаждались шоу. Достопочтенная Мать наблюдала внимательно, ткачиха и даже вещатель так заинтересовались, что сидели на самом краю скамьи. Солис прислушивался, наклонив голову. Стиснув челюсти. Сжав кулаки.

Быстрым ударом слева Мия выбила ятаган из руки Трика, и тот закрутился по полу. Затем пригнулась, когда Трик с щитом набросился на нее, и шагнула в сторону, когда он попытался еще раз. Приземлившись в шпагат, она вонзила рапиру ему в живот.

Аколиты ахнули. Эш радостно вскрикнула.

Мия заглянула в наполненные болью глаза Трика.

Сомкнулась с ним взглядом.

Улыбнулась. И прошептала:

– Коффи .

Трик побледнел. Он сцепил зубы, милые ореховые глаза сузились. Потянувшись к руке Мии, он крепко схватил ее, сдавливая пальцы вокруг рукояти рапиры. И, с побелевшими костяшками, искаженным лицом, со струящейся изо рта кровью, двеймерец пошел вперед, глубже вонзая в себя рапиру. Поднимая Мию с пола, пока ее скрещенные клинки не прижались к его кровоточащему животу.