Марина Суржевская - Проникновение [litres]

– Прекрасное утро, прекрасное! – радостно провозгласил лысоватый и пухленький господин Борк, выходя на улицу.

– Чудесное! – не менее радостно отозвалась его супруга Анна.

Я с недоумением посмотрела сначала вслед супругам, потом на хмурое, свинцовое небо и опавшие листья на тротуаре. И покачала головой.

В автомобиле Сверр безмятежно смотрел в окно, пока мы ехали, по его спокойному лицу и не скажешь, что обстановка для ильха незнакомая. Глядя в золотые глаза можно было предположить как раз обратное: что Сверр – король мира как минимум. Он снова облачился в свою одежду – ткань на бедрах, накидка из шкур на плечах, меховые начи… Ну а клыки, обруч и прочие атрибуты ильх и так не снимал.

Я вдруг вспомнила, как покачивался у лица черный клык на кожаном шнурке каждый раз, когда Сверр входил в меня…

Вцепилась в руль автомобиля, стиснула зубы.

Мне не стоит вспоминать об этом…

К тому же это больше не повторится.

Когда показалась арка моста, Сверр повернул ко мне голову.

– Останови.

Сказал негромко, а я вдруг подумала, что он всегда говорил так. В его интонациях каждый раз присутствовал приказ, не высокомерие, а спокойное понимание, что сказанное им будет исполнено. Этот ильх привык к подчинению во всем…

Я нажала на педаль тормоза, сворачивая с дороги к тротуару. Сверр вышел, подошел к чугунной ограде реки. Я тоже выбралась из автомобиля и прислонилась к дверце. Отсюда открывался прекрасный вид на город, и впервые мне казалось, что я смотрю на него иначе. Что я вообще впервые смотрю на него. И вижу дутые арки железных мостов, иглы строений из стали и стекла, вращающиеся рекламные баннеры и щиты, на которых улыбались белозубые девушки, низкое небо, царапающее брюхо о шпили, опавшую листву, сбившуюся стаями у бордюров…

Сверр положил руки на ограду. Его звериную шкуру трепал ветер, и почти обнаженное тело выглядело дико на фоне столичных небоскребов. А мне хотелось узнать, о чем он думает, глядя на мой город.

Тихо встала рядом.

– Сегодня холодно, скоро зима, – испытывая странное смущение, произнесла я. Посмотреть на ильха было выше моих сил. – Ты замерзнешь…

Он усмехнулся. И погладил чугун ограды, словно прислушиваясь. Я сглотнула, глядя на его руки. Против воли в голову лезли воспоминания о нашей близости. О его руках, что держали меня и гладили… Я сжала зубы, запрещая себе думать и вспоминать. Но даже при моем лишь теоретическом опыте я осознавала, что никогда больше не встречу такого, как Сверр. Второго такого просто нет.

Отвернулась резко, уставилась на реку. За спиной работал автомобиль, редкие пешеходы останавливались, глазели на Сверра. Несколько девушек-студенток уставились на него с таким восторгом в глазах, что я снова ощутила досаду.

– Нам надо ехать. Совет… – тихо сказала я. Ильх не видел медленно собирающуюся толпу, его взгляд скользил по зданиям города, а пальцы гладили чугун ограды. И на миг мне показалось, что мост звенит под его рукой, словно тот инструмент, что я видела на фьордах. Ди-ин-шорх…

– Тебе нравится здесь? – спросил Сверр.

Я нахмурилась. Нравится? Странно, но я никогда об этом не задумывалась.

– Конечно. Это мой дом. – Указала рукой на сквер за рекой. – Вон там мы гуляли с родителями, когда я была совсем крошкой. А за тем зданием расположена моя школа. Рядом магазинчик сладостей, таких вкусных булочек нет больше нигде. А в той стороне – Академия. Когда я впервые туда попала, то чуть не умерла от восторга. До сих пор не верю, что работаю там… Да, мне нравится мой мир, Сверр.

Он повернул голову, глянул остро.

– Каждый должен любить свой дом. Я понимаю, Оливия. Поехали.

И, развернувшись, прошел к автомобилю. Когда мы тронулись, в зеркало заднего вида были видны любопытствующие, с разочарованием глядящие нам вслед.

Стоило подняться с подземной парковки Академии в фойе, как на меня тут же налетели коллеги.

– Лив! Ты прекрасно выглядишь! Кофе? – поприветствовал Клин и сунул мне в руки картонный стаканчик. Подумав, протянул Сверру второй, но тот отрицательно качнул головой. Я бросила короткий взгляд в зеркало закрывающегося лифта. Темно-бордовая юбка ниже колен, шелковая светлая блузка, туфли на каблуках… На макияж времени уже не хватило, но выглядела я сегодня на редкость хорошо. Коллега радостно улыбнулся ильху, тот ответил сдержанным кивком. – Вас уже ждут. Ты не представляешь, что там творится. На совет явились все, даже Андерс Эриксон приехал! Все желают увидеть наши образцы и услышать подробности. Ну и, конечно, познакомиться с живым представителем фьордов!

Я сглотнула вязкую слюну.

– Да уж, если сам знаменитый Эриксон почтил своим присутствием – будет жарко. Впрочем, жарко будет по-любому! Жаркая ночь, жаркий день…

– Ты о чем? – не поняла я.

– Да поговаривают, ночью случились вспышки на солнце. Или комета пролетела. Или что-то еще, повлиявшее на активность жителей города. Не слышала? В новостях говорили.

– Я сегодня не включала телевизор, – пробормотала я. – Лучше расскажи, как Максимилиан? Ты знаешь?!

– Он в реанимации, – посерьезнел Клин. – Все-таки наш профессор немолод, сама понимаешь. Кома… Теперь все зависит от него самого.

Я кинула быстрый взгляд на Сверра. Тот по-прежнему смотрел равнодушно, почти отстраненно.

Отвернулась.

– Что ж… я готова, – решительно сжала свою папку с отчетом. – Идемте.

Конференц-зал встретил нас гулом голосов. Благо журналистов здесь не было, первое заседание только для ученых. Я прошагала до отведенного мне места, впечатывая каблуки в паркет. Сверр шел рядом, в золотых глазах плескалась ленивая насмешка. Зато мои коллеги тянули шеи и вскакивали, пытаясь рассмотреть ильха.

Когда мы сели, председатель совета ударил молоточком, призывая к порядку.

– Внеплановое собрание высшей комиссии Академии Прогресса объявляю открытым!

Со всех сторон на ильха глазели любопытствующие, но, похоже, его это не беспокоило. И самым интересным для Сверра стал набор блестящих ручек с золотыми колпачками. Одну он вертел в пальцах, потом без смущения засунул куда-то под шкуру. Подумал и забрал все остальные. Ученые, наблюдающие за ильхом, насмешливо ухмыльнулись. Я же внезапно рассердилась.

Дикарь, ворующий ручки. Что тут смешного?

Отвернулась и уставилась на бутылку зеленого стекла перед собой, чтобы не видеть ни ильха, ни коллег.

Первыми выступали историки и геодезисты. Мы выслушали подробный отчет об отделении фьордов. Самым значимым докладчиком, конечно, был тот самый Андерс Эриксон – исследователь, посвятивший жизнь изучению тумана. Мы все читали его работы и выслушали с интересом.

– Первое появление тумана, по нашим данным, относится к началу эннской эпохи, – неторопливо начал Андерс. Краем глаза я увидела, как блеснули глаза Сверра. Но ильх остался недвижим. – О событии, положившем начало появлению этой завесы, известно мало. Наша цивилизация на тот момент находилась лишь в начале своего пути, люди умели читать и писать, строили первые лодки-корабли, каменные дома и шили одежду. Но летописи велись кое-как, многие события приукрашивались. Поэтому сейчас мы можем лишь выдвигать теории, основываясь на довольно скудных данных. Итак, в начале эннской эпохи произошел сдвиг земной коры. Причиной послужило извержение вулкана. Как описывают историки тех дней, огонь и пепел извергались столь обильно, что погребли под собой целые поселения, а море закипело. Смертельное извержение в разных культурах объясняли по-своему. Кто-то считал, что это гнев богов за грехи, кто-то – что кара самой земли. Мой народ считал извержение яростью великого Хелехёгга…