Макс Мах - Дама Пик [litres]

– Готично, – определила это все Теа.

Август попытался было объяснить спутнице разницу между итальянским барокко и пламенеющей готикой. Но Теа лишь взглянула на него из-под ресниц, обдав волной холодной зелени, фыркнула и потребовала у мажордома огонь в камине, раскаленные угли в жаровнях и много-много – «Вы ведь понимаете значение этого выражения?» – очень горячей воды.

– Горячей! – повторила она. – Вы понимаете мой немецкий?

«Вот же ведьма!» – с удивившим его самого восхищением признал Август и более ни во что не вмешивался. Ему было любопытно, что еще потребует Теа. Но главное – как.

А она вела себя именно так, как, верно, и повела бы себя в подобной ситуации Теа д’Агарис. Осмотрела спальню – массивная кровать под тяжелым балдахином, козетка и бержер [57] Козетка – то же, что и кушетка. Бержер – низкое глубокое кресло, подлокотники и спинка которого иногда образуют монолит. в изножье, пара ковров на полу, шпалера на стене, трюмо и легкие полукресла, – посетовала на цветовую гамму: «Не люблю пастельные тона!» – и сквозняк: «Брр! Как холодно!» – и, бросив нечто пренебрежительное типа: «Скромненько, но чистенько», – пошла критиковать остальные помещения. В конечном итоге ей ничего не понравилось, хотя на вкус Августа принимали их едва ли не по-королевски. Впрочем, кое-что ей все-таки пришлось по сердцу, и Август совсем не удивился, узнав, что речь идет о медной ванне с колонкой для подогрева воды и унитазе со сливом [58] Оба технических устройства уже существовали в середине 18 в., хотя и стоили недешево. . Женщина умела ценить удобства и не раз сетовала Августу, что на его вилле даже уборной человеческой нет . Зато была ванна. Возможно, не такая роскошная, как во дворце Кауниц, но тоже неплохая.

Вот в ванной комнате они и встретились спустя два часа. Когда Август вошел в эти небольшие покои, где рядом с разожженным камином стояла потрясающе красивая медная ванна в футляре из резного дерева, Теа – по словам ее камеристки Маленькой Клод – уже минут десять как блаженствовала в горячей воде. И не просто в воде. Судя по ароматам, витавшим в жарко протопленном помещении, Теа не только набросала в ванну сушеных лепестков роз, но и добавила травяное зелье, варить которое Август ее, собственно, и научил.

«Ромашка, лаванда, липовый цвет…» – одобрительно кивнув, Август прикрыл за собой дверь и присел в поставленное рядом с ванной полукресло.

– Не помешаю?

– Ты уже здесь, – не открывая глаз, лениво ответила женщина.

Из ванны, прикрытой резной крышкой, видна была только ее голова, покоившаяся на краю подстеленной простыни. Лицо спокойное, можно сказать, умиротворенное. Дивной красоты лицо. И все-таки сейчас оно и вполовину не было столь же привлекательным, как тогда, когда в нем проявлялись черты характера Татьяны. Ее настроение. Ее ум и талант. Графиня Консуэнская – признанная красавица, но любил Август все-таки не ее, а Таню.

– Мне только что сообщили, что эрцгерцог посетит нас уже сегодня вечером, – сообщил он женщине. – Ближе к ночи. Так легче соблюдать приватность. Все-таки он публичное лицо.

– Нетерпеливый какой…

– Ты должна его понять…

– Ты ошибаешься, Август, – возразила женщина, по-прежнему не открывая глаз. – Я никому ничего не должна. По факту я умерла. Причем дважды. Ты же понимаешь, что не смог бы вытащить мое Я из живого тела? Ведь так?

Что ж, Август уже думал об этом, и не раз, хотя с Таней они этот вопрос ни разу не обсуждали. Ни он, ни тем более она никакого удовольствия от «смакования этих грязных подробностей» не получили бы. Однако же факт: скорее всего, Таня действительно умерла там и тогда, когда и где она жила до того, как стала графиней Консуэнский. Впрочем, Теа тоже умерла. Но если обе они умерли, кто же тогда принимал сейчас ванну?

– Однако сейчас ты жива, – возразил Август. – И как у любого живого человека, у тебя есть интересы.

– И потребности…

– И потребности, – усмехнулся Август, представив вдруг эти ее потребности. – Но сейчас мы говорим об интересах, которые, если подумать, суть те же потребности.

– Мой интерес – жить долго и счастливо, – улыбнулась Теа, приоткрыв один глаз. – Да ладно тебе, Август! Не надо кукситься ! Вылечим мы твоего эрцгерцога! Или нет… Посмотрим… Поглядим… Авось да и получится…

Прежде Август с эрцгерцогом лично не встречался и ничего о нем не знал – ни хорошего, ни плохого, кроме того что Леопольд Бабенберг – член императорской фамилии. Встретившись же с ним этим вечером во дворце Кауниц, Август пришел к выводу, что ничего на свете не случается без причины. И отсутствие славы в том числе.

«И это будущий император?» – покрутил он мысленно головой, рассматривая эрцгерцога, расположившегося в кресле напротив.

Леопольд оказался бледным худым мужчиной лет тридцати с блеклыми «рыбьими» глазами и невыразительными, какими-то стертыми чертами лица. Голос тихий, интонации не выражены. Речь правильная, но тоже какая-то неживая, бесцветная.

«Впрочем, это не мой кронпринц! – решил Август, получив первое впечатление о Леопольде Бабенберге. – Вот пусть у австрийцев голова о нем и болит! А мне лишь бы проклятие с этого гения снять, а дальше – хоть трава не расти!»

Однако чем дольше он беседовал с эрцгерцогом и князем фон Эггенбергом, тем более сложной казалась ему стоящая перед ним и Теа задача. Проклятие, каким увидел его Август при поверхностном изучении, предстало перед его внутренним взором неким аморфным темным пятном. Чем-то вроде туманного образования сродни грозовому облаку. Но только очень маленькому облаку, если здесь вообще уместно такое сравнение. Проклятий такого типа Август в своей практике не встречал, хотя и знал из литературы, что они существуют. Он сомневался даже, что смог бы наложить на кого-нибудь такое сложное заклятие. А раз так, то и снять его с Бабенберга будет отнюдь не просто.

Как она сказала: «Посмотрим… Поглядим… Авось да и получится»? Возможно, так оно и есть!

– Где же графиня? – не выдержал наконец президент тайного совета Священной Римской империи.

Вопрос был задан вежливо, но выдавал чувство раздражения, охватившее князя после получасового напряженного ожидания «главной виновницы торжества».

– Вы же понимаете, князь, – мягко улыбнулся Август в ответ, – графиня не может выйти к таким гостям, как вы и эрцгерцог, не приведя себя в порядок. А мы только что с дороги…

Прозвучало примирительно, имея подтекстом, спрятанным в одной лишь интонации, сакраментальное: «Женщины! Что с них взять!..»

– Да, разумеется, – кивнул князь.

– Еще вина? – вежливо поинтересовался Август, с трудом поймав взгляд эрцгерцога.